- А что будет с Сармонтаза-рой, если Ганфале или Шету оке Лагину
удастся-таки бросить Семя Ветра в воды Озера Перевоплощений?
невидимого шмеля, внезапно зазвеневшее где-то неподалеку. Самого шмеля,
однако, и в помине не бьшо. "Шуточки из Пояса Усопших", - заметил про себя
Герфегест, который тоже не торопился с высказываниями - Сармонтазара,
сколь бы далекой она теперь ни была, все-таки виделась ему вторым домом,
приютившим его на долгие годы. Вершить ее судьбу, пусть даже в
сослагательном ключе, ему не хватало храбрости.
Лишенного Значений, земли Сармонтазары канут в Синеву Вод, дабы Равновесие
не нарушалось. Семя Ветра, слившись с водами Озера Перевоплощений,
заставит Синий Алустрал, который и есть исконная земля Хуммера, восстать
из вод, как это было с Дагаатом.
хватало. Он-то по наивности думал, что Семя Ветра и вся эта возня вокруг
Дагаата - это дело Синего Алустрала.
"олененок". Тень Октанга Урайна. Леворго, владетель Диорха. Диофериды.
Люди, которые были ему дороги, канут в ничто? И только из-за того, что у
него, Герфегеста, не хватило проницательности остаться с ними и сохранить
Семя Ветра от нечистых рук? Только из-за его странной наивности,
толкнувшей его на путь доверия Рыбьему Пастырю? Да знают ли они вообще,
что происходит там, за Хел-танским хребтом? Знает ли Элиен о том, куда
направился его Брат по Слову Шет оке Лагин? Да и жив ли вообще Элиен?
ему на ухо Торвент, - я думал и о Сармонтазаре тоже.
бы ощутив вкус пыльцы с крыла неповоротливого и трогательного бражника.
Хармана сделала вид, что не услышала сказанного регентом. Тайен,
"сделанная женщина". Воительница Киммерин. Сколь многим дарил свою любовь
Герфе-гест Конгетлар за тридцать с лишним лет своей жизни.
магическими заклинаниями и пояснительными реляциями, выполненными на
Истинном наречии Хуммера. Рисунки. Животные, люди, косматые звезды. В иное
время в ином месте Герфе-гест рассмотрел бы их получше. Но сейчас - сейчас
Герфегест послушно смежил веки. Обычно Хармана позволяла ему видеть все,
что она делала. Но на этот раз, видимо, дело было не только серьезным, но
и опасным. Сколь долго ему придется стоять вот так?
на лапу страховидной саламандры, фигура которой украшала дверь. Произнесла
несколько заклинаний из числа действенных, а потому затертых, и дверь
отворилась.
целых три меча. Один - свой собственный. А два других принадлежали раньше
Стагевду. Хармане и Стагевду, разумеется.
скоротечностью магического действа, вошел внутрь Овальной комнаты, на
поиски которой они с Харманой потратили долгих два часа. "Когда я была
здесь в прошлый раз, она была в правом крыле", - смущенно сказала Хармана,
когда они нашли-таки искомый коридор.
была бордового цвета. "Цвет Великой Матери Тайа-Ароан, Хуммер ее раздери",
- отметил про себя Герфегест. В центре комнаты возвышался круглый дырчатый
шар, вырезанный неким искусным каменотесом из цельного куска благородной
яшмы. Рядом с шаром Герфегест приметил что-то вроде жертвенного алтаря.
Оставалось только гадать о предназначении дыр, которыми был изрешечен
бордовый шар. Как и о предназначении самого шара. Впрочем, на своем веку
Герфегест повидал столько предметов, чье назначение так и осталось
туманным, что удивление его уже давно перестало быть побудительным мотивом
к тому, чтобы задавать глупые вопросы.
последовать своему примеру. Затем, грациозно поводя бедрами, она подошла к
шару и возложила на жертвенник венок, сплетенный из черных лебединых
перьев - она сплела его незадолго до того, как они отправились на поиски
Овальной комнаты. Не пожалев своего веера, чью силу не раз приходилось
видеть Герфегесту и остальным Га-мелинам. Когда венок из перьев коснулся
жертвенника, в его центре вспыхнуло бордовое пламя, тут же сожравшее
принесенное.
сюда мечи.
к ней и передал ей оружие. Мечи Стагевда.
звенящей в глубинах нашей страсти. Всепроникающую, словно Первопричинный
Ветер, нежность. Помыслы друг о друге. И даже больше. Все воспоминания о
том, что было, и надежды на то, что будет. И тогда эти мечи будут вновь
освящены нашим сакральным союзом, - сказала Хармана.
Он знал, что сейчас будет любить ее. Сейчас.
улыбнулась - как будто извиняясь - и подошла к бордовому шару. Вдруг
резким выверенным движением она извлекла из ножен один из мечей. Осмотрела
лезвие. Поцеловала лезвие. И вложила его в одно из отверстий, проделанных
в шаре. Меч вошел на удивление легко и складно. Словно бы в ножны работы
опытного оружейника. То же она сделала и со вторым мечом.
можно освятить целый арсенал, - иронично заметил Герфегест, наблюдавший за
приготовлениями своей возлюбленной.
своей жизни? - печально улыбнулась Хармана.
отверстия закрылись в одно мгновение. Словно бы глаза рыбы миог. Герфегест
не удивлялся. Удивляться в таких местах - это значит попусту тратить свое
время.
времени, верткие пальцы Герфегеста расстегнули сначала одну бирюзовую
застежку, затем другую, третью. Кисейные рукава ее одежд упали на пол,
обнажив белые, словно мрамор, плечи. Четвертую и пятую... юбка из тяжелого
черного бархата осела на пол, и стройные ноги Харманы, обутые в столь
любимые Герфегестом сандалии, выпростались из-под кисейного белья.
Герфегест разомкнул застежки на лифе, и высокая упругая грудь Харманы
выпорхнула ему навстречу, словно белая лебедь из заводи.
Гамелинов, наполнили Овальную комнату. Герфегест поцеловал ее волосы и
вынул все пять заколок, удерживавших ее пепельно-серебристые кудри в
затейливой прическе. Заколки попадали на ковер бесшумно, словно желтые
листья в осенней роще. Теперь на Хармане не оставалось ничего, что
отличало бы ее от простой крестьянской девушки. Девушки, чья красота свела
бы с ума любую завистливую благородную даму. И все-таки на крестьянскую
девушку она не походила ни взглядом, ни телом, ни повадкой. "Даже изгиб
ключиц выдает в ней Хозяйку Благородного Дома", - заметил Герфегест и
покрыл поцелуями ее нежные длинные пальцы. Перстень Конгетларов - вот
единственное, о чем забыл Герфегест, наслаждаясь первозданной наготой
своей возлюбленной.
настойчивостью, а губы были столь бесстьвдны и нежны, что Герфегесту
показалось, будто кровь вот-вот закипит в его жилах. Когда Хармана присела
на корточки, обхватив правой рукой его колени, а левой ласкала его чресла,
Герфегест понял, что не в состоянии продолжать любовную игру в прежней
отстраненной манере. Всякие игры должны в конце концов уступать место для
воистину правдивой страсти.
тяжела ровно настолько, чтобы эта тяжесть отдавалась в руках сладкой
дрожью, предвещающей блаженство.
появился на пороге моего спального покоя с мечом наголо. И с шелковой
"змеей" вокруг запястья, в тот день, ставший для Наг-Нараона днем новой
эры, - мягкий и в то же время проворный язычок Харманы проник сквозь
сомкнутые губы Герфегеста, лишив его возможности высказаться. Впрочем,
говорить во время любовной схватки - все равно что петь песни, сочиняя
письмо своему врагу. Неуместно.
ковер. Но Хармана, не уступавшая мужчинам ни в чем, не желала быть ведомой
и в морях любовных наслаждений. Уперев обе руки в пол, она легонько
толкнула Герфегеста своей крохотной ножкой; Герфегест, никогда не
жаловавшийся на непонимание женских прихотей и намеков, покорно лег. В тот
момент он был готов сделать что угодно, только бы скорее слиться с
Харманой в биении предвечного танца. Хармана села ему на живот, одарила
Герфегеста еще одним поцелуем и повела бедрами.
Конюшевский Владислав
Шилова Юлия
Роллинс Джеймс
Земляной Андрей
Браун Дэн
Ильин Андрей