заставляла его нервничать. Он не мог смириться мыслью, что отец его
жены может стать женщиной, да фактически был рожден женщиной. Для
него Энинву носила облик пожилого худощавого Веррика.
ему. Сама мысль о новом путешествии к морю сделала ее способной
даже на улыбку. Вынужденная скрываться в течение долгих лет, она
принимала не только облик большой черной собаки или птицы, но она
часто оставляла дом, чтобы поплавать на свободе как дельфин. Она
сделала это первый раз чтобы ускользнуть от Доро, затем, чтобы
раздобыть золото и купить землю, и, наконец, чтобы получить
удовольствие. Свобода, которую она обретала в море уменьшала
тревоги, давала ей время собраться с мыслями, освободиться от
замешательства и развеять скуку. Она частенько интересовалась тем, а
что делает Доро, когда его охватывает скука? Убивает?
Кейн.
завидовать вам.
всего последней приготовленной в домашних условиях пищей на долгое
время. Рис и тушеное мясо, разваристый батат, пшеничный хлеб,
крепкий кофе, вино и фрукты. Ее дети считали, что она ест как бедная
неимущая женщина, но она не обращала на них внимания. Она была
удовлетворена. Теперь она вновь взглянула на Кейна своими бело-
голубыми мужскими глазами.
я попробую поделиться с тобой этим опытом.
был способен делиться многим со мной...мы работали с ним вместе, но я
...в одиночку... Он пожал плечами.
стола. - Я покидаю вас прямо сейчас, - резко сказала она. Затем
поднялась в свою спальню, разделась, открыла дверь на верхнюю
галерею, преобразилась в птицу и улетела.
который был явно больше всех известных орлов. Она была полна
свежестью моря и воздуха и ужасно голодной, потому что в своем
стремлении быстрее увидеть родной дом, она не делала частых
остановок для охоты.
плантации нет посетителей: незнакомцы могли не удержаться и
подстрелить ее. За время этого путешествия она была подстрелена три
раза, и с нее было достаточно.
она опустилась на заросшее травой открытое пространство,
отгороженное домом от остальных построек и бараков, где жили ее
люди. Двое маленьких детей увидели ее и побежали на кухню. Через
несколько секунд они вернулись назад и притащили с собой за обе руки
Риту.
сомнения в голосе: - Я полагаю, ты проголодалась.
Интересно, как бы ты смотрелась на общем обеденном столе.
Энинву еще раз нетерпеливо хлопнула крыльями, и Рита отправилась на
кухню. Оттуда она принесла двух кроликов, уже разделанных для
готовки. Энинву вцепилась в них когтями и начала рвать своим клювом,
благодарная Рите за то, что та не успела зажарить их. Пока она ела, из
дома вышел чернокожий человек, и рядом с ним была Элен. Человек был
незнаком ей. Скорее, это какой-нибудь из освободившихся местных, или
даже из беглых рабов. Энинву всегда делала все, что могла для беглых
рабов: или кормила их, или давала одежду, отправляя их в путь более
подготовленными для выживания, или же, в тех редких случаях, когда ей
казалось, что человек годился для ее дома, покупала его.
Она подняла голову и с интересом посмотрела на него. Если бы он имел
разум, соответствующий его телу, она все равно купила бы его, если бы
даже он и не пригодился на плантации. Ведь так много времени прошло
с тех пор, как у нее был муж. Случайные любовники перестали
удовлетворять ее уже некоторое время.
рвать кроликов, в то время как ее дочь и незнакомец наблюдали за ней.
Когда же она закончила, то вытерла свой клюв о траву, бросила
последний взгляд на красивого незнакомца, и тяжело полетела вокруг
дома к верхней галерее, где была ее спальня. Там она некоторое время
дремала, перевариваривая пищу, что было особенно приятно для ее тела.
чернокожей молодой женщиной. Кейн очень не любил это, но сейчас это
не имело значения. Незнакомцу это должно было очень понравиться.
наряду несколько красивых дорогих камней, которые украсили
блестящую шапку ее новых волос, и спустилась вниз.
дожидались ее, если знали, что она находится в облике того или иного
животного. Они прекрасно знали ее привычки не спешить с
превращениями. И теперь несколько ее взрослых детей, Кейн и Лиа, а с
ними и чернокожий незнакомец, сидели за столом, щелкали орехи, ели
изюм, пили вино и вели негромкую беседу. Они освободили для нее
место, прервав разговор для приветствий и приглашений. Один из
сыновей подал ей стакан и наполнил его ее любимой мадерой. Она
сделала из него лишь один приятный глоток, как незнакомец сказал: -
Море делает тебя только лучше. Ты правильно сделала, что отправилась
туда.
вида. Это мог быть только Доро.
охватившее ее замешательство, граничащее с разочарованием, и, что не
оставляло никаких сомнений, он заранее спланировал его. Она
умудрилась не обратить внимания на него, оглядела стол, чтобы еще раз
убедиться, кто из ее людей присутствует здесь. - А где Луиза? - спросила
она. Старая женщина очень часто ужинала вместе с ее семьей: покормив
приемных детей, она приходила сюда, как она сама говорила, чтобы
поучиться взрослым разговорам.
ближе всех к Энинву ее сын, Джулиен, тихо сказал: - Она умерла, мама.
и мало привлекательного с виду, за исключением его глаз, таких же
чистых как и ее собственные. Несколько лет назад, когда понравившаяся
ему женщина наотрез отказалась иметь с ним дело, он отправился к
Луизе, чтобы поведать ей о своей печали и найти у нее утешение. Луиза
рассказала об этом Энинву, и та была очень удивлена, обнаружив, что не
чувствует никакой обиды к старой женщине за то, что ее сын рассказал о
своих переживаниях постороннему человеку. Благодаря своей чуткости,
Луиза перестала считаться чужой в первый же день своего появления на
плантации.
дети не смогли разбудить ее.
священника, зная о том, что она хотела этого, и устроили ей пышные
похороны. Лиа замолкла, будто от нерешительности. - Она...она не
испытала никакой боли. Я даже прилегла на ее постель, чтобы убедиться
в этом, и знаю, что она ушла так легко, словно....
чтобы на минуту забыть о тех умерших, кого она любила, и о любимых
ею живых, чья быстро наступающая старость напоминала ей, что и они
лишь временно находятся около нее. Лиа было всего лишь тридцать
пять, а как много седых прядей можно было увидеть в ее невьющихся
черных волосах.
дверь в ее доме была не менее уважаема, чем и сама хозяйка. Там она
села за свой стол и опустила голову. Луизе было семьдесят.... семьдесят
восемь лет. Это был срок ее жизни. Как глупо горевать по поводу этой
старой женщины, которая прожила на свете такую долгую, для обычного
человека, жизнь.
могла помнить, она всегда наблюдала одно и то же: как вырастали и
умирали ее родственники и друзья. Так почему же сейчас это так ударило
ее, будто случилось что-то новое? Стивен, Маргарет, Луиза... Затем
будут и другие. Всегда будут другие, они всегда будут неожиданно
появляться, а затем так же неожиданно уходить. Оставаться будет только
лишь она.
вошел Доро.
Афанасьев Роман
Свержин Владимир
Свержин Владимир
Суворов Виктор
Смит Кордвейнер
Лондон Джек