Чтение 65–й страницы книги ~Джен Эйр~

- Тогда скорей беги за шляпой, как стрела! - крикнул он Адели.

Она послушалась его и помчалась со всей быстротой, на какую была
способна.

- В конце концов одно потерянное утро уж не так много значит, - сказал
он, - если я собираюсь в ближайшем будущем овладеть навеки вашими мыслями,
беседой и вашим обществом.

Когда Адель очутилась в экипаже, она прежде всего бросилась целовать
меня, выражая этим свою благодарность за мое посредничество. Однако ее
тотчас усадили в уголок, рядом с мистером Рочестером, и она только жалобно
поглядывала оттуда на меня. Строгий сосед пугал ее; когда он бывал в таком
настроении, она не решалась поверять ему свои наблюдения или обращаться с
каким-нибудь вопросом.

- Пусть Адель сядет возле меня, - предложила я, - она, может быть,
мешает вам, сэр? А тут места совершенно достаточно.

Он передал ее мне, словно комнатную собачку.

- Я обязательно отправлю ее в школу, - сказал он, но уже улыбаясь.

Адель, услышав это, спросила его, поедет ли она в школу без
мадемуазель?

- Да, - ответил он, - без мадемуазель. Я собираюсь увезти мадемуазель
на луну, я отыщу пещеру среди белых долин и вулканических кратеров, и там
мадемуазель будет со мной, и только со мной.

- А что же она будет есть? Вы уморите ее голодом, - заметила Адель.

- Я буду утром и вечером собирать для нее манну небесную. На луне холмы
и долины сплошь белые от манны, Адель.

- А если ей захочется согреться, где она найдет огонь?

- Огонь есть в огнедышащих горах: когда ей станет холодно, я отнесу ее
на какую-нибудь вершину и положу на краешек кратера.

- Ой, как ей там будет плохо, совсем неудобно! А кто ей даст платье,
когда она износит его? Там ведь не достанешь нового.

Мистер Рочестер прикинулся смущенным.

- Гм... - сказал он, - а что бы ты придумала, Адель? Ну-ка, поразмысли
хорошенько. Может быть, белое или розовое облако сойдет ей за платье, а из
радуги можно выкроить недурной шарф?

- Она гораздо лучше так, - заявила Адель после некоторого размышления.
- И потом ей, наверное, скоро надоест жить на луне только с вами одним. Я,
на месте мадемуазель, ни за что не согласилась бы ехать.

- А вот она согласилась, она дала мне слово.

- Но ведь вы не можете туда подняться? Ведь нет дороги на луну - только
по воздуху; а ни вы, ни она не умеете летать.

- Посмотри, Адель, на поле! - Мы выехали за ворота Торнфильда и быстро
катили в Милкот по гладкой дороге; пыль была прибита вчерашней грозой, а
низкие изгороди и стройные сосны по обеим сторонам сияли яркой и свежей
зеленью. - По этому полю, Адель, я шел однажды вечером, две недели назад,
как раз в тот день, когда ты помогала мне в саду сгребать сено. Я устал от
работы и, присев отдохнуть на каменную ступеньку, вынул записную книжку и
карандаш и начал писать. Я писал об одном несчастье, которое случилось со
мной давным-давно, и о том, как бы мне хотелось, чтобы для меня настали
счастливые дни. Я писал очень быстро, несмотря на то, что дневной свет
угасал и едва освещал страницы, когда вдруг на тропинке появилось какое-то
существо и остановилось в двух шагах от меня. Я взглянул: оно было
небольшого роста, с легкой вуалью на голове. Я поманил его к себе, и оно
подошло совсем близко и стало у моего колена. Ни я, ни оно не произнесли ни
слова, но мы ясно читали в глазах друг друга, и вот что выяснилось из нашего
немого разговора.

Это была фея, она пришла из страны эльфов, пришла с тем, чтобы дать мне
счастье. Я должен уйти с этой феей от обыкновенной жизни в какое-нибудь
совершенно уединенное место, вроде луны. Фея кивнула головой, показывая мне
на рог месяца, который как раз поднимался над деревьями. Она рассказала мне
о серебряной долине и алебастровой пещере, где мы можем поселиться. Я
ответил, что охотно отправился бы туда, но напомнил, как и ты мне, что ведь
у меня нет крыльев и я не умею летать. "О, - ответила мне фея, - это не
важно! Вот тебе талисман, который устранит все трудности, - и она дала мне
красивое золотое кольцо. - Надень его, - сказала она, - на четвертый палец
левой руки, и я буду твоей, а ты моим. Мы покинем землю и создадим себе на
луне собственный рай". Она снова указала мне на луну. Это кольцо, Адель,
лежит у меня в кармане под видом соверена, но я надеюсь, что он скоро опять
превратится в золотое кольцо.

- Но какое ко всему этому имеет отношение мадемуазель? Какое мне дело
до феи? Вы сказали, что возьмете с собой на луну мадемуазель.

- А мадемуазель и есть фея, - сказал мистер Рочестер таинственным
шепотом.

Тут я посоветовала девочке не обращать внимания на его шутки, в ответ
на что она со свойственным ей здравым смыслом француженки заявила, что она
ни на минуту не поверила его рассказу о феях, так как никаких фей нет. А
если бы они и были, то ни одна фея не стала бы являться мистеру Рочестеру,
не подарила бы ему кольца и не поселилась бы с ним на луне.

Этот час, проведенный в Милкоте, был для меня довольно тягостным.
Мистер Рочестер заставил меня зайти в один из лучших магазинов шелковых
товаров. Там мне было приказано выбрать с полдюжины шелковых платьев. Мне
очень этого не хотелось, и я умоляла отложить покупку до другого раза.
Однако он и слушать не хотел моих возражений. Наконец, после энергичных
уговоров вполголоса, мне удалось свести шесть к двум, но зато эти два он
поклялся выбрать сам. С тревогой следила я за тем, как скользили его глаза
вдоль полок с яркими кусками материй. Наконец он остановил свой выбор на
роскошном шелке аметистового цвета и великолепном темно-розовом атласе. Я
снова начала шептать ему, что уж лучше пусть он купит мне сразу золотое
платье и серебряную шляпу, ибо я, конечно, никогда не решусь надеть
выбранные им туалеты. После бесконечных уговоров, так как он был упрям, как
пень, я убедила его обменять эти две материи на скромный черный атлас и
серебристо-серый шелк. "Ну, уж ладно", - сказал он. Но он еще заставит меня
сверкать, как цветочная клумба!

И рада же я была выбраться из магазина шелковых тканей, а затем из
ювелирной лавки! Чем больше он покупал мне, тем ярче пылали мои щеки от
досады и какого-то странного чувства унижения. Когда мы снова сели в экипаж
и я, изнемогая, откинулась на спинку сиденья, то вспомнила - о чем среди
всех последних событий, и печальных и радостных, совершенно забыла - о
письме моего дяди Джона Эйр к миссис Рид, о его намерении усыновить меня и
сделать своей наследницей. "Вот будь у меня хоть небольшое собственное
состояние - это было бы действительно кстати, - пронеслось в моих мыслях. -
Я не могу вынести, чтобы мистер Рочестер наряжал меня, как куклу; я же не
Даная, чтобы меня осыпали золотым дождем. Как только мы вернемся домой, я
напишу на Мадейру дяде Джону, что собираюсь выйти замуж, и сообщу за кого.
Если бы я была уверена, что в один прекрасный день принесу мистеру Рочестеру
в приданое хоть небольшое состояние, мне было бы легче переносить то, что я
живу пока на его средства". Эта мысль меня несколько успокоила (я
действительно в тот же день написала дяде), и я, наконец, решилась поднять
Голову и встретиться взглядом с моим хозяином и возлюбленным, который
настойчиво засматривал мне в глаза. Он улыбнулся. И мне показалось, что так
улыбнулся бы расчувствовавшийся султан, глядя на свою рабыню, удостоенную им
богатых подарков. Я изо всех сил стиснула его руку, искавшую мою, так что
она покраснела, и отбросила ее.

- Пожалуйста, не смотрите так на меня, - сказала я, - а не то я клянусь
не носить ничего до самой смерти, кроме моих старых школьных платьев. Я так
и поеду венчаться в этом бумажном лиловом платье, а вы можете сшить себе
халат из серого шелка и целый десяток черных атласных жилетов.

Он засмеялся и потер себе руки.

- Ну, разве она не удивительна! - воскликнул он. - Разве она не
оригинальна, ни пикантна! Да я не отдал бы одной этой маленькой английской
девочки за целый сераль одалисок с их глазами газели, формами гурий и тому
подобное.

Это экзотическое сравнение еще больше уязвило меня.

- Я ни на одну минуту не собираюсь заменять вам сераль, сударь, так что
ваше сравнение неуместно. Если вам это нравится, сделайте милость -
отправляйтесь немедленно на базары Стамбула и употребите деньги, которые вам
не удалось здесь истратить, на приобретение рабынь оптом и в розницу.

- А что вы станете делать, Дженет, пока я буду приценяться к грудам
пышной плоти и целому ассортименту черных глаз?

- Я буду готовиться в миссионеры, чтобы проповедовать свободу
порабощенным, и в первую очередь - обитательницам вашего гарема. Я проникну
туда и подниму там бунт. Вы, паша и деспот, попадете к нам в руки. И я
соглашусь отпустить вас на волю только при условии, что вы подпишете самый
либеральный манифест, когда-либо выпущенный тираном.

- Я отдамся на вашу милость, Джен.

- Не надейтесь на мою милость, мистер Рочестер, раз вы позволяете себе
смотреть на меня такими глазами. А то мне кажется, что, какой бы вы указ ни
издали в силу необходимости, первое, что вы сделаете, освободившись, - это
начнете нарушать его условия.

- Однако чего же вы хотите, Джен? Я боюсь, вы заставите меня совершить
церемонию брака не только перед алтарем, но еще и в конторе нотариуса. Вы
собираетесь выговорить особые условия. Каковы же они?

- Я хочу только сохранить спокойствие духа, сэр, и не быть под гнетом
обязательств. Вы помните, что вы говорили о Селине Варанс, о бриллиантах и
шелках, которыми задаривали ее? Ну, так я не буду вашей английской Селиной
Варанс. Я останусь по-прежнему гувернанткой Адели, буду зарабатывать себе
содержание и квартиру и тридцать фунтов в год деньгами. На эти средства я
буду одеваться, а от вас потребую только...

- Чего же?

- Уважения. И если я буду платить вам тем же, мы окажемся квиты.

- Ну, знаете, в смысле непревзойденной дерзости и несравненной
природной заносчивости нет равной вам, - сказал он. Мы уже приближались к