Чтение 65–й страницы книги ~Три минуты молчания~

тех пор я и верю.

- Идите в кубрик, ребята, - сказал я им. - Пока вас на палубу не
выгнали, мой вам совет: падайте в камыши.

- Эту философию мы тоже знаем, - сказал Димка. - Лучше сидеть, чем
стоять, лучше лежать, чем сидеть. А все само собой образуется?

- Конечно, - говорю. - Само собой.

Алик улыбнулся:

- Шеф, твои слова вселяют в нас уверенность.

- А для чего ж я стараюсь?

Пошли. Вот как просто, думаю, людей успокоить. Начни им доказывать, что
мы потому-то и потому-то погибнуть не можем, они расспросами замучают - как
да что. А скажи им: "Авось пронесет" - и есть на чем душе успокоиться.

В капе вдруг посветлело - это, я понял, кто-то из рубки к нам идет, и
ему светят прожектором. Так и есть - в дождевике кто-то, в штурманском.
Увидел меня, откинул капюшон. Жора-штурман.

- Выходить думаете?

- Выходили. Шлюпку одну успокоили. Теперь-то зачем? Но он был настроен
решительно. Еще не намок. А сухой мокрого тоже не разумеет.

- А ну пошли.

Шурка с Серегой в самый раж вошли, даже не посмотрели на Жору. Салаги
только начали разуваться. А Васька все так и лежал с закрытыми глазами,
пальцы сплетя на груди, но - не спал, что-то нашептывал.

Жора к нему первому подошел:

- Вставай.

Васька поглядел на него равнодушно, как сквозь него, и уставился в
переборку.

- Тревогу для кого играли?

- Не знаю. Не для меня. Меня-то уже ничего не тревожит.

Тут Жора и увидел этот провод, который я сорвал.

- Хари ленивые! Себя уже спасать неохота! В могилу легче, чем на
палубу?

Глаза у него и без того красные, как у кролика. А тут дикой кровью
налились.

- Тебе бы автомат, - сказал Серега. - Ты б нас всех тут очередями, да?

Жора шагнул к нему, замахнулся. Серега начал бледнеть, но глаз не
отвел. Жора его оставил, опять взялся за Ваську.

- Встанешь или нет?

Взял его обеими руками за ворот и посадил в койке. А вернее, держал его
на весу. Он сильный, Жора. Он бы мог его и к подволоку вздернуть, одной
левой. Васька захрипел, ворот ему стянул горло.

Димка и Алик застыли молча. Вдруг Димка стал матовый, сказал, сжав
зубы.

- Ну, если б мне так!..

Жора поглядел на него и кинул Ваську опять на койку.

- Можно и тебе.

Димка мотнул головой и весь сжался, стал в стойку - левую выставил
вперед, а правой прикрыл челюсть. Но я-то чувствовал, чем это кончится. Жора
на ринге не обучался. Но он обучался стоять на палубе в качку. И ни за что
не держаться. Он не шатнулся, когда кубрик накренило. А Димка упал спиной на
переборку, и от его стойки ничего не осталось.

Кинулся вперед Алик, выставил руку:

- Вы что? Опомнитесь!..

Я увидел - сейчас он будет бить их обоих. Он их будет бить страшно, в
кровь, зубы полетят. И мы все вместе этого бугая не одолеем. Я шагнул Жоре
наперерез и обеими руками толкнул в живот. Он не устоял и сел в койку. А я
наклонился и взял в руку что потяжелее - сапог.

- С битьем ничего не выйдет, - сказал я Жоре.

Он сидел в койке - коленями чуть не к подбородку. Пока бы он встал, я
бы успел ему всю рожу разбить сапогом. Да просто пальцем повалил бы обратно.

- Ладно, - сказал Жора. - Пусти.

Я бросил сапог. Он вылез, пошел к двери.

- Через пять минут не выйдете к шлюпкам - всем, кто тут есть, по
тридцать процентов срежу.

- Что так мало? - сказал Шурка. - Валяй все сто.

Васька вдруг всхлипнул. Глаза у него полны были слез. Шурка повернулся
к нему:

- Ты чего, Вась? Не надо.

Васька утер слезы кулаком, а они от этого полились еще сильнее. Это
невыносимо смотреть, как бородатый мужик плачет навзрыд. Тут и Жора
смутился:

- Не скули, хрена ли я тебе сделал?

- Уйди. В гробу я тебя видел, палач!

- Хватит, - сказал Жора. - Кончай, а то...

- Ну, бей, сволочь. Ударь лежачего.

- Ты встань, - Жора усмехнулся, - будешь стоячим.

- Не встану. Подохну здесь, а не встану. Зачем мне жить, когда такие
твари живут, как ты...

Слезы Ваську совсем задушили.

- Уйди же, - сказал Серега. - Уйди по-доброму.

Жора оглядел нас всех и перестал усмехаться. Наверное, дошло до него,
что мы кончились, не поднять нас никакой силой.

Он вышиб кулаком дверь, пошел. Прошел половину трапа и крикнул:

- Шалай! Ну-к, выйди.

Я к нему поднялся.

- Ты все про свою судьбу понял? Тебе ж не плавать после этого,
кончилась твоя карьера. После того как ты руку на штурмана поднял. Не руку,
а - сапог.

- На штурмана нельзя, - я сказал. - На матроса можно.

- Дурак, я жаловаться не пойду. Я тебя своими мерами калекой сделаю на
всю жизнь. В порту сочтемся, согласен?

- Хорошо бы еще доплыть до него.

- Что за плешь? Что вы все сопли распустили!

Он повернулся, чтобы идти, и снова встал.

- А не думаешь, Шалай, что вся эта плешь - с тебя началась? Своей вины
тут не чувствуешь? Я, между прочим, не доложил никому, как ты кормовой
отдал. Так ты бы, дурак, благодарность поимел. А ты мне не даешь людей
поднять по тревоге. За такие вещи знаешь, что полагается? Шлепают - и будь
здоров.

- Жора, что же мы делаем! Помощи у других просим, в шлюпки садимся,
свой пароход покидаем, а сети - не отдаем.

- Прекрати! Ты за них не ответчик. - Вдруг он наклонился ко мне, к
самому лицу: - А хочешь собой, так сказать, пожертвовать - валяй, руби
вожак.

Я не ответил.

- Но не советую, - сказал Жора.

Он вынырнул, побежал по палубе, и свет в капе померк. Я сел на
ступеньку. Да, так оно и выходит, что с меня началось. Если Фугле-фиорда не
считать, где все решали. Вот в этом все дело, что все. Не на кого пальцем
показать. Ну, ладно, пусть на меня. Тогда чего ж я сижу, ведь топор - тут,
за капом, в ящике лежит. Раза четыре стукнуть по вожаку - вот и вся жертва.
Должен же я что-то для людей сделать, если я же их, оказывается, и погубил.

Вдруг я увидел - Димка стоит внизу, тусклый свет падает на него из
кубрика. Не знаю, сколько он там стоял. Может быть, слышал наш разговор с
Жорой.

Димка прикрыл аккуратно дверь, поднялся ко мне, сел рядом:

- Нужно что-то делать, шеф.

- Это и я думаю. Только, наверно, поздно.

- Шеф... Правда, что плотик есть на полатях?

- А ты не видел? Ну, он всегда поводцами завален. Белый такой, с
красным.

- Он надувной?

- Плотик-то? Нет, железный. Пустотелый.

- Там двое смогут?

- Ну... Вообще-то он тузик.

- Ну и что - тузик?

- Одноместный, значит. Но двое тоже смогут. Хотя опасно.

- Утонет?

- Тесно в нем. Трудно грести. Ну, когда жить хочется... А что, решились
вы с Аликом?

Он придвинулся ко мне.

- Шеф, послушай. Это не так безумно, как кажется... Два дня мы
продержимся, а там нас подберут. Здесь же промысел, проезжая дорога. Ведь
глупо же, пойми, ехать в открытый гроб. Ведь все уже лежат, лапами кверху.
Только мы двое. Я это сейчас понял... Шеф, мы не умрем. Это я точно говорю,
умирают же не от шторма, не от голода. Только от страха. Это доказано, шеф.
Об этом книги написаны. Но мы-то не трусы! Мы хоть побарахтаемся - для
очистки совести.

Говорил он прямо как проповедник. Даже глаза у него светились. И я
подумал: конечно же, можно. Можно и шлюпку вывалить вторую. Можно плотики
сплести из кухтылей, плоты из бочек.

- Да если бы все, как вы, - сказал я ему.

- Шеф, пошли!

Он встал, потащил меня за рукав.

- Куда?

- Пошли сядем в плотик. Пока не поздно.

- Да там же только двое сядут.

- Шеф. Все умерли от страха. А человек жив, пока он хочет жить. Ведь ты
хочешь? Если сейчас не рискнем...

- Понимаешь, я еще "деда" хочу вытащить. Я "деда" не брошу. И Шурку...
И Серегу... И "маркони"...