Мартину и подсаживаясь к нему поближе, - как вам понравилось мое отечество,
ибо могу предвидеть, что вы мне на это скажете. Но так как я американец и
поэтому должен начать с вопроса, то спрошу вас, как вам понравился
полковник?
отвечу вам: он мне совсем не понравился. Хотя надо сказать, что я ему обязан
за любезность: он привел меня сюда и устроил - на довольно выгодных
условиях, кстати говоря, - прибавил он, вспомнив, что полковник шепнул ему
нечто в этом смысле перед уходом.
говорили, частенько заглядывает на почтовые пароходы, собирая последние
новости для своей газеты, и иногда приводит сюда новых постояльцев -
кажется, ради небольшого процента, который взимает за эту любезность и
который хозяйка пансиона вычитает из его недельного счета. Вы не обиделись,
надеюсь? - прибавил он, заметив, что Мартин покраснел.
Сказать вам по правде, я...
колебания, - я решительно не могу понять, почему этого полковника ни разу не
побили?
тех людей, о которых наш Франклин * писал еще за десять лет до конца
прошлого столетия, предвидя, что они навлекут на нас опасность и позор. Быть
может, вам неизвестно, что Франклин в очень суровых выражениях высказал в
печати мнение, что люди, оклеветанные такими личностями, как этот полковник,
не находя достаточной поддержки ни у правосудия, ни со стороны справедливого
и разумного общественного мнения, вправе исправлять такое зло крепкой
дубиной.
это вполне достойно памяти Франклина, особенно потому, - тут он опять
замялся.
чего не договаривает Мартин.
даже и в его время требовалось большое мужество, чтобы писать независимо о
каком-нибудь вопросе, не примыкая ни к одной из клик в этой свободной
стране.
знакомый, - А теперь, вы думаете, оно не нужно?
дышать этим воздухом. Если бы среди нас появился второй Ювенал или Свифт *,
его затравили бы. Если вы хоть сколько-нибудь знаете нашу литературу и
можете назвать мне фамилию какого-нибудь писателя, подлинного американца,
который вскрыл бы наши недостатки как нации, а не как той или другой партии,
и при этом не навлек на себя самой грязной и грубой клеветы, самой
закоренелой ненависти и фанатических гонений, то эта фамилия будет мне
незнакома. В некоторых известных мне случаях, когда американский писатель
отваживался дать безобидную и добродушную картину наших пороков и
недостатков, приходилось объявлять, что во втором издании этот абзац
выброшен, или заменен, или разъяснен, или перекроен в славословие.
полковника, - сказал его собеседник, - и вы поймете сами. Откуда произошли
они - другой вопрос. Это далеко не образцы разума и добродетели в нашей
стране, боже избави; но они на поверхности, их слишком много, и они слишком
часто играют роль разума и добродетели. Не хотите ли пройтись?
том, что ею не злоупотребят; он сам был честен и простодушно верил в
честность незнакомого ему человека, чего Мартин до сих пор ни в ком еще не
встречал. Он с готовностью взял американца под руку и вместе с ним вышел на
улицу.
обращался путешественник с прославленным именем, который, вступив на эти
берега около сорока лет тому назад, неожиданно прозрел, как и многие другие
после него, и рядом с крикливыми претензиями разглядел пятна и пороки,
которых не замечал издали, в своих радужных мечтах:
ГЛАВА XVII
представляется прекрасный случай сравнить свой опыт с опытом молодчины Нэда
со Скорого Солсберийского, известным ему со слов его друга, мистера Вильяма
Симмонса
Марке Тэпли, как будто того и на свете не было, или, если фигура этого
джентльмена возникала на минуту перед его умственным взором, отмахивался от
нее, как от чего-то такого, что вовсе не к спеху, чем можно будет заняться
со временем и что может подождать, пока у него выберется досуг. Но теперь,
когда он снова очутился на улице, ему пришло в голову как нечто вполне
возможное, что мистеру Тэпли, пожалуй, в конце концов надоест ждать на
пороге редакции "Нью-йоркского скандалиста"; поэтому он сказал своему новому
знакомому, что если ему безразлично, в каком направлении идти, он был бы
очень рад развязаться с этим делом.
вопрос, чтобы не отстать от американцев: у вас в городе постоянные дела или
вы приезжий, так же как и я?
постоянно живу там. Моя родина - тихий провинциальный городок. Я не часто
бываю в деловых центрах, и близкое знакомство не расположило меня в их
пользу, уверяю вас.
и родную страну? - сказал Мартин, глядя на него с любопытством.
отечество, - тоже да.
вернулся ли я с большим пристрастием к недостаткам моей родины; с большей
любовью к тем людям, которые (за столько-то долларов в день) хотят прослыть
ее друзьями; с большей терпимостью к распространению среди нас тех принципов
в общественных и частных делах, защита которых, вне гнусной обстановки
уголовного процесса, опозорила бы даже ваших английских крючкотворов из
Олд-Бейли, - в таком случае я отвечу прямо: нет!
эхо.
порядком, который резко делит общество на два лагеря, примем один,
составляющий огромное большинство, кичится мнимой независимостью, весь
жалкий смысл которой заключается в позорном пренебрежении к общепризнанным
условностям, смягчающим нравы и общественные обычаи, так что чем грубее
человек, тем больше Эта независимость ему по вкусу, в то время как другой,
недовольный низким уровнем, установившимся во всем, ищет утешения в изящной
и утонченной частной жизни, предоставив судьбы общественного блага
превратностям и шуму обшей свалки, - я опять-таки отвечу: нет!
встревоженный и расстроенный, говоря по правде, не столько общественным
неустройством, сколько из-за того, что померкли радужные перспективы в
области строительства жилых домов.
следовательно и не верю и не допускаю мысли, что мы образец мудрости, пример
всему миру, вершина человеческого разума и многое другое в том же духе, о
чем вам будут твердить двадцать раз на дню, - когда все дело в том. что мы
начали политическую жизнь, имея за собой два неоценимых преимущества.
кровопролитий и жестокости, через которые прошли все другие народы, и, таким
образом, получила весь свет их опыта без сопутствовавшего ему мрака.
Во-вторых, у нас обширная территория и пока еще не так много людей. Принимая
все это в соображение, я думаю, что мы сделали очень мало.
хвастаться нечем, потому что и в Старом Свете и даже в деспотических
государствах сделали не меньше, если не больше, - и не поднимали такого
шума. Конечно, мы затмили Англию, но Англия - это уже крайний случай. Вы же
сами похвалили меня за откровенность, - прибавил он, смеясь.
стране, - ответил Мартин. - Но ваша откровенность по отношению к вашей
родине изумляет меня.
только не среди полковников Дайверов, Джефферсонов Бриков и майоров
Лукьяненко Сергей
Каменистый Артем
Никитин Юрий
Лукьяненко Сергей
Орлов Алекс
Шилова Юлия