Чтение 65–й страницы книги ~Жюльетта~

сосала мне язык, заставив девушек целовать себе ягодицы, сплошь покрытые
ярко-красными следами порки и составлявшие восхитительный контраст с
алебастровой белизной остального тела.
- Клянусь трижды великим божеством содомитов и лесбиянок, - бормотала
она, дрожа все сильнее, - мое влагалище клокочет как разъяренный вулкан,
Жюльетта, в таком состоянии я способна на все, нет на свете такого
преступления, которое я не могла бы совершить прямо сейчас, не сходя с
места. Ах, любовь моя, шлюха моя ненаглядная, любимая моя наперсница, я
безумно люблю тебя и в твоих объятиях хотела бы провести остаток жизни...
Ах, Жюльетта, признайся, что нет ничего приятнее в злодействе, чем
безнаказанность, деньги и хорошее здоровье. Я прошу тебя: придумай
что-нибудь неслыханное, что-нибудь чудовищное и мерзкое...
Я еще раньше заметила, что особенно сильно возбуждает ее самая юная из
служанок и шепотом спросила:
- Вы не хотели бы замучить ее до смерти?
- Нет, - прошептала она в ответ, - это мне не подходит: я не имею
ничего против того, чтобы всласть поиздеваться над женщиной, но убить ее...
Словом, я предпочла бы мужчину. Только мужчины вдохновляют меня на настоящую
жестокость, я хочу мстить им за все, что они с нами делают, пользуясь правом
сильного. Ты не представляешь, с какой радостью я убила бы самца, любого
самца... Боже мой, с каким восторгом я бы его пытала я нашла бы медленный,
верный и мучительнейший способ умертвить его. Ты в свое время сама узнаешь
это наслаждение, а пока, увы, у тебя в доме нет мужчин, поэтому давай
закончим наш вечер обычными упражнениями похоти, раз уж нет возможности
завершить его настоящим злодейством.
В конце концов изощренное распутство истощило ее в тот вечер: она
искупалась в ванной, наполненной розовой водой, высушилась, побрызгала на
себя духами и завернулась в прозрачный, открытый во многих местах халат,
после чего мы сели ужинать.
Клервиль была настолько же неподражаема за столом, как и в постели,
настолько же требовательна и оригинальна в еде, как и в наслаждениях плоти
она питалась только мясом птиц бойцовых пород, которое следовало очистить от
костей и затем подать в различных причудливых формах пила она обыкновенно
подслащенную воду, в которую, независимо от времени года, добавлялся лед, и
в каждый бокал этого напитка она капала двадцать капель лимонной эсенции и
вливала две чайных ложки экстракта цветов апельсина она никогда не
прикасалась к вину, но потребляла большое количество кофе и ликеров ела она
чрезвычайно много и из более, чем пятидесяти стоявших на столе блюд не
пропускала ни одного. Заранее предупрежденная о ее вкусах, я лозаботилась о
том, чтобы угодить всем ее желаниям. Эта очаровательная дама, привыкшая -
всегда и всюду, где и когда это возможно - не отступать от своих правил и
привычек, рекомендовала мне их с такой доброжелательной настойчивостью, что
я также полюбила подобную диету, не считая, однако, ее воздержания что
касается вина: я до сих пор имею такую слабость и, без сомнения, сохраню ее
до конца своих дней.
За ужином я призналась подруге, что меня восхищает и изумляет ее
либертинаж.
- Ты не все еще видела, - скромно отвечала она, - это лишь малая толика
того, чем я обыкновенно занимаюсь во время оргий. Я очень хочу как-нибудь
вместе с тобой насладиться по-настоящему хочу, чтобы тебя приняли в клуб, в
котором состою сама и члены которого отличаются чудовищным бесстыдством и
распутством. На собрания женатый мужчина приводит свою жену, брат - сестру,
отец - дочь, холостяк - своего приятеля, молодой человек - свою
возлюбленную мы собираемся в большой зале, где каждый получает удовольствие
сообразно своим вкусам и подчиняется только собственным желаниям и своему
воображению. Чем раскованнее ведет себя человек, чем неординарнее его
поступки, тем большим уважением он пользуется среди нас, а тем, кто наиболее
отличился в сластолюбии или придумал новые средства и способы получать
удовольствия, мы выдаем призы.
- О, моя прелесть, - воодушевилась я, заключая Клервиль в объятия, -
как возбуждает меня ваш рассказ и как я буду счастлива оказаться в вашем
обществе!
- А ты уверена, что тебя примут? - лукаво прищурилась Клервиль. -
Кандидаты у нас проходят самые серьезные испытания.
- Неужели вы сомневаетесь в моих способностях и в моей решимости?
Неужели вы считаете меня недостойной, зная, чем я занималась, не моргнув
глазом, в компании Нуарсея и Сен-Фона?
- Это верно, - согласилась она, - в тебе совершенно нет стыда, а это
самое главное. В конце концов твои шансы не так уж и малы. - Затем ее голос
зазвенел от воодушевления. - Видишь ли, Жюльетта, очень редко человек
находит взаимопонимание или получает взаимное удовольствие с тем, с кем он
связан брачными и прочими родственными узами, и, как правило, брак
оборачивается отвращением и отчаянием, а чтобы избежать этого, чтобы
сокрушить эти мерзкие общественные условности, которые заточают несчастных
супругов в пожизненную тюрьму брака, необходимо, чтобы все мужчины и все
женщины, без исключения, вступали в подобные клубы. Сотни мужей вместе со
своими женами, сотни отцов со своими дочерьми получают у нас все, чего им
недостает в обыденной жизни. Допустим, уступая своего супруга другой
женщине, я даю ей то, чего не в состоянии дать ей собственный супруг, а от
ее благоверного получаю наслаждения, недоступные мне в моей брачной постели.
Обмены эти множатся до бесконечности, и таким образом за один вечер женщина
может наслаждаться сотней мужчин, а мужчина - сотней женщин такие праздники
плоти закаляют и выявляют характер человека, помогают ему познать самого
себя там царит полнейшая свобода нравов, вкусов и фантазии: мужчина,
питающий отвращение к женщинам, развлекается со своими приятелями, женщина,
которую привлекают представительницы собственного пола, свободно отдается
своим наклонностям никаких рамок, никаких помех, никакого стыда и
скромности - только желание вкусить как можно больше самых разных
наслаждений. При этом индивидуальные интересы совпадают с интересами общими,
слов'ом, абсолютная и полная гармония. Наш клуб существует пятнадцать лет, и
за все это время я не встречала там ни одной недовольной физиономии. Наши
отношения исключают ревность и страх измены, а эти чувства - самые коварные
враги человеческого счастья, даже одна лишь эта причина возвышает наш клуб
над унылыми супружескими союзами, где муж и жена, скрывающие свою личную
жизнь друг от друга, обречены либо на пожизненное несчастье, либо на горькие
сожаления, ибо часто брак можно разорвать только ценой бесчестья для обоих.
Я уверена, что наш пример вдохновит, в конце концов, все человечество, хотя
знаю, что на этом пути стоят многие предрассудки, но предрассудок
недолговечен, если ему противостоит истинно философский ум. Я вступила в
этот клуб в первый же год своего замужества, когда мне было шестнадцать.
Признаться, вначале я краснела от стыда при мысли о том, что мне придется
появиться обнаженной перед множеством мужчин и женщин, однако за три дня
пообвыклась и стала чувствовать себя как рыба в воде. Меня вдохновил пример
других, и без ложной скромности скажу, что на четвертый день, увидев, как
все вокруг меня вдохновенно и изобретательно погружаются в грязь и
бесстыдство, я со всем жаром юной души бросилась в эту пучину и скоро
превзошла всех остальных как в смысле теории, так и практики.
Рассказ об этой необыкновенной конгрегации произвел на меня такое
действие, что я решила не оставлять Клервилъ в покое до тех пор, пока она не
поклянется помочь моему вступлению в ее клуб. Клятва ее была скреплена
новыми извержениями спермы, которую мы обе сбросили в изрядном количестве на
глазах троих здоровенных лакеев: они держали в руках канделябры с горящими
свечами, пока мы страстно ласкали друг друга, и хотя это зрелище невероятно
возбуждало их, Клервиль строго-настрого запретила им даже шелохнуться.
- Вот тебе еще один пример, - сказала она, - того, как человек
привыкает к цинизму, и чтобы попасть в наш клуб, тебе придется доказать
делом, что такая привычка у тебя есть.
Мы расстались, очарованные друг другом, пообещав встретиться снова при
первой же возможности.
Нуарсею не терпелось узнать, как продвигаются мои отношения с мадам де
Клервиль, и я в самых восторженных выражениях рассказала ему обо всем. Он
захотел пикантных подробностей и получил их, затем, так же, как и Клервиль,
попенял мне за то, что я держу недостаточно женщин у себя в доме. На
следующий день я наняла еще восьмерых теперь мой сераль состоял из
двенадцати красивейших в Париже девушек, и каждый месяц я меняла их на
дюжину свежих.
Я поинтересовалась, посещает ли Нуарсей клуб, о котором говорила
Клервиль.
- В те времена, когда мужчины составляли большинство, - ответил он, - я
не пропускал ни одного собрания, но теперь там всем заправляют
представительницы слабого пола, чьей власти я не признаю. Сен-Фон того же
мнения и вскоре после меня также вышел ^ из клуба. Но это ничего не значит,
- продолжал Нуарсей, - если подобные забавы тебя интересуют, и если Клервиль
находит в них удовольствие, я не вижу причин, почему бы и тебе не
присоединиться к ним: любой порок имеет ценность, только добродетель
смертельно скучна. На этих сборищах ты досыта утолишь свои страсти, и тебе
хорошенько прочистят все трубы, поэтому в этом нет ничего плохого, и я тебе
советую как можно скорее пройти вступительные испытания.
Он спросил, рассказала ли моя новая подруга о всех своих приключениях,
я отрицательно покачала головой, и Нуарсей, улыбнувшись, заметил:
- Хотя у тебя и философский склад ума, и факт этот не мог остаться для
нее незамеченным, она, очевидно, просто не захотела тебя шокировать. Ведь
Клервиль - образец сластолюбии, жестокости, разврата и атеизма она погрязла
в чудовищной грязи и мерзости, только общественное положение и громадное
богатство спасают ее от эшафота, которого она заслуживает многократно: сложи
вместе ее ежедневные поступки, помножь их на число дней в месяце, и ты
получишь потрясающую сумму выходит, если даже вешать Клервиль каждый день,
такое наказание не будет чрезмерно суровым. Сен-Фон очень высокого мнения о
ней и тем не менее, насколько мне известно, предпочитает тебя по многим
причинам, поэтому, Жюльетта, продолжай в том же духе и постарайся оправдать