знать, и обсуждала ее в дворцовых кулуарах. Никто не смел прямо сказать об
этом маркизу (в гневе он был страшен), но герцогине доложили и она, не
выдержав людского злословия, расплакалась на груди мужа. Узнав причину
расстройства жены, Василий в своей манере решил начистить герцогу морду.
- Я это так не оставлю, - гневно вскричал он, облачаясь в стальную
кольчугу, - и плевать я, хотел на то, что скажет король!
Он велел слугам запрячь любимого коня, но в дело вмешался Цион:
- Чистка твоя, сэр, докажет миру, что ты оскорблен, и признаешь вину
герцогини, - сказал он.
- Ты забываешься, Ципа, - сурово рявкнул маэстро, - герцогиня ни в чем не
повинна!
- Разумеется, - поправился Заярконский, - но тебе следует знать, маркиз,
что дети, рожденные от любовника при живом муже, у нас в стране считаются
незаконнорожденными...
- Кому, какое дело до моих детей?..
- Я не говорю о твоих детях, речь идет о близнецах герцогини де Блюм. В
Израиле их бойкотируют духовные власти, они не смогут бракосочетаться в
религиозной традиции или молиться как благочестивые евреи.
- Молиться - позорно! - сказал Василий, - а жениться с моими миллионами
можно на ком угодно!..
- Ты, по крайней мере, выясни - чьи это дети? - осторожно начал Цион.
- Мои, - сухо отрезал Василий, - тот, кто сомневается в этом,
познакомится с мощью моей длани!
Главный лекарь освоил лексикон рыцарских романов, и при случае
пользовался им на многочисленных светских приемах.
- Не надо нервничать, маркиз, - сказал Цион, - я только хотел сказать,
что тот, кто играет в такие игры...
- В такие игры играют тигры, - зло оборвал Вася, - а Я - Тигр, Ципа, и
плевать мне на духовные власти!
- Но в нашей стране...
- Позор стране, которая не признает своих героев!.. - гордо воскликнул
Василий и предложил оруженосцу закончить этот бесполезный разговор. Зная,
что спорить с другом небезопасно, Заярконский решил проверить свою догадку
иным способом. Однажды он прибыл с оказией в замок де Блюм и, пройдя без
приглашения в детскую, долго вглядывался в лица спящих малюток, выискивая
сходство с грубыми чертами Балкруа. Но младенцы были похожи на мать.
Заставшая его за этим занятием Алис, густо покраснела и гневно показала
ему на дверь:
- Вот, что значит кровь, Заярконский, - презрительно сказала она, -
маркиз не позволил бы себе шпионить за мной.
- Но вы ведь были с герцогом, мадам? - в открытую спросил Цион
- А он меня и не спрашивал, - сказала Алиса, будто ждала этого вопроса, -
и не стыдно вам мучить меня, сэр, чем вы отличаетесь от этого грубого
животного, который надругался надо мной и бросил?
- Ваше высочество, - слабо отбивался Заярконский, - я хотел, чтобы у
детей не было осложнений в будущем; в нашей стране они будут считаться
изгоями. В ортодоксальных кругах, конечно.
- А в моей они принадлежат к высокой знати! - вспыхнула герцогиня,
размахивая руками, словно торговка на арабском базаре.
Модная косынка (подаренная Васей), съехала ей на затылок, подчеркивая
сходство с простолюдинкой.
- Я не собираюсь никому навязывать своих младенцев!
- Но по нашим законам незаконнорожденным детям не положено жениться
религиозным браком...
- Ваши законы не для моих детей, сэр! Они де Блюмы, им есть, чем
гордиться!..
- Де Хаимовы, - смущенно поправил Заярконский, - не забывайте, мадам, что
ваш муж Дубровский и вам нечего бояться...
- Не сомневаюсь, - сказала Герцогиня. Мысль о любимом супруге вызвала
улыбку на ее лице.
В ночь на Пуримский карнавал, когда все еврейские дети вышли из домов,
чтобы похвастать, друг перед другом своими модными масками, в толпе
веселящихся на главной площади города вдруг объявился старый генерал со
своим одноруким денщиком.
У ветеранов были бледные лица мертвецов, но окружающие не обращали на них
никакого внимания; маски, в том числе страшные, были обычным делом в эти
фестивальные дни. В толпе Румына узнал Альтерман. Ужасный денщик,
затащивший Кадишмана в могилу, часто снился ему по ночам, и он хорошо
присмотрелся к нему, несмотря на это память позорно подвела его уже
однажды, и он грубо ошибся, приняв за Румына женщину, убитую кровожадным
генералом. Ее мужская одежда и пустой рукав ввели сержанта в заблуждение;
зачем, однако, няне понадобился весь этот антураж? Селезенку ей и так бы
вернули, попроси она по-человечески. Он обознался тогда, приняв тетю Асю
за денщика, но за это его щедро наградили, и теперь он выслужится еще
больше, выловив настоящего Румына. В тот незабываемый вечер на кладбище он
видел однорукого издали, а теперь тот стоял от него в двух метрах и
ошибиться было невозможно.
Сержант подошел к загробному гостю еще ближе и явственно почувствовал
сладковатый трупный запах.
Пока грозный генерал с денщиком инвалидом резвились вместе с
многочисленной детворой, собравшейся на главной площади города, сержант
рассредоточил снайперов по крышам соседних домов и решил действовать на
свой страх и риск:
- Господа, - сказал он в мегафон, взобравшись на подножку патрульной
машины, - попрошу всех очистить площадь!
Толпа, заподозрив неладное, стала в ужасе разбегаться, и через минуту
площадь опустела. Один лишь однорукий продолжал по-мужицки неуклюже
плясать под аккомпанемент хлопающего в ладоши генерала, и несколько
полицейских пытались отрезать танцоров от главного шоссе, по которому они
могли отступить на кладбище. Альтерман дал команду стрелять по трупам, но
в эту минуту, непонятно откуда, навстречу к ним с диким визгом ринулись
девушки в костюмах вавилонских блудниц. Они присоединились к пляшущему
Румыну и, бесстыдно виляя обнаженными бедрами, с большим искусством стали
исполнять танец живота. Альтерман придержал изготовившихся к пальбе
снайперов, чтобы блудницы не пострадали в перестрелке: кто знает, вдруг он
опять обознался, и эти воняющие куклы окажутся при полном вооружении?
Наплясавшись вволю, покойники в обнимку с вульгарными девицами, пошли в
сторону "Камерного театра", где в этот вечер ставили "Идиота". Альтерман,
обещавший жене достать билеты на премьеру нашумевшего режиссера, вынужден
был в последнюю минуту отложить намеченное культурное мероприятие. По его
озабоченному звонку она поняла, что случилось что-то непредвиденное, и
хотела сказать, чтобы он поберег себя, но он уже опустил трубку.
Тщетно пытался сержант урезонить "Блудниц" оставить мертвяков в покое.
Девицы не слушали его и, во всю заигрывая с привидениями, оглашали
окрестности ужасным воем, от которого стыла кровь в жилах горожан,
затаившихся по своим квартирам.
На центральной автобусной станции, блудницы сбросили с себя то, что с
трудом можно было назвать одеждой, и на глазах у ошеломленных спецназовцев
стали грубо совокупляться с призраками. Обескураженный сержант, несмотря
на то, что, воспитывался женой на высоких образцах произведений Федора
Достоевского, с большим интересом наблюдал за происходящим на его глазах
непотребством.
Василий давно уже собирался вызвать герцога на поединок, но Цион,
успешно освоивший закулисную сторону дворцовых интриг, убедил его, что от
этого бездумного поступка пострадает доброе имя герцогини, да и карьера
самого маэстро будет поставлена под удар.
- Неизвестно еще, как расценит Генрих расправу с великим полководцем, -
наставлял он друга, - месть надо готовить исподволь, сэр, и уж если бить,
то наверняка.
- Ты или дурак, или большая шельма, если считаешь герцога великим
полководцем, - с досадой отвечал маэстро, слушая рассудительные доводы
оруженосца. Несмотря на понятное раздражение, Василий отлично понимал, что
Заярконский, в сущности, прав и погубить герцога следует его же
собственными руками. Но как? Маэстро думал об этом неустанно, он отменил
профилактические осмотры, придворных дам, и подолгу запирался в кабинете,
делая вид, что занят разработкой глобального проекта разрешающего проблему
абортов любовниц сановных лиц государства. Герцогиня видела, как задумчив
и грустен ее муж, но ничем не могла ему помочь.
- Что-то вы совсем заскучали, маркиз? - упрекнул его однажды король,
застав маэстро, за составление знаменитого проекта, которого с таким
нетерпением ждали почти все блудливые аристократы странны. Его величество
привык видеть Васю неуемным малым и, полагая, что тот переутомился на
службе, пригласил его на рыцарскую попойку с участием хорошеньких фрейлин.
Василий действительно отвлекся в гостях у фрейлин и даже посмеялся над
старыми шутками короля, но вдруг, "средь шумного бала", заметил ироничный
взгляд де Брука, (знавшего о его вражде с герцогом), и настроение его
безнадежно испортилось. Ему вспоминалась наглая усмешка Балкруа, его
намеки на интимную связь с Алисой, которые он распространял повсюду, и
Сертаков Виталий
Каргалов Вадим
Каргалов Вадим
Сертаков Виталий
Лондон Джек
Акунин Борис