Серебром извивался Джаг-Джаг, вырываясь из горного ущелья. Горные хребты с
отвесными склонами и платообразными гребнями образовывали ярусы огромного
природного театра. Юний Вер и его бессмертная когорта смотрели на Нисибис -
сцену многодневного спектакля.
хотим воевать.
спустя двадцать лет вы, бессмертные, хотите взяться за дело, которое прежде
повергало вас в ужас. Надо было размышлять двадцать лет, чтобы решить дилемму в
пользу войны?
когда-то братом Элия. Они очень схожи. Но от Тиберия остался лишь бледный
абрис, во второй контур жизнь куда ярче вписала образ младшего брата. - Мы -
бессмертные, и потому все решаем иначе.
приходится оберегать свою жизнь, - подал голос Луций Проб. - Человек торопится,
бежит и несет в руках стеклянную чашу. Упадет - разобьет. Жизнь кончится,
прекратится бег. Наша же чаша из злата. Мы роняем ее, поднимаем и продолжаем
бежать. У нас нет дилеммы или-или. Мы вмещаем все.
Марка, центуриона-следователя. То же чистое лицо, та же тонкая прорезь рта.
Живой Марк - стекло, мертвый Луций - злато. Странные образы... Домыслы
"Нереиды" кажутся правдоподобными лишь на фоне бессмертия "Нереиды". Ложный
фон, созданный ложным освещением. Красный отсвет на синем исчезнет вместе с
лучами рассвета.
этом. Пока предназначение скрыто от нас. Но вскоре мы узнаем, что нам было
предначертано Фортуной.
напомнил Вер.
атомов, чтобы создать из них плоть для души?
смертны.
обретем свободу. - Проб говорил обо всем легко. Будучи бессмертным, легко
думать о смерти. Но Вер почему-то не ощущал той же легкости.
хорошо знают друг друга в лицо. Вы можете выдать себя за беженцев.
тебя, сынок.
четырехлетний Вер. Все то время, пока легионеры спали в колодце, а он
странствовал, пытаясь отыскать смысл своей жизни и жизни всего мира, они ждали
его в ледяном безмолвии. Теперь они сделались ровесниками, хотя по годам
годились Веру в отцы. И вот они вновь должны расстаться. И он позволит им уйти.
что угроза выкидыша миновала".
Марка Скавра, римляне могут держаться в осажденной крепости сколь угодно долго.
Царь Месопотамии Эру-дий лично прибыл в Рим для переговоров с императором
Руфином. Есть сведения, что в Месопотамию будут посланы дополнительные войска".
доказать справедливость своего решения. Рим на пороге войны. Двери храма
Двуликого Януса вновь откроются".
Александрии, вызвали бурный интерес. Император Руфин не сможет прибыть на игры,
но первый консул будет присутствовать в амфитеатре на открытии и закрытии игр".
было быть обосновано, доказана справедливость буду-шей войны.
Поле вокруг города ожило, забурлило, и тысячи людей кинулись к стенам. С визгом
и криками волочили грязные пленники огромный таран к воротам. Две батареи
монголов открыли огонь, но пушки были установлены слишком далеко, и снаряды
взрывались среди своих. Орудия тут же умолкли.
крестьяне, захваченные в соседних поселениях или в окрестностях Нисибиса.
Монгольские всадники безопасно скакали среди них, зная, что в своих осажденные
стрелять не будут. От летящих стрел небо над Нисибисом стало черным. Легионеры
замешкались, кое-кто даже опустил винтовки. Немолчный вопль отчаяния повис над
городом - ополченцы узнавали своих родственников и друзей и выкрикивали их
имена, как будто это могло спасти пленных.
полегли, будто десница великана раскидала их по полю.
акцентом. - Там мой брат и мой племянник. Не могу.
монголов, а свои будут стрелять в тебя.
на стенах завязалась настоящая потасовка. Лишь когда Рутилий застрелил двух
бунтарей, среди защитников воцарилось подобие порядка. Трибун приказал по мере
возможности целиться в монголов, но приказ этот был невыполним - варвары всякий
раз укрывались за пленными. Выстрелы, казалось, вообще не причиняли наступающим
вреда. Если кто и падал, то на его место тут же становился другой и продолжал
бег. Зато стрелы жалили смертоносными осами. То там, то здесь слышались крики
боли и проклятия. В нескольких местах одновременно разорвались гранаты
монголов.
которую держал на плече монгольский всадник. - Назовем это гранатометом.
штучки. Сними-ка этого красавца, - приказал Рутилий Неофрону.
и, слетев с коня, утонул в сером море пленных.
что-то жалкое, рвущееся наружу, скулящее. Элий не знал, что он подавляет в себе
- безумный ужас или безмерную жалость.
нагруднике и в шлеме, постоянно сползающем на глаза. Широченные лазоревые
шаровары скрывали округлость бедер. Женщина? Все может быть. Женщины вступали в
ополчение порой охотнее мужчин - они прекрасно знали, что ждет их в случае
падения стен. Ополченец повернулся, и Элий узнал Роксану.
известковая пыль. Вопли боли и отчаяния. Двое раненых и один убитый. Все трое -
горожане.
Пленные впереди, монголы сзади. Вниз полетели гранаты. Лестницы разлетались
щепками, гроздья людей ссыпались вниз. Под стенами образовалось кровавое
месиво. Оно чавкало под босыми ногами вновь прихлынувших к стене пленников.
Несчастные толпились внизу, ожидая своей очереди. Будто не за смертью явились
сюда, а за хлебом.
граната убила нескольких людей, но не причинила лестнице никакого вреда. Двое
гвардейцев пытались оттолкнуть лестницу шестом, но им недоставало сил. Элий
бросился к ним. Квинт - следом. Вчетвером они уцепились за шест и налегли.
Лестница принялась выпрямляться. Повисшие на ней люди напрасно тянулись к стене
- каменный зубец неумолимо удалялся. Беспомощные ободранцы вопили на разные
голоса. Сидевший на верхушке лестницы монгол выстрелил из пистолета. Пуля вошла
стоявшему впереди Элия гвардейцу в плечо. Преторианец пошатнулся, но жердь не
выпустил. Раненый был у самого края стены.
вертикально. А сидящий на вершине лестницы выстрелил вновь. Дважды. Он целился
в Элия, но промахнулся. Одна пуля ударила в каменный зубец, вторая раздробила
раненому гвардейцу колено.
повиснет над пропастью. Элий ухватил его за броненагрудник и попытался
оттолкнуть в сторону. Но преторианец не отпускал шест, и лестницу поволокло
назад.
Элию. Теперь все разом навалились. Лестница вновь пошла вперед. Монгол
Круз Андрей
Акунин Борис
Конан-Дойль Артур
Лукьяненко Сергей
Шилова Юлия
Распопов Дмитрий