покрывается снаружи наледью.
только ввысь, но и вширь, заковывая изменчивый и вольный небосвод в
несокрушимые, омертвевшие формы. На краткий момент сквозь мутный монолит вновь
вспыхнуло солнце - расплющенное багровое пятно, искаженное рефракцией до
неузнаваемости. Возникли и вновь поблекли тени.
самого господа бога допек!
сторонам. - Побаловались, и хватит! Если надо, я извиниться могу.
бывает у человека перед сердечным приступом. Она словно в дурную дрему
провалилась и беспощадно ясным чутьем сомнамбулы поняла, что никогда больше не
увидит ни солнца, ни голубого неба, ни прежнего мира. Небеса и земля вокруг
были мертвы. Мертвы были бранящиеся между собой Скрунда и Сусанин. Мертва,
наверное, была уже и она сама.
сейчас хорошо различались далекие дымы над Талашевском, плоская вершина
Партизанской горы и мельтешение птиц над озерами. С севера на юг над землей
нависала арка чистого света, которую с обеих сторон поджимала тяжкая, все более
густеющая муть. Неизвестно откуда налетевший ветер горячо дохнул в лицо, качнул
ветки деревьев, закружил придорожный мусор. На ветровое стекло шлепнулось
странное насекомое - огромный, с палец величиной, желтый кузнечик.
милости.
вверх, собрался отпустить еще одну глумливую шутку, но в последний момент
осекся и пробормотал примирительно: - Ну ладно, виноват... признаюсь. Разрази
меня гром за те слова. Но только одного меня... Зачем посторонних людей пугать?
равнодушно, как и к стрекотанию странного насекомого. Живой свет, еще
державшийся и зените, погас, и сызмальства привычный бездонный простор
превратился в глухой серый ковер, по поверхности которого время от времени
пробегали какие-то тени. Тягостная тишина стояла вокруг, только в какой-то
дальней деревне выли собаки.
радиостанции.
соловьи.
затмение. Вызови диспетчера. Он тебе подтвердит.
отрешенности, даже покоя, как бывает с человеком, долгое время пребывавшим в
неведении относительно своей неизлечимой болезни и наконец-то узнавшим правду.
- Припрыгали... Сон у меня вещий был недавно. Переполнилась чаша божьего
терпения. Остались мы одни против дьявола... Нагие и босые, с пустыми руками.
Отвернулись от нас домашние звери, и заглохли могучие машины...
моторе. - Аккумулятор сдох, вот и все дела...
Забыл, как месяц назад вместе с тобой его ставили?
помирать.
каплей и оказалось... А если не ты, так кто-нибудь другой беду накликал бы.
Минутой раньше, минутой позже...
произнесла:
рода людского. А нынче поздно... Теперь нас всех могила исправит.
зашагал к городу - неторопливо и обреченно, словно на казнь. Сусанин, наоборот,
прихватил все более или менее ценное - фельдшерский чемодан, аптечку и даже
кислородную подушку.
поехала, я давно замечаю. Держись меня. Все само собой образуется. Главное, в
панику не впадать.
бормотал на ходу и время от времени принимался размахивать руками, словно
невидимых мух отгонял, что подтверждало предположение Сусанина о его душевном
нездоровье.
составляет двенадцать километров - три часа хорошего хода. Вскоре на дороге
показалась неподвижная машина - допотопный "Москвич", навьюченный, как верблюд,
разнообразной поклажей. Мужчина в ковбойке, чертыхаясь, продувал карбюратор
(возле ног его были аккуратно разложены на газете разобранный бензонасос,
трамблер и магнето), а у обочины женщина баюкала на коленях ребенка.
Верка и Сусанин задержались на минутку.
Водки нет, колбасы нет, покрышек нет, а теперь еще и искра пропала. Скоро
воздух будет по карточкам. Кстати, совсем недавно вон за тем леском самолет
упал... Кукурузник. Видно, и его искра подвела.
собиралось, и Сусанин пообещал им при первой возможности прислать из города
техпомощь. Неизвестно, верил ли он в свои слова сам. Верка подошла к женщине и
через ее плечо глянула на ребенка, уже начавшего беспокойно задремывать.
Попросились бы на ночлег.
жуткий, нечеловеческий хохот, быстро перешедший в глухое, злобное хныканье. С
другой стороны дороги немедленно последовал ответ - словно это перекликались
сумасшедшие, заблудившиеся в ранних сумерках. Ребенок встрепенулся, скорее даже
не от звуков, а от испуга матери.
машина барахлит, и сынок все нервы вымотал...
понадежней. Тут у нас и волки водятся.
холма, через который переваливала дорога, и смотрел вдаль так, словно идея
возвращения в Талашевск уже утратила для него притягательность. У Верки, и без
того упавшей духом, появилось нехорошее предчувствие.
этих местах никогда ранее не существовало, и Верка прекрасно знала это. Тем не
менее факт был налицо - дорога плавно спускалась вниз и терялась в мутном
потоке, таком широком, что коровы, стадами бродившие на противоположном берегу,
казались отсюда россыпью пшеничных зернышек.
Куда же это мы забрели?
речке. Вон и слуги сатанинские нам навстречу выплывают.
притопленное бревно вдруг шевельнулось и разинуло зубастую пасть, в которой
запросто могла бы уместиться овца.
дрянной кофе, воде, в которой то там, то здесь бултыхались зубастые, чешуйчатые
плахи; по берегу, некогда крутому, но превращенному тысячами копыт в удобный
спуск; по пасущимся близ водопоя стадам, состоящим вовсе не из коров, а из
горбатых поджарых бычков с козлиными рожками да резвых полосатых лошадок; по
голубовато-зеленой плоской, однообразной степи с редкими купами деревьев,
названия которых она даже не знала.
север, и, если смотреть по ее течению вниз, слева расстилалась кишащая диким
скотом африканская саванна, а справа - родные болота, обильные только мошкарой
да лягушками. Где-то за этими болотами должен был находиться Талашевск.
лишь бы подальше от этой рыжей реки, впоследствии получившей легкомысленное
название Лимпопо, подальше от этих ненасытных рептилий, подальше от чужой,
ничего хорошего не обещавшей земли.
в места цивилизованные - к свинокомплексу совхоза "Октябрь", - они нос к носу
столкнулись с компанией негров, которых при определенной фантазии можно было
вполне принять за чертей. У них разве что рогов и копыт не хватало, а так все
остальное на месте: черная, как уголь, кожа; ребра, обручами проступающие
сквозь нее; дикие глаза с красноватыми белками; ожерелья из звериных и
человеческих зубов; копья с полуметровыми наконечниками, внушавшими невольный
ужас; и даже хвосты, рыжие, длинные, с пышными кисточками на конце.
жители или пришлые африканцы, - но именно этот внезапный, не располагающий к
размышлениям испуг и послужил причиной конфликта. Кто-то, кажется Скрунда,