Чтение 65–й страницы книги ~Любимец~

- Кто?

- Твой хозяин, жабеныш, которого мадам Яйблочко изметелила.

- Тим, не стоит так говорить о спонсорах.

В ее голосе прозвучала бабушкина интонация.

- Ладно, - сказал я, - я тобой еще займусь. Обязательно вернусь
поговорить с тобой серьезно. Жалко оставлять тебя в животном состоянии.

- Я живу в счастливом состоянии! - поспешила она с ответом.

Она была напряжена и мечтала об одном - чтобы я поскорее ушел,
растворился, чтобы меня можно было вычеркнуть из памяти.

- Это твой ребенок? - Я показал на окно дома Яйблочков.

- Молчи! - она закрыла мне рот ладонью. От резкого движения ее пышные
бронзовые волосы рассыпались по плечам. Она была сказочно хороша! Ради
таких женщин совершаются великие безумства и рушатся царства... Только она
не подозревала о своем могуществе.

- А кто отец? - спросил я. Сквозь ее пальцы вопрос прозвучал
невнятно. Мои губы натолкнулись на нежную ткань пальцев и поцеловали их.
Она сразу убрала руку.

- Нельзя так говорить! Если кто-нибудь услышит, меня тут же увезут!
Молчи, молчи, молчи!

- Наверное, Вик, - сказал я.

- Он целую неделю болел, когда ты так жестоко побил его.

- Потом он выздоровел. И его снова привели к тебе.

- Потом он выздоровел. И его привели...

- А где он сейчас?

- Я не знаю. Его спонсоры переехали на другую базу. Ты никому не
скажешь, Тим? Я каждый вечер хожу смотреть мальчика. Ты его видел?

Я любовался ею, но она не чувствовала моего взгляда.

- А госпожа Яйблочко очень добрая, она его не бьет. Я сначала
плакала, но мне сказали, что тогда меня увезут.

- Когда мы их вышибем к чертовой матери, - сказал я, - первым делом
мы вернем тебе твоего малыша.

- Не надо! Не думай так, это опасно!

- Неужели и я таким был?

- Каким?

Я погладил ее по плечу, отвел в сторону тяжелые пряди волос.

- Не смей меня трогать!

- Я сейчас уйду, не бойся.

- Я буду кричать! Не смей меня хватать! Ты грязный. От тебя плохо
пахнет!

Голос ее опасно повысился - она не контролировала свой страх передо
мной, страх завитой болонки перед дворовым псом.

- Уйди, уйди, уйди!

Я с горечью начал отходить от нее, понимая, что она уже подняла
тревогу. У спонсоров удивительный слух - нам бы такой!

Первым появился подросший жабеныш. В гневе или страхе спонсоры
движутся со скоростью пантеры.

Он пронесся над газоном как черное ядро, выпущенное из гигантской
пушки.

Я его хоть и не видел, но все же успел отшатнуться.

Не успев затормозить, жабеныш врезался в стену, и хоть та была из
монолитного бетона, мне показалось, что дом пошатнулся.

Пока жабеныш разворачивался, я кинулся в кусты и замер там.

Отворилась дверь. Мой приемный отец, господин Яйблочко, который,
впрочем, никогда меня не любил, потому что не любил ничего, не покрытого
зеленой чешуей, обозначился на пороге. По тусклому блеску в его лапе я
догадался, что папаша вышел на прогулку хорошо вооруженный. Ну и идиот
сентиментальный, сказал я себе. Встретился, называется, со своей
легкомысленной юностью.

Спонсоры замерли. Один, воткнувшись лбом в стену, второй на пороге.
Они ждали, не вздохну ли я, не шевельнусь ли, чтобы кончить на этом мои
дни.

Я не шевелился, не чихал и не дышал. К такой жизни я привык. И все бы
обошлось, если бы не догадливый жабеныш, который громадой повернулся к
Инночке и, медленно наступая на нее, потребовал:

- Где? Где он? Говори! Говори, не молчи, будешь наказана!

В романах верная возлюбленная стискивает белоснежные зубки и молчит
под пытками.

- Он в кустах! Он там! - завопила Инна. - Он хотел на меня, он хотел
меня... скорей, я его боюсь!

Ой, как она перепугалась! И в ненависти ко мне она была искренна,
потому что хотела угодить хозяевам и спасти свои свидания с сыном.

Я увидел, что папаша Яйблочко переводит рычажок на стволе с
прицельного на бой по площади - он намеревался выжечь кусты вместе со
мной, и никто ему не противился.

Еще секунда, и мне будет поздно спасаться...

На четвереньках, как гончая, я кинулся в просвет вдоль живой
изгороди.

Вечер озарился ослепительным зеленым светом выстрела.

Конус убийственного света устремился к звездам, сжигая на своем пути
все, что могло двигаться и дышать, - бабочек, птиц, комаров... Затем
последовал глухой тяжелый удар. Силуэт спонсора исчез...

От начавшейся сзади суматохи я умчался и лишь за свалкой, в бурьяне,
приостановившись... чтобы осмотреться, задумался - а почему папаша стрелял
не в меня, а в небо? Спонсоры таких ошибок не допускают.

Рядом звякнула пустая консервная банка.

- Кто? - одними губами спросил я.

- Я, - сказал ползун. - Чудом ушли.

- Это ты был?

- Мне скучно стало, я за тобой пошел. Я успел ему ноги заплести и
дернул. Ничего?

Ползун страшно силен, в чем-то он даже мог бы поспорить со спонсором.

- Славно, - сказал я.

Я лежал без сил.

- Пора уходить, - сказал ползун. - Они будут прочесывать окрестности.

- Одну минутку.

Я сел. Голова еще кружилась - видно, я бежал оттуда куда быстрее, чем
возможно для обыкновенного человека.

- Славная девчонка, - сказал я. - И мальчика любит.

- Когда-нибудь расскажешь, - сказал ползун. - Меня всегда удивляют
ваши человеческие обычаи.

Мы почувствовали себя в безопасности, отойдя от городка километров на
пять.

Мы передохнули, выйдя к бывшему шоссе. Его асфальт долго
сопротивлялся растительности, но все же сдался, пошел трещинами, ямами, в
которые проникали трава и кусты, в провалах поднялись деревья. Но на
некоторых участках асфальт еще держался, и по шоссе идти было легче, чем
по девственному лесу.

Еще через час мы оказались у реки. Через нее был перекинут железный
мост, но его средние пролеты провалились, и перебраться по нему оказалось
невозможно.

- Можно переплыть, держась за бревно, - сказал я. - Видишь, лежит на
берегу?

Ползун не ответил.

Я обернулся. Он медленно полз по шоссе, отстав от меня метров на сто.

- Ты что? - спросил я. - Устал?

Ползун не ответил. Он мерно полз, подтягивая хвост к передним лапам и
поднимая среднюю часть туловища. Большие глаза смотрели вперед. Бурая
щетина на спине стояла дыбом.

Отнеся его молчание к плохому воспитанию на кондитерской фабрике, я
стал спускаться к бревну. Но с полпути обернулся к ползуну и спросил:

- Слушай, я так и не знаю, ты за бревно держаться сможешь?

Я почти не сомневался в утвердительном ответе - ведь мы вместе
пробирались в башню, цепляясь за веревку, протянутую Сенечкой. Правда,
шрамы от того путешествия остались до сих пор.

- Постой, - сказал ползун. Голос его прозвучал странно.

Я хотел уж было подняться к нему, но ползун сам скатился ко мне.

- Что с тобой?

- Мне... трудно, - сказал он. - Трудно идти!

Эти слова меня огорчили - значит, придется искать плот или что-то
достаточно надежное, чтобы перевозить его.

Ползун бессильно вытянулся у моих ног, и вдруг я с ужасом увидел, что
щетина на его спине частично выпала. Я провел ладонью по спине ползуна -
жесткие стебли щетины легко отламывались и падали на берег. Я понял, что
это более всего похоже на радиационное облучение - об этом я знал еще от
Яйблочков. Они всегда боялись радиационного облучения. Госпожа Яйблочко
говорила мне:

- Вот попадешь под облучение, все волосы у тебя вылезут.

- Ползун, - спросил я, - тебе плохо?.

- Ничего, - сказал тот с натугой. - Только помоги мне добраться до
штаба. Не бросай меня.

- Чепуху говоришь, - сказал я. - Зачем мне тебя бросать?

- Я не могу идти...

- Лежи, - сказал я, - лежи и не болей, а я поищу на чем перебраться.

Но перебираться было не на чем. Ежу ясно, что не на чем. Бревно?
Может быть, если я отойду подальше, за поворот, найду еще одно? Хотя
корабля из этого все равно не построишь.

А веревка? У меня нет веревки!

- Делать нечего, - сказал я. - Придется тебе проехать верхом на
бревне.

- Что ты сказал? - он с трудом понимал меня.