Чтение 65–й страницы книги ~Старый год~

-У меня на базе.

- А твоя база?

- Не твоего ума дело.

- Не груби, Веня, я этого не люблю. И если будешь себя плохо вести,
никогда не вернешься домой.

- А может, я и не хочу, - сказал Веня. - Может, мне лучше быть первым
парнем в большой деревне по имени Земля.

Я кивнул. У него к этому были данные.

Тут дверь распахнулась и влетели друзья Вени Малкина. Они специально
одевались и старались выглядеть как бандиты, но не сегодняшние, крутоголовые, в
широких пиджаках, а какие-то романтические, из книжек про пиратов.

- Капитан! - крикнул первый из них от двери. - На нас ветераны идут.

- Так гоните их к чертовой матери, - заявил Веня.

- Нет, ты не понимаешь, капитан, - сказал бандит. - Уходить надо. Так уже
было.

Заволновался, стал выбираться из-за трона человек с гитарой.

- У ветеранов есть тайное оружие.

- Вот к этому я не привык, - сказал Веня. Он поднялся, взял шест с головой
императора и, театрально шагая, словно выходя на сцену на фестивале в Сан-Ремо,
пошел к двери.

Проходя мимо, он кинул мне:

- После боя поговорим обо всем, Георгий. Много проблем.

Бандит последовал за ним, но человек с бородкой и гитарой остановился:

- На вашем месте я бы куда-нибудь спрятался, пока все не кончится.
Ветераны не любят пришельцев. Никаких. Если будет возможность, они убьют и
господина Малкина, и вас. Лично я предпочитаю сейчас отсидеться на том берегу.

- Я бы предпочел отыскать Кюхельбекера, - сказал я.

- Может быть, - согласился человек с гитарой. - Если ветераны оставят его
в живых.

В любом случае отсиживаться в императорской комнате не было смысла.

Мы вышли в зал. Откуда-то издалека доносились крики, удары, гул. Два
бандита с саблями пробежали мимо нас к выходу.

- Пошли к доктору, - сказал Егор. - Леонид Моисеевич нам расскажет. Он
должен знать.

Егор повел меня к комнате, на которой была табличка "Медпункт".

Дверь туда была приоткрыта. Егор заглянул внутрь и позвал:

- Леонид Моисеевич! Ответа не последовало.

- Леонид Моисеевич! - Егор зашел в комнату. Я подошел к двери. Внутри был
самый обыкновенный медпункт, правда, какой-то запущенный и бедный.

Егор заглянул за занавеску - там стояла пустая койка.

- Нет его, - сказал Егор. - Наверное, тоже убили.

- Жалко, - расстроился я. - Доктор мне очень нужен. К сожалению, наш опыт
поставлен настолько любительски, что я ничего не успел с собой взять. Даже
камеру.

- Никто не просил вас прыгать за мной, - сказал Егор. Я понимал - он
сказал так, чтобы оставить за собой последнее слово. Не такой уж он дурак,
чтобы не понимать - у нас двоих есть хоть какие-то шансы выбраться, по крайней
мере, мы можем стать у мачты спина к спине, тогда как один человек в этой
заварушке погибнет. Впрочем, Егор один погиб бы и без заварушки. Императору
могло не понравиться, что он добивается возвращения Люськи.

- Хорошо, - сказал я. - Тогда нам лучше оказаться в стороне от войны. К
сожалению, мы не знаем с тобой ни расстановки сил, ни возможного исхода
конфликта. Куда лучше выйти на сцену после того, как лимит по казням исчерпан,

- Вы всегда так стараетесь шутить?

- Как? - не понял я.

- Натужно. Несмотря ни на что.

- Честно говоря, не всегда. Но ты меня поставил, Егор, в сложное
положение. Ты разыгрываешь роль безумца Меджнуна, и я единственный здесь, кто
склонен понимать. Честно говоря, такого я от тебя не ждал.

Он открыл рот, чтобы спросить, кто такой Меджнун, но не спросил, гордыня
не позволила.

- Меджнун, - сказал я, первым выходя из медпункта, - восточный
средневековый безумец, который рассказывал в пустыне о своей любви к Лейле
оленям и ящерицам.

Мы не успели никуда отойти и спрятаться, потому что через зал, как по
сцене костюмного спектакля, побежали разодетые разбойники.

- Этих, - закричал Веня Малкин, также выбегая в зал, - этих взять!

Он прихрамывал и держался за бедро. Между пальцами текла кровь. За ним
бежал его соратник с гитарой и волок шест. Голова императора билась о пол, она
сорвалась и покатилась под соединенные по дюжине стулья с пластиковыми
сиденьями, на которых положено сидеть ожидающим поезда.

- Хватайте же их!

Подраться с ними, попытаться сбежать? Куда - к ветеранам, которые, видимо,
наступали со стороны платформы? Один из разбойников ткнул меня в спину концом
сабли.

- Больно же! - крикнул Егор, которому тоже досталось.

- Голову не забудьте! - приказал Веня, но за головой никто не полез.

Мы выскочили на пустую площадь и через нее побежали к реке.

- Может, рванем в сторону? - спросил я Егора.

- Конечно! - Егор откликнулся сразу, но в этот момент нас догнало облако
желтого дыма, которое быстро скатывалось по площади от вокзала. Облако было
зловещим на вид, и я понимал, что если оно настигнет меня, то случится что-то
страшное.

Перед облаком бежали не только разбойники и хромающий Веня, но я увидел,
как из него выскочил и побежал, прибавляя скорость, сам Кюхельбекер и еще
какие-то незнакомые мне люди. Странным было то, что по мере приближения к реке
число людей, которых облако гнало перед собой, все увеличивалось.

Может, нас кто-то пугает? Или это природное явление, в нашем мире
незнакомое?

Хорош исследователь, думал я, хотя совершенно непонятно, как я успевал
думать на таком бегу. Хорош исследователь, представитель передовой российской
науки, без единого фиксирующего прибора, бегает по неизведанному миру,
совершенно не представляя, что с ним случится в следующую минуту и вообще что
он намерен делать дальше.

Желтое облако выдыхалось. Как будто оно было языком киселя, вылившегося из
опрокинутой чашки, и по мере приближения к краю стола язык его становился
тоньше и уже.

Мы с Егором бежали быстрее многих, и к берегу реки оторвались от желтой
напасти настолько, что могли остановиться и осмотреться.

К реке вели ступеньки, вровень с водой лежали доски причала - здесь должны
были останавливаться речные трамвайчики.

Вместо трамвайчиков к берегу были причалены четыре прогулочные лодки, из
ассортимента, который можно найти на прудах в Парке культуры. У лодок стояли,
встревоженно глядя наверх, двое часовых.

- Давай, давай! - крикнул бандит у лодки. - Где добыча?

- Будет! - откликнулся один из его товарищей. - Отвязывай. Рвем когти.

Желтое облако одолело большую часть площади, и башня Киевского вокзала
поднималась из него, как маяк из утреннего тумана на полотне Тернера. Веня и
его команда успели убежать от облака и тоже притормозили у парапета. Хуже было
тем, кто остался во втором эшелоне. Я вдруг понял, что газ этот плохо действует
на людей. Некоторые из них тащились из последних сил, и желтое облако вновь их
нагоняло. Ближе других к нам оказался министр Кюхельбекер. Он уже не бежал, а
еле тащился... Ворот душил его, и он рванул его, стараясь выдернуть черный
галстук. Желтый газ дотронулся до его ног, хоть и полз уже еле-еле.

- Гарик, это опасно! - крикнул мне Егор. Но я уже бежал навстречу
Кюхельбекеру. Я подхватил его - министр оказался тяжелым и вялым. Мне бы не
дотащить его до реки, если бы Егор не поспел на помощь. Кюхельбекер закрыл
глаза, он тяжело и часто дышал.

- Оставь его, - крикнул от лодки Веня. - Ты сбрендил, что ли? Он же
отравленный. Сам погоришь!

Мы уже спускались вниз к лодкам, ноги Кюхельбекера бессильно волочились по
ступенькам.

- Да брось ты его! - кричал Веня.

Первая из лодок уже отчалила.

Мы влезли в лодку и втащили за собой Кюхельбекера.

Кроме нас, в той лодке оказался лишь бородатенький с гитарой и еще один
бандит, в бедуинском халате. Они ни в чем не участвовали. Я сел за весла. Егор
- за руль.

Мы стали грести к противоположному берегу, следуя за первой из лодок, в
которой сидел Веня.

Желтое облако скатывалось по ступенькам к воде, переваливалось через
парапет и падало к воде тонким прозрачным слоем, как утренний туман.

- Что это? - спросил я у бородатенького с гитарой.

- Газ, - сказал тот, - я не знаю названия.

- Откуда он взялся?

- Ветераны. Я Веню предупреждал, но вы же знаете, он никого не слушает. Он
совершенно пассионарный.

- Какой? - спросил я.

- Пассионарный. Неужели вы еще не читали последних трудов Льва Гумилева?
Он дает понятие пассионарной нации, пассионарного этноса.

- А вы откуда знаете Гумилева? - спросил я.

- Я и Окуджаву знаю, - ответил тот. Кюхельбекер тяжко застонал.

- Прости, я отвлеку вас на минуту, - сказал я, - но Кюхельбекер не умрет?

- Я думаю, что никто не умрет. То есть умрут все, но смерть будет
временной.

Гитарист рассуждал размеренно, он хотел, чтобы его понимали. Он не лгал и
не видел в этом нужды. У него были светлые глаза в черных ресницах. Маленький
рот, убегающий подбородок, а бородка росла так жидко и клочковато, что
подбородка не закрывала.

- Временной?