Чтение 65–й страницы книги ~Белая перчатка~

мост, растянулся сверкающей лентой.

Отряд состоял из шести пар всадников, следовавших одна за другой; впереди
ехал командир отряда, а посреди - еще один всадник, не в доспехах, как
прочие, а в бархатном камзоле, прикрученный веревками к седлу и со
связанными за спиной руками. Это был арестант.

Видно было, что он хорошо известен толпе. Черный Всадник так часто
появлялся на улицах Эксбриджа и беседовал с его жителями, что не было ничего
удивительного в том, что горожане встречали его сочувственными взглядами.

Он ехал сейчас не на своем благородном коне, но толпа узнала его коня под
другим, гораздо менее подходящим ему всадником, который был не кто иной, как
корнет Стаббс, возглавлявший отряд. Будучи любителем лошадей, он недолго
думая присвоил себе коня Голтспера по праву конфискации.

Гордясь возложенным на него ответственным делом, Стаббс важно гарцевал
впереди отряда и, первым спустившись с моста, подъехал к толпе, собравшейся
у харчевни. Ему показалось, что кое-кто встретил его угрюмым взглядом, но, в
общем, это было скорее веселое и добродушное сборище.

Стаббсу, конечно, и в голову не могло прийти, что ему осмелятся
преградить путь. Он был уверен, что толпа мгновенно расступится перед его
мощным конем.

Но, подъехав к харчевне, он с удивлением обнаружил, что народ,
столпившийся на дороге, не двигается с места; ему пришлось придержать
лошадь, чтобы не раздавить людей.

В ту же минуту позади раздались громкие крики - народ приветствовал
кирасиров, а один голос, покрывая все остальные, кричал: "Король! Король!
Долой подлых изменников! Смерть предателям!"

Возгласы звучали насмешливо, но это было слишком тонко для тупых мозгов
корнета Стаббса, и он понял их в буквальном смысле, как проявление истинно
верноподданнических чувств.

- Добрые друзья! - любезно сказал он, и на его грубом лице выразилось
явное удовольствие. - Рад видеть вас в таком превосходном настроении!
Клянусь Богом, рад!

- Да, настроение у нас самое подходящее! - подхватил кто-то из толпы. -
Вы в этом скоро убедитесь. Эй, господин офицер, выпейте-ка с нами за
здоровье короля! Надеюсь, вы не откажетесь?

- Ни в коем случае! - ответил Стаббс. - Ни в коем случае! Я рад бы выпить
с вами, но, видите ли, друзья, мы сейчас при исполнении наших служебных
обязанностей, нам нельзя задерживаться. Клянусь Богом, нельзя!

- Да мы вас и минуты не задержим, - настаивал тот, что заговорил первым,
- здоровенный кузнец с таким же твердым лицом, как и его молот. - Клянусь
Богом, не задержим! - добавил он, так явно передразнивая Стаббса, что тот на
минуту усомнился в его дружелюбных чувствах. - Живей поворачивайтесь,
ребята! - продолжал деревенский Вулкан < Вулкан - бог огня в древнем Риме;
считался также покровителем кузнечного дела.> - Выноси вина, хозяин! Лучшего
винца для господина офицера да браги покрепче для его храбрецов. Черт
побери! День-то ведь жаркий да пыльный, а до Лондона еще ехать да ехать!
Разве не приятно освежиться да промочить горло кружкой нашего эксбриджского
эля?.. Правильно я говорю, молодцы?

Последние слова были обращены к солдатам, которые без слов поспешили
подтвердить кивками и жестами, что охотно принимают предложение.

Тотчас же, словно по волшебству, по обе стороны конного отряда выросли
люди с кружками, наполненными элем, который соблазнительно пенился перед
глазами солдат.

Это были не буфетчики и не слуги из харчевни, а разные ремесленники и
подмастерья, из которых, как мы уже говорили, преимущественно состояла
толпа.

Но солдатам не было дела до того, кто их угощает. После того как они
проскакали пять миль в жару по пыльной дороге, пенящийся напиток, который им
подносили к губам, был слишком большим искушением для их пересохших глоток,
и не кирасирам Скэрти было устоять против такого искушения!

Не дожидаясь ни разрешения, ни команды, каждый солдат схватил кружку,
которую ему совали в руки, и с криком "За короля!" жадно поднес ее к губам.
Толпа подхватила возглас, а люди, которые угощали солдат, словно желая еще
больше показать свое уважение, схватили за уздечки их коней, чтобы всадники
могли спокойно осушить кружки, не рискуя пролить ни капли драгоценной
жидкости.

Двое из этих людей, как раз те, что подносили кружки конвоирам, между
которыми находился арестованный, взяв лошадей за поводья, чуть-чуть вывели
их из рядов, сделав это так незаметно, как будто они были тут ни при чем. В
ту же минуту высокий человек со смуглым лицом, обросшим черной щетиной,
юркнул мимо головы одной из лошадей и, подняв флягу, предложил выпить
арестанту.

- Вы ведь не станете возражать, если и он тоже промочит горло? - сказал
он, обращаясь к конвоирам. - Бедняга! Видать, он совсем истомился от жажды!

- Можете дать ему глотнуть разок-другой, - отвечал конвоир, - только
смотрите, чтобы офицер не увидел! - И он многозначительно кивнул на Стаббса.

- Насчет этого можете не беспокоиться, - сказал Грегори Гарт, так как это
был он.

- А ну, кавалер, - продолжал он, подходя вплотную к арестованному, -
глотните-ка эля! Конечно, это не то доброе винцо, к какому вы, верно,
привыкли, а все-таки выпить недурно, и вам оно пойдет на пользу. Да не
бойтесь, вы не упадете с седла, я вас придержу сзади. Вот так!

И с этими словами Гарт, обхватив пленника сзади, нащупал пальцами веревки
на его руках.

Задние конвоиры, с увлечением поглощавшие эль и перебрасывавшиеся шутками
с теми, кто их угощал, не заметили, как ловкие пальцы бывшего грабителя,
быстро орудуя маленькой полоской блестящей стали, мгновенно перерезали
веревки, связывавшие Генри Голтспера.

- Славное питье, не правда ли? - громко спросил Грегори, поднося флягу к
губам пленника, и добавил быстрым шепотом: - Ну, мастер Генри, руки
свободны. Хватайтесь за поводья и поворачивайте направо. Ткните кобылу вот
этим ножом и скачите через мост, словно за вами сам дьявол гонится!

- Ничего не выйдет, Грегори, - быстро прошептал Голтспер. - Эта лошадь
настоящая кляча, меня нагонят раньше, чем я проскачу милю... Ах, Хьюберт! -
вырвалось у него. - Я о нем и забыл! Да, можно попробовать!

За всю свою кампанию во Фландрии кирасиры капитана Скэрти никогда еще так
не попадали впросак: на их глазах старая полковая лошадь, на которой сидел
арестованный, внезапно взвилась с места, словно в нее вонзили тысячу шпор,
и, вырвавшись из рядов, понеслась как ветер, неожиданно превратившись в
первоклассного скакуна.

Ошеломленные конвоиры, выронив кружки из рук, не успели схватить поводья,
которые их неуклюжие помощники сдуру перекинули через головы лошадей, как
пленник уже подскакал к мосту и, приложив пальцы к губам, издал
пронзительный свист, в ответ на который послышалось звонкое ржание, и корнет
Стаббс на своем вороном коне стрелой промчался мимо остолбеневших солдат.
Казалось, он был единственный, не потерявший присутствия духа и мигом
пустившийся в погоню. Увы, это было не так! Корнет Стаббс оказался храбрецом
поневоле, ибо когда он уже настиг беглеца, сильная рука, схватив его за
нагрудник и вырвав из стремени, швырнула на середину дороги, а беглец, не
сходя на землю, перескочил на его коня и, приветствуемый бурными криками
толпы, помчался прочь.

Оглушительное "ура", разнесшееся далеко вокруг, внезапно сменилось
зловещей тишиной, сквозь которую кое-где прорывался изумленный ропот.

Удивление толпы было вызвано странным поведением Черного Всадника:
очутившись на середине моста, он вдруг круто осадил лошадь, которая взвилась
на дыбы, а потом рванулся сначала в одну, затем в другую сторону.

Толпе показалось, что лошадь вышла из повиновения, испугавшись чего-то,
но через несколько секунд всем стало ясно, что дело не в лошади.

Вдали над парапетом показались развевающиеся султаны и сверкающие на
солнце шлемы.

Это был другой отряд кирасиров, гораздо более многочисленный, чем первый:
Скэрти со своим эскадроном мчался навстречу беглецу. Первые ряды конницы уже
поравнялись с парапетом и рысью приближались к мосту. В эту сторону путь
всаднику был отрезан, и он, видя это, повернул назад. Но в это время
кирасиры Стаббса, разъяренные тем, что их так провели, успели опомниться и
теперь под командой своего сержанта неслись во весь опор наперерез
Голтсперу.

Казалось, Черному Всаднику некуда податься: куда бы он ни повернул, его
ждала верная смерть или неизбежный плен. И с той и с другой стороны к мосту
приближались отряды кирасиров с карабинами и обнаженными шпагами,
пространство между этими двумя отрядами было ограничено парапетом и частично
оградой, сменяющей парапет за мостом.

Безоружному человеку, хотя бы и на прекрасном коне, прорваться было явно
невозможно, и, как мы уже говорили, Голтспер несколько мгновений, казалось,
был в нерешительности. Толпа, замерев, с тревогой следила за каждым его
движением.

Но вот вороной конь уверенно повернул к городу и поскакал по мосту.

Кое-кто в толпе подумал, что беглец раскаялся в своем необдуманном
поступке и решил сдаться конвою, от которого убежал. Другим казалось, что он
хочет сделать попытку прорваться и выбирает наиболее слабое место.

Но ни та, ни другая догадка не подтвердились, ибо через несколько секунд
все увидели, как Голтспер, доскакав до конца парапета, круто повернул коня
и, посылая его голосом, и рукой, и шпорами, взвился вверх и перескочил через
ограду на простирающийся внизу луг!

С громким торжествующим криком он мчался по зеленой траве, и этот крик и
мощное, многоголосое "ура", которым толпа приветствовала его прыжок, долго
раздавались в ушах Скэрти и его незадачливых кирасиров.

Пули, выпущенные вдогонку беглецу, не достигли цели. Искусные стрелки в
то время были редки, и выстрел из карабина был не страшнее, чем стрела
какого-нибудь неуклюжего самострела.

Кирасиры продолжали преследовать беглеца вдоль зеленых берегов Колна, но