Чтение 65–й страницы книги ~Тысяча и одна ночь~

Нар-ад-дин Али, вдруг пришел и спросил о своей матери и о девушках, и
невольницы ответили: "Они пошли в баню".

А невольница Анис аль-Джалис услыхала слова Нурад дина Али, сына ве-
зиря, будучи внутри комнаты, и сказала про себя: "Посмотреть бы, что это
за юноша, о котором везирь говорил мне, что он не оставался с девушкой
на улице без того, чтобы не иметь с ней дело! Клянусь Аллахом, я хочу
взглянуть на него!" И поднявшись (а она была только что из бачи), она
подошла к двери комнаты и посмотрела на Нур-ад-дина Али, и вдруг оказы-
вается - это юноша, подобный луне в полнолуние. И взгляд этот оставил
после себя тысячу вздохов, и юноша бросил взгляд и взглянул на нее взо-
ром, оставившим после себя тысячу вздохов, и каждый из них попал в сети
любви к другому.

И юноша подошел к невольницам и крикнул на них, л. они вбежали от не-
го и остановились вдалеке, глядя, что он сделает. И вдруг он подошел к
двери комнаты, открыл ее и вошел к девушке и сказал ей: "Тебя мой отец
купил для меня?" И она отвечала: "Да", - и тогда юноша подошел к ней (а
он был в состоянии опьянения), и взял ее ноги (и положил их себе вокруг
пояса, а она сплела руки на его шее и встретила его поцелуями, вскрики-
ваниями и заигрываниями, и он стал сосать ел язык, и она сосала ему
язык, и он уничтожил ее девственность.

И когда невольницы увидали, что их молодой господин вошел к девушке
Анис аль-Джалис, они закричали и завопили, а юноша уже удовлетворил нуж-
ду и вышел, убегая и ища спасения, и бежал, боясь последствий того дела,
которое он сделал. И, услышав вопли девушек, их госпожа поднялась и выш-
ла из бани (а пот капал с нее) и спросила: "Что это за вопли в доме? -
и, подойдя к двум невольницам, которых она посадила у дверей комнаты,
она воскликнула: - Горе вам, что случилось?" И они, увидав его, сказали:
"Наш господин Нур-ад-дин пришел к нам и побил нас, и мы вбежали от него,
а он вошел к Анис альДжалис и обнял се, и мы не знаем, что он сделал
после этого. А когда мы кликнули тебя, он убежал". И тогда госпожа по-
дошла к Анис аль-Джалис и спросила ее: "Что случилось?" - и она отвеча-
ла: "О госпожа, я сижу, и вдруг входит ко мне красивый юноша и спрашива-
ет: "Тебя купил для меня отец?" И я отвечала: "Да!" - и клянусь Аллахом,
госпожа, я думала, что его слова правда, - и тогда он подошел ко мне и
обнял меня". -

"А говорил он тебе еще что-нибудь, кроме этого?" - спросила ее госпо-
жа, и она ответила: "Да, и он взял от меня три поцелуя". - "Он не оста-
вил тебя, не обесчестив!" - воскликнула госпожа и потом заплакала и ста-
ла бить себя по лицу, вместе с невольницами, боясь за Hyp ад-дина, чтобы
его не зарезал отец.

И пока это происходило, вдруг вошел везирь и спросил, в чем дело, и
его жена сказала ему: "Поклянись мне, что то, что я скажу, ты выслуша-
ешь!" - "Хорошо", - отвечал везирь. И она повторила ему, что сделал его
сын, и везирь опечалился и порвал на себе одежду и стал бить себя по ли-
цу и выщипал себе бороду. И его жена сказала: "Не убивайся, я дам тебе
из своих денег десять тысяч динаров, ее цену". И тогда везирь поднял к
ней голову я сказал: "Горе тебе, не нужно мне ее цены, но я боюсь, что
пропадет моя душа и мое имущество". - "О господин мой, а как же так?" -
спросила она. И везирь сказал:

"Разве ты не знаешь, что за нами следит враг, которого зовут аль-Муин
ибн Сави? Когда он услышит об этом деле, он пойдет к султану..."

И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.

Тридцать пятая ночь

Когда же настала тридцать пятая ночь, она сказала: "Дошло до меня, о
счастливый царь, что везирь говорил своей жене: "Разве ты не знаешь, что
за нами следит враг, по имени аль-Муин ибн Сави, и когда он услышит об
этом деле, он пойдет к султану и скажет ему: "Твой везирь, который, как
ты говоришь, тебя любит, взял у тебя десять тысяч динаров и купил на них
девушку, равной которой никто не видел, и когда она ему понравилась, он
сказал своему сыну: "Возьми ее, у тебя на нее больше прав, чем у султа-
на". И он ее взял и уничтожил ее девственность. И вот эта невольница у
него". И царь скажет: "Ты лжешь!" - а он ответит царю: "С твоего позво-
ления, я ворвусь к нему и приведу ее тебе". И царь прикажет ему это сде-
лать, и он обыщет дом и заберет девушку и приведет ее к султану, а тот
спросит ее, и она не сможет отрицать, и аль-Муин скажет: "О господин, ты
знаешь, что я тебе искренний советчик, но только нет мне у вас счастья".
И султан изуродует меня, а все люди будут смотреть на это, и пропадет
моя душа". И жена везиря сказала ему: "Не дай никому узнать об этом -
это дело случилось втайне - и вручи свое дело Аллаху в этом событии". И
тогда сердце везиря успокоилось.

Вот что было с везирем. Что же касается Нур-ад-дина Али, то он испу-
гался последствий своего поступка и проводил весь день в садах, а в кон-
це вечера он приходил к матери и спал у нее, а перед утром вставал и
уходил в сад. И так он поступал месяц, не показывая отцу своего лица. И
его мать сказала его отцу: "О господин, погубим ли мы девушку и погубим
ли сына? Если так будет продолжаться, то он уйдет от нас". - "А как же
поступить?" - спросил ее везирь. И она сказала: "Не спи сегодня ночью и,
когда он придет, схвати его - и помиритесь. И отдай ему девушку - она
любит его, и он любит ее, а я дам тебе ее цену".

И везирь подождал до ночи и, когда пришел его сын, он схватил ею и
хотел его зарезать, но мать Нур-ад-дина позвала его и спросила: "Что ты
хочешь с ним сделать?" - "Я зарежу его", - отвечал везирь, и тогда сын
спросил своего отца: "Разве я для тебя ничтожен?" И глаза везиря напол-
нились слезами, и он воскликнул: "О дитя любви, как могло быть для тебя
ничтожно, что пропадут мои деньги и моя душа?" И юноша отвечал: "Послу-
шай, о батюшка, что сказал поэт:

Пусть и грешен я, по всегда мужи разумные

Одаряли грешных прошением всеобъемлющим.

И на что же ныне надеяться врагам твои и,

Коль они в почине, а ты по месту превыше всех?"

И тогда везирь поднялся с груди своего сына и сказал: "Дитя мое, я
простил тебя!" - и его сердце взволновалось, а сын его поднялся и поце-
ловал реку своего отца, и тот сказал: "О дитя мое, если бы я знал, что
ты будешь справедлив к Анис аль-Джалис, я бы подарил ее тебе". - "О ба-
тюшка, как мне не быть к ней справедливым?" - спросил Нур-ад-дин.

И везирь сказал: "Я дам тебе наставление, дитя мое: не бери, кроме
нее, жены или наложницы и не продавай ее". - "Клянусь тебе, батюшка, что
я ни на ком, кроме нее, не женюсь и не продав ее", - отвечал Нур-ад-дин
и дал в этом клятву и вошел к невольнице и прожил с нею год. И Аллах ве-
ликий заставил царя забыть случай с этой девушкой.

Что же касается аль Муина ибн Сави, то до него дошла весть об этом,
но он не мог говорить из-за положения везиря при султане.

А когда прошел год, везирь аль-Фадл ибн Хакан отправился в баню я вы-
шел оттуда вспотевший, и его ударило воздухом, так что он слег на подуш-
ки, и бессонница его продлилась, и слабость растеклась по нему.

И тогда он позвал своего сына Нур-ад-дина Али и, когда тот явился,
сказал ему: "О сын мой, знай, что удел распределен и срок установлен, и
всякое дыхание должно испить чашу смерти". И он произнес:

"Умираю! Преславен тот, кто бессмертен!

Я уверен, что скоро мертвым я буду.

Нет в деснице владыки смертного власти,

И тому лишь присуща власть, кто бессмертен".

"О дитя мое, - сказал он потом, - нет у меня для тебя наставления,
кроме того, чтобы бояться Аллаха и думать о последствиях дел, и забо-
титься о девушке Анис аль-Джалис". - "О батюшка, - сказал Нур-ад-дин, -
кто же равен тебе? Ты был известен добрыми делами и за тебя молились на
кафедрах!"

И везирь сказал: "О дитя мое, я надеюсь, что Аллах меня примет!" И
затем он произнес оба исповедания [64] и был приписан к числу людей бла-
женства.

И тогда дворец перевернулся от воплей, и весть об ртом дошла до сул-
тана, и жители города услышали о кончине аль-Фадла ибн Хакана, и запла-
кали о нем дети в школах. И его сын Нур-ад-дин Али поднялся и обрядил
его, и явились эмиры, везири, вельможи царства и жители города, и в чис-
ле присутствующих на похоронах был везирь аль-Муин ибн Сави. И кто-то
произнес при выходе похорон из дома:

"В день пятый расстался я со всеми друзьями

И мыли потом меня на досках от двери.

И сняли все то с меня, в чем прежде одет я был,

И снова надели мне одежду другую.

Снесли меня четверо на шеях в моленную,

И многие близ меня с молитвой стояли;

С молитвой нагробною, когда ниц не падают,

И все, кто мне другом был, о мне помолились.

Потом отнесли меня в жилище со сводами,

Где дверь не откроется, хоть кончится время".

И когда схоронили аль-Фадла ибн Хакана в земле и вернулись друзья и
родные, Нур-ад-дин тоже вернулся со стенаниями и плачем, и язык его сос-
тояния говорил:

"В день пятый уехали они перед вечером,

Когда попрощались мы - простились и тронулись.

И только уехали - за ними душа ушла.

"Вернись", - я позвал ее, - спросила: "Куда вернусь?

В то тело, где духа нет и крови иссякнул ток,

Где кости одни теперь гремят и встречаются?"

Ослепли глаза мои от плача безмерного,

И на уши туг я стал - не слышат они теперь".