Чтение 65–й страницы книги ~Дитя эпохи~

фимович опять спихнул меня аспирантке. Она взяла сценарий и принялась
читать его в той же лаборатории. На столе стояла совсем другая кошка.
Ту, первую, следовательно, уже угробили.

Галина Михайловна прочитала половину, но тут вошел Гоша.

- Сдатчики пришли, - объявил он.

Сразу вслед за Гошей в лабораторию ввалилась толпа сдатчиков. Они
принесли новую партию кошек для научных исследований. Впереди всех шел
сдатчик-профессионал с мешком. Мешок шевелился и издавал неприятные зву-
ки. Следом шли два пионера, каждый из которых тащил по кошке в авоське.
Кошки образовали с авоськами живописные клубки, откуда торчало по хвос-
ту. Гоша надел кожаные перчатки и принялся извлекать кошек из мешка про-
фессионала. Там их оказалось семь штук.

- Эту не берем, - сказала аспирантка, возвращая сдатчику самую толс-
тую кошку.

- Почему? - обиделся профессионал.

- Она беременная.

Профессионал засунул кошку обратно, взял квитанцию и удалился. Пионе-
ры тоже сдали свою добычу, причем получили от Гоши нагоняй за то, что
притащили кошек в сетках. Гоша их еле извлек оттуда.

- Сколько вы платите за кошку? - спросил я аспирантку.

- Рубль кошка, - ответила она, выписывая пионерам квитанции.

Гоша принял всех кошек и посадил их в большой ящик с решетчатым вер-
хом. Мне стало как-то не по себе от такой науки. И кошек стало жалко до
невозможности...

Галина Михайловна дочитала сценарий и одобрила его. Я правильно ра-
зобрался в деятельности Сеченова и Павлова. Через два часа сценарий уже
лежал на столе Дарова. Старик услыхал про кошек и загорелся. Он немедля
вызвал помрежа Аллочку и отправил ее в университет договариваться о про-
ведении опытов в студии.

- Юноша, вы делаете поразительные успехи, - сказал мне Даров. - Скоро
вы станете профессиональным журналистом.

Меня эта похвала не обрадовала. Может быть, потому, что до сих пор я
был знаком только с одним профессиональным журналистом. Я имею в виду
Симаковского.

Я предупредил Дарова о хронометрической мании нынешнего Прометея и
уехал на работу. В конце концов, нужно заниматься и основной работой то-
же. Шеф со мной уже месяц не разговаривал. Можно сказать, он меня не за-
мечал. Я для него был потерянный наукой физик.

Только я углубился в свои исследования и начал восстанавливать репу-
тацию, как меня снова призвали на студию. Даров рвал и метал. Оказывает-
ся, он дважды вызывал Ажуева на тракты, но не смог с ним встретиться.
Они расходились во времени на считанные секунды. Профессор приезжал как
часы, ждал тридцать секунд и уезжал. А Даров в это время разговаривал по
телефону или распекал помрежа. В третий раз Прометей приехать отказался.
Он сказал, что уже истратил на такси четыре рубля семьдесят три копейки
и сомневается, что его гонорар покроет дальнейшие расходы. А в студии
уже стояла вся аппаратура для демонстрации кошек.

- Петенька, ради Бога, притащите Прометея! - сказала мне Морошкина,
чуть не плача.

Пришлось организовать блестящую операцию по доставке Прометея. Все
было рассчитано по секундам. Университет, такси, Морошкина у подъезда,
старик в студии, двадцатисемиминутный тракт, кошка урчит от напряжения,
три минуты отдыха, такси, скрип тормозов, Ажуев в своем кабинете откры-
вает заседание кафедры. Один час восемь минут, как и договаривались.
Такси оплачивал я.

- Капризные у вас Прометеи, - сказал дядя Федя, когда я ему поведал
эту историю.

В назначенный день передача состоялась. Я не стал звать друзей. Я
смотрел ее с женой и детьми. Мне уже не хотелось, чтобы кто-нибудь знал
об этой стороне моей деятельности. Но укрыться от популярности не уда-
лось. Даров так меня возлюбил, что решил в титрах поставить мое имя.
Раньше он этого не делал. Так и было написано: "Сценарий П. Верлухина".
Я чуть не умер от стыда.

На этот раз старик сделал передачу на документальном материале. Он не
стал инсценировать научную работу Сеченова и Павлова. Все было строго.
Фотографии, голос за кадром, схемы опытов. Это напоминало иллюстрирован-
ный некролог. Потом дело дошло до Ажуева. Это был гвоздь передачи. Мак-
сим Трофимович возник на экране рядом со столом, на котором, как всегда,
томилась кошка. На заднем плане томился Гоша в белоснежном халате.

Максим Трофимович собственноручно дал кошке порцию удовольствия, а
потом решил электрически ее напугать. Кошка, вероятно, и без того была
перепугана до смерти, а тут он еще влепил ей импульс под черепушку. Кош-
ка подпрыгнула над столом, разорвала ремни и исчезла из поля зрения. По-
путно она оборвала все провода. На экране была видна полная растерян-
ность профессора.

Гоша бросился ловить кошку. Этого операторы не показали. Представляю,
какой был переполох в студии! А Максим Трофимович кашлянул и сказал:

- Подобные экстрасостояния бывают и у людей...

Это он правильно сказал. У меня было сейчас как раз такое экстрасос-
тояние. И у всего коллектива творцов "Огня Прометея", вероятно, тоже.
Это было почище электрической дуги из первой передачи.

На экране появился Гоша со строптивой кошкой. Он ждал дальнейших ука-
заний. Оператор зачем-то дал кошку крупным планом. Кошка корчилась в Го-
шиных руках, а глаза ее выражали муку.

Вот такой получился незапланированный оживляж.

Все это было бы смешно, когда бы не было так грустно. Как сказал Ми-
хаил Юрьевич Лермонтов. Не знаю, как телезрителям, а мне стало очень
грустно после этой передачи. Я смутно начинал чувствовать, что с некото-
рыми общечеловеческими идеалами следует обращаться осторожнее.

Старый перпетуум

Человек не сразу стал венцом природы. Сначала он был обыкновенным не-
развитым духовно животным. Об этом свидетельствуют раскопки древних че-
репов. Кроме того, некоторые хорошо сохранившиеся индивидуумы у нас пе-
ред глазами. По их поведению можно с уверенностью судить о темном прош-
лом человечества.

Господи, какие встречаются кретины! Сердце плачет.

Самое удивительное, что они тоже полагают, будто мыслят. Они убежде-
ны, что имеют отношение к таким вещам, как культура или наука. Когда по
радио произносится устойчивое словосочетание "прогрессивное человечест-
во", эти типы без зазрения совести думают, что разговор идет о них. В
обезьяньем питомнике они снисходительно смотрят на обезьян, хотя у сред-
ней обезьяны чувств и мыслей хватило бы на десятерых подобных типов.

Мозги у них твердые и гладкие, как биллиардный шар. Но мозгов, к со-
жалению, снаружи не видно. Поэтому определить кретина можно лишь по кос-
венным признакам. По глазам или по походке. Глаза у них немигающие,
сверлящие, причем сразу видно, что ваша душа у них как на ладони. Так
они полагают. Ходят они очень прочно и старательно, с видимой гордостью.
Им приятно ходить на двух ногах.

Да, самое главное! Они все знают. Нет такого вопроса, по которому у
них не было бы собственного мнения. Говорить с таким человеком - все
равно что высекать на мраморной плите таблицу умножения. Трудно и беспо-
лезно.

Все это я говорю к тому, что после моих последних передач студию за-
валили письмами. Письма про археологию делились на две категории. В од-
них авторы излагали свой взгляд на историю, а в других - на Мурзалева. И
там и там господствовали дилетантизм и явное недоброжелательство. Все
авторы были уверены, что они знают археологию, как собственную жену.

Не поздоровилось и Максиму Трофимовичу. В письмах, посвященных ему,
указывалось, что Прометей для передачи по нейрофизиологии был подобран
крайне неудачно. Далее следовала развернутая характеристика Ажуева. Буд-
то он подписывает все научные работы, выходящие на кафедре, и таким об-
разом успевает разрешить в год пятьдесят-шестьдесят научных проблем. Это
многовато даже для Прометея.

Дальше больше. Максим Трофимович подбирает аспиранток не по деловым
признакам, а по каким-то другим. На некоторых аспирантках он время от
времени женится. Из писем следовало, что за трехгодичный срок аспиранту-
ры профессор успевал создать и разрушить семью. В настоящий момент он
был женат в четвертый раз.

Короче говоря, мы перепутали. Ажуев был не Прометеем, а Дон Жуаном.

Про письма мне под строжайшим секретом рассказала Морошкина. Только
она успела это сделать, как меня вызвал главный редактор.

- Петр Николаевич, - сказал он, сверкая золотой оправой очков. - В
целом мы довольны вашей деятельностью. Мы даже считаем, что открыли вас
как журналиста...

"Кто бы меня теперь закрыл?" - грустно прокомментировал я про себя.

- ...Однако не следует забывать об ответственности перед зрителем.
Как вы подбираете выступающих?

- Строгой закономерности нет, - вяло сказал я. - Когда как.

- Не всякий доктор может служить примером, - изрек Севро.

Разговор он закончил тем, что собственноручно предложил мне следующе-
го Прометея. Я не хотел брать, но пришлось. Соответственно и тема пере-
дачи определилась отчетливо. Это была кибернетика. А Прометеем был наз-
ван Тарас Карпович Наливайло, член-корреспондент и лауреат. Человек
очень большого полета. Дядя русской кибернетики.

Прежде всего я решил познакомиться с научными трудами Тараса Карпови-
ча. Я пошел в библиотеку, и мне выдали труды Наливайло. Среди них был
один учебник 1931-го года издания. Он относился к науке о подъем-
но-транспортных механизмах. Лифты, эскалаторы и тому подобное. Киберне-
тикой там не пахло. Остальные работы были в виде трактатов и статей в
различных журналах. Я расположил их хронологически и стал следить за