него нельзя положиться. Он не очень сведущий, и Холт ему больше не доверяет.
Он теперь и сценаристу перестал доверять: тот никогда не был в Германии.
Дело - дрянь. И все из-за вас, - распалившись, бросил Танненбаум. - Это вы
заварили всю эту кашу! Вылезли насчет фуражки шарфюрера СС. Без вас у Холта
не возникло бы никаких подозрений!
поговорить.
концентрационном лагере?
Роберт, Холту требуется помощь. Он хотел бы, чтобы вы были консультантом.
что вам это не должно быть безразлично. [320]
поймет. Но на этот раз я не испытывал ни малейшего желания рассказывать о
себе. Танненбаум все равно бы ничего не понял. Он иначе мыслил, чем я. Он
ждал наступления мира, чтобы снова спокойно жить в Германии или в Америке. А
я ждал мира, чтобы отомстить.
считаю, что об этих людях надо писать сценарии. Я считаю, что этих людей
надо уничтожать. А теперь оставьте меня в покое. Вы уже видели Кармен?
соблаговолите хотя бы встретиться с Холтом?
принял очень большую дозу снотворного, узнав, что его жена погибла в Берлине
во время налета американской авиации. Это известие сломило его. То, что это
были американские бомбардировщики, он воспринял не как роковую случайность,
а лишь как убийственную иронию судьбы, и тихо и покорно ушел из жизни. Вы,
наверное, помните наш последний разговор о добровольной смерти. Грефенгейм
утверждал, что ни одному животному, кроме человека, неведомо отчаяние. Кроме
того, он утверждал, что добровольная смерть - величайший дар судьбы, ибо
позволяет избавиться от адских мук, терзающих нашу душу. И он покончил с
собой. Больше говорить тут не о чем. Его уже ничто не волнует. А мы пока
живем, дышим, и у нас еще все впереди: старость, смерть или самоубийство -
безразлично, как это называется.
Объясните ей, что лучше всего ей было бы вернуться. [321]
впереди! Они наступят потом, когда рухнут даже иллюзии мести и нам суждено
будет заглянуть в небытие. Готовьте себя к этому постепенно, чтобы удар не
был слишком сильным. Мы теперь уже не так неуязвимы. Особенно для внезапных
ударов. Не только счастье имеет свою меру, смерть - тоже. Иногда я вспоминаю
о Танненбауме, группенфюрере на экране. Вероятно, этот осел - самый мудрый
из всех нас. Привет, Роберт!"
бунгало в Вествуде. Перед дверью росло несколько апельсиновых деревьев, в
саду за домом кудахтали куры. Кармен спала в шезлонге. На ней был купальный
костюм в обтяжку, и я усомнился в правоте Кана, говорившего, что ей не
суждено добиться успеха в Голливуде. Это была самая красивая девушка, какую
я когда-либо знал. Не пошлая блондинка, а трагическое видение, от которого
захватывает дух.
осторожно разбудил. - Что вы здесь делаете?
рыжеволосую, не слишком опрятную хозяйку. Она была похожа на бифштекс
по-гамбургски и венскую сосиску одновременно.
жизнь носила на голове корзины - [322] библейская и величавая. Я не понимал
Кана, я не понимал, почему он давно не женился на ней и не отправился с ней
вместе к эскимосам в качестве агента по продаже приемников. Я полагал, что
эскимосам должен нравиться другой тип женщин и что они ему не соперники.
заметил, что мужчины в чесучовых костюмах замирают при виде Кармен.
столиков, но там было и слишком много соблазнителей.
поищем ресторан поменьше?
намного скучнее, чем в Нью-Йорке?
кем бы я по-настоящему дружила. А здесь у меня есть хозяйка. Мы отлично
понимаем друг друга, разговариваем обо всем на свете. А еще я люблю кур. Они
вовсе не такие глупые, как многие думают. В Нью-Йорке я никогда не видела
живой курицы. Здесь я знаю их даже по именам, они приходят, когда я их зову.
А апельсины! Разве не чудесно, что их можно просто рвать с деревьев и есть
сколько хочешь?
человека утонченного интеллекта и огромной энергии - редчайшее сочетание из
всех, какие я когда-либо встречал, - покоряли в Кармен не только наивность,
но и первозданная глупость, ей одной только свойственные флюиды.
бездумный покой ее невинной души - [323] впрочем, едва ли такой уж невинной,
поскольку трудно было предположить невинную душу в столь обольстительном
теле. Конечно, можно представить себе идиллическую лужайку у подножия
потухшего вулкана, поросшую примулами и маргаритками, но уж никак нельзя
заподозрить в стерильной чистоте помыслов саксонцев, распевающих
патриархальные гимны в деревне близ Рюгенвальда.
писать. Он такой сложный.
что-нибудь. Он несомненно обрадуется, если вы дадите о себе знать.
не понимаю.
Где еще столько получишь! У Фрислендера я получала шестьдесят и должна была
работать весь день. Кроме того, этот психопат беспрерывно орал на меня,
когда я что-нибудь забывала. Да и фрау Фрислендер меня ненавидела. Нет,
здесь мне нравится больше.
ясно, что весь наш разговор впустую.
чем с ним говорить.
он может издеваться. Нет, это было бы безумием! Нет, нет, я останусь здесь,
пока этот глупый продюсер платит мне деньги ни за что.