не подымая головы, потому что тень моя топталась подо мной. В одном месте
возле развесистого куста ежевики мой старик спешился и ушел за кусты. Я
понял, что вино прошло сквозь него и ему захотелось помочиться. Я тоже
помочился, воспользовавшись тем, что он отошел. Обычно ему почему-то
неприятно, если я на ходу мочусь. Поэтому я на ходу стараюсь сдерживаться,
если не слишком сильно подпирает. Когда я на ходу освобождаюсь от навоза,
ему тоже бывает неприятно, но совсем по другой причине.
хотя у мулов, конечно, навоз получше, но и других животных. Для людей это
почти золото. От нашего навоза земля жиреет и передает свой жир растениям
полей и огородов. Крестьяне были бы счастливы, если бы мы только ночью на
скотном дворе освобождались от навоза. Так ведь не подгадаешь, чтобы тебе
захотелось только на скотном дворе, хотя и там мы им оставляем немало
добычи.
долго бежала за мной. Ей очень хотелось укусить меня за заднюю левую ногу,
но она и не решалась укусить и не отставала, подлая тварь. Конечно, я бы мог
ее одним ударом копыта отбросить в сторону, но это означало бы признаться,
что она выводит меня из себя. А это унизительно для такого солидного мула,
несущего на себе такого человека, как мой старик.
меня. Я почувствовал, что мои нервы перенапряглись, а сердце закололо. Вот
так ничтожная тварь может вывести из равновесия. Когда настоящая, большая
собака лезет на тебя, хоть это и неприятно, но это борьба. Тут -- кто кого.
Подойдет слишком близко -- садану копытом. И она это знает, и я это знаю. А
эта зудит, зудит, зудит за тобой, и связываться с ней унизительно и терпеть
ее невозможно.
мы отъехать от этой собачонки на сто шагов, как из проселочной дороги
выехала телега, запряженная кобылой, рядом с которой бежал ослепительной
красоты жеребенок. Он был белый, как облачко, с длинными, разъезжающимися
ногами и чудной гривкой, которую так и хотелось прикусить и потрепать, но,
разумеется, не больно.
чтобы быть все время рядом с жеребенком. Я постарался ускорить шаг
незаметно, чтобы мой старик ни о чем не догадался. Он, конечно, знает о моей
страсти к жеребятам, но я стараюсь, чтобы это не бросалось в глаза. Наверно,
ему обидно думать, что я еще кого-то люблю, кроме него. Понимает ли он,
чудак, что это разная любовь?
Я купаюсь в наслаждении, когда глаза мои смотрят на них, а ноздри, процедив
все остальные запахи, доносят их аромат до самого дна моей души.
отставал, принюхиваясь на дороге к чему-то непонятному. Потом вдруг,
опомнившись и взбрыкнув на несуществующего врага, бежал вперед, развевая
хвост и обгоняя телегу.
гусей. Жеребенок, увидев их, так и застыл от изумления. Видно, он впервые
увидел гусей. Одна гусыня проходила совсем близко от него и он, наклонив
голову, хотел поближе рассмотреть ее, может быть, даже понюхать, чем она
пахнет. Он же не знал, дурачок, что гусыня ничем хорошим пахнуть не может.
То, что жеребенок наклонился к гусыне, страшно не понравилось одному гусаку.
Гусак, вытянув шею, как змея, ринулся на жеребенка. Бедняга от неожиданности
так перепугался, что вспрыгнул на месте на всех четырех ногах, а потом
развернулся и дал стрекача к матери. Ну чего ты испугался, дурошлеп!
его видел теперь совсем близко, и меня так и обволокло его сладким запахом.
То ли с испугу, то ли еще отчего, он стал на ходу тыкаться в соски кобылы.
Наверное, от волнения или потому, что мешала телега, он никак не мог поймать
губами сосцы, хотя очень старался, вытянув свою длинную шею. Кобыле,
конечно, тоже трудно было подставить ему сосцы (я ее ни в чем не виню), она
все старалась не ударить его ногой по мордочке, а он все тыкался, и в конце
концов она сбилась с ноги, и тогда человек, сидевший на телеге, гаркнул:
своими глазами тонкую полоску, след от кнута на нежной спине жеребенка. Он
взвизгнул от боли и помчался вперед. Растерявшаяся кобыла тоже понеслась. А
я, потеряв голову от гнева, рванулся за ними, чтобы закусать и затоптать
этого живодера.
спине.
голову. Да ведь я все равно не смог бы достать зубами этого негодяя.
бегать за жеребятами?!
за свою страсть, но ведь мне от этих жеребят ничего не надо. Только
любоваться ими, только слышать их запах. Если б этот живодер не ударил
кнутом жеребенка, мой старик не догадался бы, за кем я, тайно наслаждаясь,
слежу.
последний раз мелькнул беленький жеребенок. Я вздохнул и отвернулся. Да, да,
конечно, моя страсть не по возрасту. Мул моего возраста и, смело добавлю,
моего ума, конечно, должен держаться солидней. Я дал себе слово, чтобы
угодить моему старику, больше не обращать внимания ни на одного жеребенка,
если они попадутся на нашем пути. Конечно, если хватит сил. Во всяком
случае, я постараюсь.
другой мой порыв. В отличие от этого, хоть и бессмысленного, но доброго, тот
был порывом дикого страха, который привел меня к самым черным дням моей
жизни.
мельницы. Мой старик из любви и уважения к моей мудрости никогда не нагружал
меня мешками. Так что впереди нас топал ослик, навьюченный мешками с мукой,
а старик мой сзади ехал на мне и погонял ослика.
тропе, проходившей сквозь каштановую рощу. Изредка, наклоняя голову, я
успевал хватать попадавшиеся каштаны. Я это старался делать, не замедляя
хода, чтобы не раздражать моего старика. Отчасти из-за этих каштанов все
получилось. Из-за них и из-за ослика, хотя главную вину я с себя не снимаю.
близко от тропы лежавшие каштаны. В сущности, он подбирал почти все каштаны,
а мне оставались только случайные. И это вызывало во мне зависть и дурной
азарт. Я от этого забылся, я только думал, как бы не пропустить какой
каштан.
мгновенно почему-то решил, что там медведь. Он же очень любит чернику. От
ужаса, сломи голову, я пустился по тропе. Старик мой вскрикнул и от
неожиданности свалился с меня. От этого я окончательно потерял голову и
бежал, и бежал, и бежал. Так я пробежал с километр и наконец опомнился и
остановился. Только теперь я осознал, что я наделал.
Медведь? Какой медведь?! Разве я видел медведя?! И как я, старый болван,
забыл, что в это время года никакой ягоды нет и медведю в кустах черники
нечего делать. Может, чья-то корова заблудилась или, в крайнем случае,
косуля хрястнула веткой. А я бежал, сбросив с себя своего старика. Ужас!
Ужас! И что еще дополнительно обжигало меня мучительным унижением, это то,
что все это произошло на глазах у ослика, который не поддался страху и
никуда не убежал.
я стал возвращаться. Я решил, что, если обнаружу труп моего старика, брошусь
со скалы и разобьюсь. Как раз тут рядом напскальский спуск и там обрыв
метров на сто. Но если он остался жив, думал я, пусть он меня три дня бьет
палкой, и пусть я до конца своей жизни не увижу ни одного жеребенка.
(Позор! Позор! Он все видел!) спокойно похаживает возле него и осторожно,
чтобы не уколоться о колючие коробочки, из которых каштаны еще не выскочили,
вытаскивает их оттуда и ест.
трудом встал, и я понял, что он повредил ногу. Проклиная меня на все лады,
он кое-как взобрался на меня, согнал ослика на тропу, и мы двинулись домой.
Я чувствовал перед своим стариком ужасную вину и готов был нести любую кару
Меня как-то тревожило, что мой старик меня ни разу не ударил.
с меня и крикнул домашним:
потом расседлали и меня Нас пустили пастись во двор, но мне трава в горло не
лезла, и я так уж, по привычке, через силу ел ее.
ушел пастись в котловину Сабида, а меня оставили во дворе Я чувствовал, что
это знак какого-то предстоящего наказания, но какое наказание предстоит, я
не знал И от этого было очень тоскливо. Если бы мой старик меня побил или,
лишив еды, запер в сарай, было бы не так тоскливо.
не подходил Только внуки его, мальчик и девочка, дети его сына Кязыма,
пытались иногда меня утешать Но у меня было такое плохое настроение, что я
ничем не мог ответить на их доброту и ласку.
Шилова Юлия
Перумов Ник
Андреев Николай
Маркеев Олег
Пехов Алексей
Посняков Андрей