раскраснелось, черные брови сдвинулись под белой челкой.
рта.
головой и вмешалась в разговор:
то спустя несколько лет мир станет прочным. И многие из нас сумеют забыть
о ненависти.
глазами, но давали дорогу. Может быть, слишком поспешно.
отрывал взгляда от маленькой колдуньи.
под легкий перезвон бубенцов. Она склоняла голову то вправо, то влево,
встряхивая плечами после каждой законченной строфы гимна. Постепенно она
стала убыстрять танец, и, отвечая ее голосу, Золотой Лось начал
разгораться. Но не гневным алым светом, а праздничным золотом, точно
ясновидящая зажгла второе солнце под серыми облаками.
охрой. Потом провела по лицу, оставляя на своих щеках красные полосы,
вытянулась, простирая руки к Лосю, и застыла. Несколько секунд царила
тишина. По телу Асантао прошла дрожь; она пронзительно закричала; бубенцы
затряслись на ее спине. На Око Хорса невозможно было поднять глаз - оно
ослепляло. Золотой свет начал медленно заливать Асантао, и вот уже не
тонкие косички, а солнечные лучи падают на ее плечи; сияние струится по
рукам, по лицу. Сам собой загудел за ее спиной медный колокол, и низкий
гул слился с нежным перезвоном бубенцов. И никого на свете не было
прекраснее Асантао.
голову. Две ладони, горящие охрой, протянулись ему навстречу, и певучий
голос проговорил:
созданный для побед, Мела, старший сын Арванда. Отдай мне оружие, не
ведающее покоя, мальчик, который стал вождем...
губами. Сталь была ледяной.
Она заговорила:
берегах. Слушай Илгайрэх, Кующий Победы! Война уходит из нашего мира, как
уходит под землю темный огонь.
он отозвался:
Гатала в землю. Золотой Лось стал темно-красным, точно его обагрило
кровью.
просто чудится. Но вот из клинка стал вырываться огонь. Языки пламени
взлетали все выше, свивались все теснее, как будто невидимый мастер плел
из них веревку. По рукам и лицу Асантао побежали багряные отблески.
зажглись, и смотреть в них стало жутко. Рот, едва намеченный, вдруг
растянулся в ухмылке. А огромное тело все поднималось и поднималось из
земли. Перепончатые лапы ожили и зашевелились на брюхе чудовища, и в
вышине зарокотал голос:
Асантао и тут же отдернулась.
голову, она смотрела в его угольные пылающие глаза, и бубенцы, вплетенные
в косы, касались ее колен.
Эогана. - Эоган! - крикнул Хозяин, разбрызгивая пламя. - Ты здесь, кузнец?
Эоган.
своему брату в поисках защиты.
Будь добр к ней, Хозяин Подземного Огня.
воины будут добры к ней. Ведь ты нашел замену своему Гаталу?
гремел. - В недобрый час ты попросил у меня искру подземного огня, чтобы
вложить ее в Илгайрэх. Любая вещь знает свой конец, а Сила бессмертна. Эта
женщина, которая называет себя Небесным Огнем, сейчас уничтожит творение
твоих рук, кузнец.
мира оно не будет желанным союзником.
непонятная для Мелы угроза. - Не отпирайся же потом от своих слов, кузнец.
побледнев, отозвался:
мира и уношу с собой то, что принадлежит мне по праву посвящения:
Илгайрэх, вместилище моей искры, и Эогана, который продал мне себя в обмен
на одну услугу.
не знал, насколько сильна власть Хозяина над братом Фейнне. Ему неведомо
было, в чем состоит Сила, о которой так много толковалось. Он просто
увидел перепончатую кисть и черные когти. Эоган покорно шагнул ей
навстречу.
к моему Эогану, Хозяин. Можешь забрать мой меч, если он тебе так нужен. Но
ты уйдешь отсюда без кузнеца.
отшатнулся. - Отойди, малыш. Никто, кроме меня, не имеет права говорить:
"Мой Эоган". Он - мой, потому что сам это выбрал.
всматриваясь в него сквозь копоть. Лапа протянулась к Меле, и два
чешуйчатых пальца ухватили его за подбородок, обращая наверх его лицо.
Когти разорвали кожу; пальцы Хозяина прожигали до самых костей. Мела
скрипнул зубами; из глаз сами собой брызнули слезы.
сын Арванда?
вставший у меня на пути! Я испепелил бы тебя, как ты того заслуживаешь, но
жаль трудов - моих и Аэйта - благодаря которым ты еще и сегодня можешь
дышать и говорить дерзости...
Нависшая над ним физиономия ухмылялась. - Отпусти же меня.
больно, Мела?
больно!
потом пальцы внезапно разжались. Мела пошатнулся, но устоял на ногах. С
подбородка на светлый волчий мех капнула кровь. Он зажмурился, стискивая
зубы, чтобы не зарыдать, и потому не видел, какими глазами смотрят на него
из толпы Эйте, Фрат, Инген, какие лица стали у воинов, что следовали за
Эохайдом, как дрожит Фейнне, как Эоган прижимает ее к себе трясущимися
руками.