раскатилась по неровному щелястому полу. В воздухе вонючим
туманом неподвижно стоял холодный табачный дым. Пустая
скомканная картонка из-под сигарет валялась рядом, и тут же
стоял пустой захватанный стакан.
здоровый же лось! Я просто забыл, какой он здоровенный,
иначе даже и пытаться не стал бы его перепить..."
глядя на стол, где в полном беспорядке стояли и лежали
бутылки - как пустые, так и полные. Ну конечно! Топливом-то
он запасался, как обычно, но, во-первых, не учел того
обстоятельства, что днем уже основательно приложился к
бутылке в бане у старика, а во-вторых, будь у него при себе
хоть немного кокаина, даже вдвое большее количество
спиртного было бы ему нипочем. Но нюхать коку при старине
Филе было нельзя ни в коем случае - это разрушило бы
тщательно создаваемый образ честного бизнесмена, на которого
наехали тупые сибирские бандиты. Вот и результат...
на опохмелку осталось, не то что всегда... Все будет
нормально", - решил он и начал осторожно спускать с дивана
ноги - сначала одну (левую, кажется), а потом другую.
"Стоп", - строго сказал миру Бекешин и встал, для верности
придерживаясь рукой за спинку дивана. Квартира немного
покружилась вокруг него, как граммофонная пластинка, а когда
она нехотя остановилась, Бекешин тронулся в путь.
бутылка джина. Скрипя зубами от нетерпения, Бекешин с
треском сорвал с нее колпачок и присосался к горлышку.
"Похмельный синдром, - подумал он, становясь в позу
горниста, играющего подъем. - Первый и основной признак
начинающегося алкоголизма. Тоже мне, открытие! А кто из нас
не алкоголик? Угадайте с трех раз. Не знаете? Хорошо, я вам
отвечу: тот, кто уже помер от водки..."
хлынул в глотку, опалил пищевод и разлился по животу
испепеляющим жаром. Бекешин закашлялся, прижимая ко рту
несвежий рукав сорочки. Когда кашель отступил, он
почувствовал, что понемногу оживает. Шаря глазами по столу в
поисках закуски, которой там не было, Бекешин вдруг увидел
среди бутылок свой револьвер - короткоствольный "ругер"
двадцать второго калибра, о котором накануне так
пренебрежительно отозвался Филатов. Старина Фил, конечно же,
был прав, он был настоящим экспертом во всем, что касается
оружия и ведения боевых действий, но на дистанции в полтора-
два метра разница между "ругером" и каким-нибудь "кольтом"
не так уж существенна. А если подойти поближе и пальнуть в
упор и не в голову, а в кадык, к примеру... Вот в этот
мощный, хрящеватый, нахально задранный к потолку и уже
нуждающийся в бритье...
нехорошо по определению и с любой точки зрения: с точки
зрения десяти заповедей, с точки зрения уголовного кодекса,
с точки зрения обыкновенной морали, наконец. Это очень
нехорошо: стрелять в спящего человека, который, во-первых,
ничего не подозревает и не может защищаться, во-вторых,
является твоим старинным приятелем, который пригласил тебя
домой и уложил, скотину этакую, на собственный диван, сам
устроившись на ночь в кресле.., да ерунда это все! В
человека, который ни в чем не виноват, которого ты сам по
-%$.,ka+(n втравил в историю, который пытался тебе помочь и
при этом совершил в буквальном смысле слова чудеса, -
стрелять в этого человека было очень, очень некрасиво.
заметил, что уже держит револьвер в руке. В правой. В левой
руке у него была зажата бутылка с джином, и он поднес эту
бутылку к губам и сделал большой глоток, не сводя глаз с
мирно посапывавшего в кресле Филатова. Это смерть посапывала
там, в кресле. Если только он узнает, кто стоял за всеми его
жуткими приключениями, за всеми этими смертями... Бекешину
уже приходилось довольно тесно общаться с ветеранами
различных локальных войн, которых за последние два
десятилетия началось и кончилось черт знает сколько, и он
знал, что в подобных ситуациях эти люди действуют чисто
рефлекторно, не успев даже подумать. "Шлепнет он меня, -
подумал Бекешин с неестественным спокойствием. - Рано или
поздно все кончится именно так. Он ведь не успокоится до тех
пор, пока не разберется во всем до самых мелких мелочей или
пока я его не шлепну. Лучший способ защиты - нападение.
Старина Фил - хороший парень, но он представляет собой
объективную угрозу, такую же недвусмысленную, как несущийся
прямо на тебя тепловоз, и даже более реальную, потому что от
него, в отличие от тепловоза, не увернешься. Интересная это,
должно быть, штука - тепловоз, который охотится за тобой,
персонально... Да нет, тепловоз - он все-таки по рельсам...
Грузовик. Даже не грузовик, а танк. Огромный, мощный,
неуязвимый, выйдет на огневую позицию и как жахнет - клочья
полетят, хоронить будет нечего..."
почесывая щеку револьверной мушкой. - Да и при чем тут какая-
то совесть, когда тебя, того и гляди, раздавят в тонкий
блин. И нечего тут мудрить, изобретать велосипед с
вертикальным взлетом, когда решение - вот оно, в руке. В
правой, естественно, в левой-то у нас бутылка..."
так пойдет и дальше, то через пару минут он не сможет
навести револьвер на цель, и осторожно взвел курок.
Проклятая штуковина все равно щелкнула, но Филатов не
проснулся.
Фила - как и собирался, в горло, прямо в кадык. Рука не
дрожала - спасибо джину, - ив голове больше не гудело, и с
желудком был полный порядок, "И все, - подумал он. - И
никаких проблем. Нажать один раз, и все позади. Соберу свои
манатки, надену пиджак, галстук, положу в карманы бумажник и
телефон, тихонько выйду за дверь, спущусь по лестнице и сяду
в "мерседес"..."
ехидный голосок, и Бекешин похолодел. - Да-да, - сказал
голосок, конечно. В "мерседес". В свой огромный, черный,
сверкающий пятисотый "мерседес". В тот самый, который всю
ночь проторчал у подъезда, мозоля глаза местной шантрапе,
дворникам и, возможно, даже участковому. "Мерседес" мозолил
глаза на улице, а его владелец любезничал с соседкой
Tилатова, расчудесной тетей Машей, звенел перед ней
бутылками и вообще, кажется, сделал все, чтобы его как
следует разглядели и запомнили. А потом тихо шлепнул хозяина
и тихо, совсем тихо ушел, совершенно никем не замеченный и
не узнанный. А-а-атлично!!! Если уж на то пошло, то стрелять
надо не в Филатова, а в себя. Как это было сказано у
Киплинга: может быть, ты разобьешь себе голову, и в дырку
войдет хоть немножечко ума... Что-то в этом роде. Маугли.
Балу. Мы с тобой одной крови - ты и я..."
задом к краю стола и основательно приложился к бутылке.
будет. Притворяться спящим больше не имело смысла, тем более
что у него зверски затекла шея - тоже додумался, выбрал
позу... Он открыл глаза и поднял голову, сонно моргая и
зевая во весь рот. Бекешин вздрогнул, - поперхнулся джином и
так резко спрятал за спину руку с револьвером, что позади
него со звоном повалились пустые бутылки.
снилась. Будто поставили меня к дувалу и вот-вот шлепнут. И
так мне от этого скучно сделалось, что не выдержал -
проснулся. А ты, я вижу, уже похмеляешься? Плесни-ка и мне,
а то башка чугунная, хоть ты стены ей ломай...
Бекешину. Георгий щедро плеснул туда джина, гадая, что
должен означать этот филатовский сон. Подозрения самого
неприятного свойства опять всколыхнулись в его душе,
спрятанный за спину револьвер жег ладонь, и он осторожно
выпустил его и легонько оттолкнул кончиками пальцев. Бутылки
снова звякнули, но Филатов не обратил на это внимания: держа
на отлете стакан и перегнувшись через подлокотник кресла, он
рылся в пепельнице двумя пальцами, выбирая бычок подлиннее.
Свержин Владимир
Посняков Андрей
Маккэфри Энн
Конан-Дойль Артур
Пехов Алексей
Суворов Виктор