Чтение 65–й страницы книги ~Джин Грин - неприкасаемый: карьера агента ЦРУ №14~

вложил ему всю серию в перчатки.

И храни его господь: прогремел гонг.

Сонни - равный среди равных, но все-таки и здесь к нему относятся
презрительно.

Неграм всегда сначала обрубят корни, а потом, когда они приживутся на
чужой земле и хватят лишку солнца, напоминают, что вы, мол, парни, не
отсюда. Талантливых, мол, много, но где ваши корни?

Я равнодушен к этим проблемам и раньше просто никогда о них не думал. Но
ведь и я теперь на вопрос "Кто вы - русский?" - переминаюсь с ноги на ногу.

До смерти отца, до всей этой странной кутерьмы вокруг, я не задумывался
над тем, что я русский, что русский - это не англосакс, что это что-то не
"совсем то"...

Сейчас самое желанное для меня - ночь. Сон - это мой просвет, прорыв из
дневного бреда.

А может, у меня до предела уплотнен день и поэтому слишком спрессованы
ночные просветы?..

Идет Д., нужно кончать писать... Мне что-то не нравится навязывание
дружбы с итальяшкой...

10 августа

...Оказывается, я лучше всех работаю с пластмассовой головой.

...Манекен подключен к электрическому сигнальному щиту. Ты стоишь против
него: он твой враг. Бери палку. Удар! Голова упала на грудь: четверка.

После удара голова запрокинута: зажглась красная лампочка - пятерка.

Удар в переносицу - резко, ребром ладони (я уже набил себе ороговевший
бугор на ладони не хуже, чем у Ч.).

Точный удар - и голова куклы безжизненно свесилась. Красный свет -
пятерка.

Нужно бить не только точно, но и резко.

Не просто резко, но и мгновенно. Дадли сказал:

- В вас есть и сила, и злость, Джин. Меньше раздумывайте.

И еще он сказал как-то:

- Ведите себя как в Си-130 перед прыжком. Все, что было, - позади.
Подойди к люку и войди в ночь как нож в масло... Думать нужно только о том,
где и как провести отпуск.

Итак, о Дадли

Мы с Сонни работали карате. Я сделал неудачный финт, и он выбросил меня
за мат.

Но и Сонни попался на разрыв. Я чувствовал, что ему больно. У него от
боли взмокла шея, но он все же переборол боль. Так бывает, когда сумеешь
отстраниться и сконцентрироваться в одной точке.

Сонни вырвал руку из тисков, бросился мне под ноги, и в неожиданном
захвате, растянув мне мышцу правой руки, применил клинч и начал ломать мне
шею в ординарном нельсоне. Силы покидали меня. Дважды в моих глазах гас
свет, словно кто-то под прессом отделял мою сетчатку. Затем он легко
перевернул меня прижал лопатками к мату и вдруг отпустил

- Ты его не дожал, - сказал Дадли. Я услышал это откуда-то словно из-под
воды. - Отпустил?

- Нет, сэр.

- Что нет?

- Я его положил на лопатки, сэр.

- Почему ты его перевернул?

- Я хотел зафиксировать победу, сэр, - спокойно ответил Сонни.

- Принеси-ка два кирпича, черномазый Сонни не двинулся с места.

- Ты меня слышишь?

Сонни поднялся с мата. Поднялся и я. Встал со стула Дадли

- Принеси-ка два кирпича, - повторил приказание Дадли.

Сонни вышел из тренировочного зала.

- Простите, сэр, - вежливо обратился я к Дадли. - Вам действительно
хотелось, чтобы он сломал мне шею?

Дадли сразу не отреагировал. Он велел мне встать в строи и только потом
заметил, что я за последнее время излишне оживился

- Что ж, - не удержался я. - Мы обмялись и уже не те, которым когда то
швыряли в лицо "фетигз" на номер больше и чуть ли не на физиономиях мазали
несмывающейся краской наши номера.

- В этом вовсе не ваша заслуга, - сказал Дадли. В дверях появился Сонни с
двумя кирпичами в руках

- Положи их на подоконник один на другой. Сонни положил.

- Ударь!

Он изо всех сил ударил по кирпичам ребром ладони.

- Вот какая у тебя клешня! - сказал Дадли. Кирпичи развалились на
множество кусков и осколков.

- А на твоем месте, - сказал он мне, - я был бы оскорблен снисхождением.

11 августа

У нас пехоту называют "прямой ногой"... Мы-то, мол, рождены для прыжков с
парашютом Приземляемся - пружиним. Идем по дну в аквалангах - пружиним.
Ходим по земле, оттопырив губы перед пехтурой, - тоже вроде пружиним...

Наш центр, куда сходятся все нити спецслужб, называется "Смоук-Бом-Хил" -
гора дымовых бомб. Но мы их не возим, не летаем с ними, не стережем их. Мы
сами бомбы.

Сегодня был наш пятый прыжок. Высота 1200 футов - теперь пройденный этап.
В третий раз шел за мной к люку Доминико. Он ведет себя престранно; то
слишком предупредителен, то сквозь зубы отвечает на любой вопрос Я спросил
его как-то:

- Что с тобой, Дуче? Он ответил:

- Для кого Дуче, а для кого Доминико. - И тут же спохватился: - Слишком
долго, - говорит, - ко мне карта не идет. - Это было сказано на картежном
слэнге.

Сегодня нам прикололи на грудь серебряные крылья. Ч. поздравил меня. Но я
его ненавижу.

15 августа

Вчера были затяжные прыжки с парашютом.

Я прыгал вслед за Кэном.

Кэн впервые был разговорчив. Он обещал заняться со мной японским карате,
чтобы в самом начале боя научиться по-настоящему "укорачивать руки"
противника.

- И орудовать ножом научу, - пообещал Кэн. - Нож лучше "кольта". Я бросаю
его без ошибки на сорок пять метров. А вечером, если уметь хорошо бросать
"спринг-найф", можно свести счеты с кем угодно. Кстати, Дуче здорово бросает
ножи, - заметил ни с того ни с сего Кэн.

В Си-119 Кэн отказался от жвачки и долго сидел без движения, застывший
как мумия. Я впервые заметил, что на его лице ни единой морщинки. Скулы его
жестко обтянуты кожей, а глаза были полуприкрыты

- У тебя есть жена, дети? - спросил он вдруг

- Нет.

- И у меня нет. Так проще.

- Кэн Эгава! - скомандовал джамп-мастер. Кэн, не оборачиваясь, пошел к
люку. Нам дается четыре команды:

- Приготовиться!

- Зацепиться (За центральный фал.)

- Встать у люка!

- Гоу! (Пошел!)

На этот раз был особенный прыжок. Без второй команды. Затяжной. Кэн был у
меня все время в поле зрения.

У Кэна парашют почему-то так и не раскрылся. Может быть, он этого
хотел... Вряд ли. Просто не сработала система.

Бастер сказал:

- Он был темный парень, этот японец. Плохо говорил по-английски. Жил
долго в Корее. Молился как йог. Мэт сказал:

- Нужно расследовать, кто в его смерти виноват. Он или экипировщик. Тибор
сказал:

- На чужой земле погиб. Ни за что... Дуче сказал:

- Я бы с ним не поменялся.

Берди сказал:

- Не судьба, значит.

Он был, как всегда, меланхоличен, мой Берди. И принял случившееся за
должное. Что это, мужество, жестокость, равнодушие или марихуана? По-моему,
разговоры о марихуане - "пуля". Когда он курит? Не знаю...

В школах особого назначения строгий жизненный график. Здесь все взвешено.
Все учтено: день и час, вес миль и вес часов.

Как обещал полковник Маггер, на Джине не осталось и унции жира - одни
мышцы, узлы на узлах.

Да и сам Джин стал спокойней, расчетливей и уверенней.

Та особая тягучесть, которая приобретается постоянством усилий,
"пружинит" ногу и удлиняет дыхание. Вместе с хладнокровием, уверенностью и
атлетической "пружинистостью" в Джине появилось еще одно новое качество:
осмотрительность.

Однажды перед отбоем, когда он пошел проверить, хорошо ли спрятан его
дневник, Джина окликнул кто-то тихим голосом. Он обернулся и тотчас же
почувствовал, как что-то со свистом пролетело мимо него и глухо уткнулось в
столб щита для объявлений.

Джин отбежал в тень небольшого строения у кухни. Была лунная ночь,
звездная и безветренная. Тишина вокруг, ни шороха, ни звука шагов. Джин
долго и напряженно всматривался туда, откуда полетел нож, потом он подошел к
столбу, резко выдернул "спринг-найф", нажав кнопку пружины, втянув лезвие,
и, оставив "на потом" изучение ножа, быстрым шагом пошел в казарму.

Все были уже на местах. Только Джордж, разувшись, аккуратно ставил, как
всегда, чуть поодаль от его койки свои тринадцатиразмерные "джамп-бутсы".