Чтение 65–й страницы книги ~Диверсия~

ответ я надеюсь услышать возможно более честные и возможно более полные
ответы на вопросы, которые, в свою очередь, задам вам я. Такие условия
сделки вас устраивают?

- В рамках того, что может повредить только мне?

- В рамках, которые вы посчитаете допустимыми для себя.

- Такие условия меня устраивают. Я согласен. Хозяин кабинета нажал на
кнопку селектора и что-то сказал в микрофон.

- Придется подождать несколько дополнительных минут. Пока нужного вам
человека разыщут.

Дополнительные минуты меня устраивали. Ведь это были дополнительные
минуты моей жизни.

Так мы и замерли: Хозяин - расслабленно развалясь в кресле, я - стоя
перед ним, командир охранников - возле стены с уставленным мне в глаза
пистолетом. Так мы и ждали. Пока дверь не открылась.

- Вот человек, который ответит на все интересующие вас технические
вопросы, - представил вошедшего Хозяин. - Если, конечно, вы не раздумаете их
задать.

Я обернулся.

И раздумал задавать вопросы, касающиеся паролей, оберегающих память наших
компьютеров. Я вообще раздумал задавать какие-либо вопросы.

В дверях стоял Козловский-Баранников.

ЧАСТЬ V

Глава 61

Хозяин не всегда был Хозяином. Когда-то и служкой. Вроде мальчика на
побегушках при больших людях. Он и бегал так, что подошвы новых ботинок за
месяц до сквозных дыр истирались. И до сих пор бы бегал, кабы вовремя не
понял, что карьеры не ногами делаются. И даже не языком, который в нужное
время должен оказаться вблизи нужного начальственного места. А расчетом.
Правильно поставленной на игровое поле фишкой.

Хозяин, не бывший тогда еще Хозяином, поставил правильно. Поставил на
перестройку.

В свой очередной отпуск он поехал не на отдых в Сочи, не в закрытый дом
отдыха, не на дармовщинку за границу руководителем группы, а в Москву. К
старинному, которого он всячески прикармливал местной деликатесной
продукцией, приятелю. Вхожему если не в самые высокие кремлевские кабинеты,
то в их предбанники точно. И в бани. В смысле сауны.

- Дела, я тебе доложу, - дрянь, - жаловался размякший от многочисленных
"за встречу", "за дружбу" и "за успех" тостов приятель. - Старики в кресла
задницами вцепились - с обивкой не отодрать. А позиции у них сам знаешь
какие. Во какие позиции! Они еще при генералиссимусе в эти кабинеты
вселились. И запросто так позиции сдавать не желают.

Но и молодежь подрастает. Ох и молодежь, я тебе доложу! Им палец в рот
положи - они руку до плеча откусят! Вместе с башкой. Вот такие ребята!
Правда, пока тихо сидят. Выжидают. Время-то на них работает.

Такое положеньице! Не знаешь, под кого первого ложиться. Под старых
ляжешь - молодые потом, когда их время придет, все припомнят. Под молодых -
старые обидятся и по шапке дадут. Только не завтра, а сейчас. Сила-то пока
на их стороне. Ей-богу, впору групповухой заняться, чтобы и тем и другим
услужить. Одновременно.

- А может, вообще ни под кого не ложиться? Может, выждать? До момента,
пока позиции определятся?

- Нет. В большой политике самому по себе невозможно. Минуты невозможно!
Сожрут и те и другие. Как волка, который от стаи отбился. Только под
кем-нибудь. И чтобы во все дыры. И чтобы с энтузиазмом и чувством "глубокого
удовлетворения". А потом, отсидевшись, самому на кого-нибудь взгромоздиться.
И их туда же.

В передовицах газет это называется преемственностью поколений. А в жизни
политическим б...вом. Так всегда было. И везде. Вначале тебя, потом, если
повезет, ты.

- И кто же все-таки верх возьмет?

- Черт его знает. Пока совершенно непонятно. Как в футболе, где заранее о
результатах матча не договорились. Но в целом я тебе так скажу: против
биологии не попрешь! Старики - они дряхлеют и умирают, а молодежь соки
набирает. Молодежь - она перспективней. Если ей, конечно, до того голову не
свернут.

- А могут свернуть?

- Могут. Если они ее раньше времени высунут.

Последующие несколько дней Хозяин, не бывший еще Хозяином, вместо того
чтобы греться на топчане под южным солнцем, мылил спинки и попки большому
начальству, рассказывал анекдоты, подносил полные и уносил пустые стопки.
Короче, прислуживал.

И слушал.

И смотрел.

И запоминал.

А в конце понял, что событий не избежать. Что события не за горами. Верхи
уже почти ничего не. могли, кроме как вспоминать о былом, пить лекарства и
жаловаться на одолевающие их старческие болезни, а низы могли и хотели.
Очень хотели. Хотели неограниченной на шестой части земной суши власти. В
общем, отпуск прошел удачно.

- Держи меня в курсе, - попросил отгулявший свое время отпускник
приятеля. - А за мной, сам знаешь, не заржавеет.

- Будь спокоен. Если в верхах что-нибудь случится, то первым об этом
узнаю я. А вторым - ты.

Ожидаемое "что-то" случилось через полгода. Без освещения в центральной
прессе. Тихо. В наглухо закрытых кремлевских кабинетах.

Заранее предупрежденный приятелем о сквозняках перемен, потянувших в
высоких коридорах, все еще бывший мелкой сошкой Хозяин взошел на трибуну и
заклеймил в самых крепких выражениях свое прошлое, а заодно и прошлое своих
непосредственных начальников. Первым в своем регионе и задолго до того, как
публичные покаяния приобрели массовый характер. Случился большой скандал.
Неблагодарному, осмелившемуся плюнуть против господствующей розы ветров
молодому работнику "дали по шапке". Не желая согласиться со столь резкой
оценкой своего выступления, потерпевший отправился в Москву искать правды и
защиты. Искать именно у тех, кто очень нуждался в подобных "сигналах с
мест". Он оказался очень к месту, пострадавший за критику молодой
функционер. Как один из аргументов в большом, завязавшемся в верхних
эшелонах власти споре.

Не принявшим критику местным начальникам поставили на вид, несправедливо
уволенного работника восстановили во всех правах, но в область уже не
вернули, оставили при себе. Той же служкой. Но уже при гораздо более
высокопоставленных господах.

А потом все завертелось с калейдоскопической быстротой. Начальники грызли
начальников, кланы сражались с кланами. Хозяева кабинетов менялись, как в
игре в "третий лишний". И здесь было очень важно успеть сориентироваться.
Вовремя поставить на лидера. И вовремя переставить фишку, когда лидер
выдыхался и переходил в разряд аутсайдеров.

Человеческие, будь то дружеские или, напротив, враждебные, отношения в
этой гонке на выживание во внимание не принимались. Важен был только
результат. Когда того требовали обстоятельства, бывшие непримиримые враги
составляли против третьих лиц союзы и чуть не лобызали друг другу щечки. А
"не разлей вода" друзья кропали друг на друга кляузы.

Когда Хозяину стал помехой его бывший московский приятель, он не
задумываясь сдал его. Самым бессовестным образом.

- Ты что? - возмущался тот, явившись к нему домой. - Это же я тебя сюда.
Это же только благодаря моим стараниям и связям. И даже эта квартира -
только потому, что я замолвил за тебя словечко...

- За квартиру спасибо.

- Из "спасибо" папахи не сошьешь.

- Могу ссудить деньгами. Если в разумных пределах.

- Деньги мне не нужны. Мне помощь нужна. Ты же знаешь, в каком я
положении оказался.

- Па этому поводу не ко мне. Помогать тебе - себя топить. Извини. Это не
та цена, которую я способен платить.

И приятель уходил. Навсегда. Как и десятки других приятелей, сослуживцев,
коллег и однополчан. Политика не терпит дружбы. Которая в убыток. Тут или
карьера, или человеческие отношения.

Хозяин ставил на карьеру.

Только в смутные времена, в период безвластия и беззакония, когда падают
ниц прежние цари и на их место восходят новые, можно легко и безболезненно
взлететь к вершинам власти. Только это золотое время в мгновение ока
способно лишить человека всего и дать человеку все. Все желаемое. Все то,
что в устоявшихся обществах надо заслуживать. Годами. И делами.

Не использовать смуту в своих корыстных целях - значит показать себя
распоследним дураком. Так решил для себя Хозяин.

И так же решили десятки и сотни других, бросившихся в драку за свой кусок
пирога заведующих партийными отделами, партийными кафедрами и партийными
журналами. Их было так много, страдающих чрезмерным аппетитом мелких
партийных и околопартийных функционеров, что существующих кормушек на всех
не хватило. И они стали создавать новые. И отпихивать от них друг друга
локтями и коленями. Очень больно отпихивать.

В сравнении с вновь развернувшимися закулисными баталиями прежние
аппаратные игры стали казаться смешной возней играющих в самоуправление
октябрятских звездочек. Драка пошла не на жизнь, а на смерть. В прямом
смысле слова. Ведь делились уже не только кресла. Делились деньги. Огромные
деньги. Невероятные деньги! Деньги, нажитые целыми поколениями поставленного
к станкам, кульманам и лопатам народа. Делилась кубышка, в которую годы и
годы миллионы людей опускали свои трудовые медные пятаки. Делилась не ими. И