интересовал ее не меньше, чем горилла "Гаргантюа", и в том же плане. Нийлу
не хотелось идти, но Дайанта пристыдила его капризно-кокетливым тоном:
быть полезным вашей расе. Подумайте только, Кингсблад, ведь вы встретитесь
с лучшими людьми в городе!
тебя, если Дайанта вздумает совать нос в нашу так называемую "интимную
жизнь".
картин, собралось шестьдесят человек гостей. Те из них, кто не был знаком
с Нийлом и Ашем, допустили несколько досадных промахов, выискивая негров,
на которых им надлежало глазеть, и по их милости подполковник Кренуэй
отбыл домой раньше времени и в полном негодовании.
артистической бородкой, маменькин сынок, но неплохой художник. Нийла он
счел заурядным, но Ашу сказал, что он похож на сурового молодого дожа.
Вертлявый брюнетик, фотограф Лоренцо Гристад, шепнул Ашу:
верно?
любознательных туристов и безграмотных богачей, разговаривали с Ашем и
Нийлом так, будто они - разумные человеческие существа; такую же позицию
заняли доктор Камбер с женой и Ллойд Гэд, священник конгрегационалистской
церкви, хотя они все же считали, что негры - это люди, которых встречаешь
на заседаниях комитетов. Но пятьдесят из шестидесяти гостей только
приглядывались к Нийлу и Ашу и ждали, когда они сделают что-нибудь гадкое
и смешное.
уважает. Но человека, которому Нийл так горячо пожимал руку при встрече,
она могла бы описать примерно так: "симпатичный негр, очень опрятно
одетый, возможно - превосходный лакей". Она страшно удивилась, когда Нийл
обрадованно сообщил:
есть и доктора".
равно, добрым или недобрым окажется для него этот вечер, и вообще - с
какой стати знакомить ее с цветными массажистами?
жены Нийла с его лучшим другом.
посетителям надоело разглядывать экспонаты. Вечер совсем было застыл на
мертвой точке, и сдвинул его с этой точки, притом очень энергично и не в
ту сторону, куда следовало, только Уилфрид Спод.
тысячам, и притом с самой нехорошей стороны, как Фридди Спод - человек,
запросто якшавшийся с самыми неистовыми гениями, самыми непотребными
пьяницами и самыми убежденными лесбиянками Таоса, Такско, Вудстока,
Минорки, Мюнхена, Кармела, Челси, Гринвич-Вилледжа и Левого берега Сены.
Человек, который в Гранд-Рипаблик чужероден, как ехидна, по сравнению с
которым Кертис Хавок кажется порядочным, а доктор Дровер - мягкосердечным.
не из тех писателей, которых не печатают. Его романы, - прейскуранты
адюльтеров, по стилю весьма напоминавшие прейскуранты конторы "Товары
почтой", причем все непечатные слова фигурировали в них в полном виде, -
эти романы вплоть до второй мировой войны выходили в Париже в издании
автора и на средства его жены.
него всегда была грязная, под ногтями залежи грязи, а волосы не то чтобы
длинные, но никогда толком не подстриженные. Обычно он ходил в плисовой
куртке, выглядевшей несколько молодо для сорокалетнего мужчины, а
живописную черную шляпу с широкими полями не носил лишь потому, что от
него этого ждали, а он любил все делать наперекор. Но он придумал нечто
получше: он носил кепку, грязную-прегрязную.
толстенькая и чистенькая, как курочка. Она была художницей, только не
писала картин и не умела их писать. Кроме того, она была двоюродной
сестрой Вестл Кингсблад - законной дочерью адвоката Оливера Бихауса.
увлекательное, но мнимое. У нее не было друзей, по-французски она не
говорила и вообще говорила немного. Фридди подцепил ее в кафе "Селект". Он
жил тем, что занимал деньги; писал он спустя рукава, зато клянчил
добросовестно; он не стеснялся ни выпрашивать самые крупные суммы, ни
принимать самые мелкие. У американских дельцов, наезжавших в Париж, он
просил пятьсот долларов и брал пятьдесят; у бедных девушек, обучавшихся
пению, он просил десять франков и получал пятнадцать.
нечего делать овладел ею. Потом узнал, что она дочь богатого отца, и, не
скрывая скуки, женился на ней. После этого он не испытывал к ней ни
интереса, ни особого отвращения, а она обожала его, не замечала грязи и
считала его завистливое критиканство проявлением ума, а его заборную
лирику - литературой.
Калифорнии, шантажируя Оливера Бихауса постоянными угрозами, что, если он
будет скупиться, они приедут домой. Время от времени они и в самом деле
приезжали, чтобы ему стало ясно, какой будет ужас, если они навсегда
поселятся в Гранд-Рипаблик.
наяды". Сью бодро стряпала, и добывала деньги, и убирала постель в тех
случаях, когда ей удавалось стащить с нее Фридди.
взволновался, когда зять его брата Мортона оказался негром. Просвещенный
юрист Оливер не делал разницы между неграми, индусами, американскими
индейцами и преступниками, и на его взгляд, хуже и опаснее Фридди был
только Нийл.
полегче с питанием. Пока же они терпели отвратительные американские ванные
и развлекались, как могли. Сегодня им повезло с развлечениями:
представился случай заняться беззащитными черными варварами - Нийлом и
Ащем.
в невинном удовольствии позлить гостей Дайанты.
поцеловать в щеку свою кузину Вестл. Выпил еще стаканчик и во всеуслышание
поздравил свою веселую и всегда довольную жену Сью с тем, что хотя бы в
лице негра Нийла у нее есть родственник с головой на плечах. Потом выпил
еще стаканчик, и еще несколько, и выступил с не предусмотренной
расписанием публичной лекцией.
сексуальном магнетизме негры оставили белых далеко позади, и закончил так:
одного из наших цветных гостей объяснить нам, почему люди его расы
настолько тоньше и восприимчивее, чем вы, белые буржуа.
женщины. Самый безошибочный способ повредить нам - это перехвалить нас
устами какого-нибудь фигляра. Он, кажется, и мне способен внушить
отвращение к неграм!
Хозяйка дома, миссис Марл, правда, не получала закалку на Левом берегу
Сены, но врожденная способность высказывать самые здравые мысли так, что
людям становилось тошно, была у нее еще сильнее, чем у Фридди. Она просто
немного запоздала сегодня, но, выпив малую толику, быстро наверстала
упущенное.
пьяница. Говорят, что она "изредка пропускает рюмочку". Пропустив изрядное
количество рюмочек и рюмок, Дайанта вмиг обскакала Фридди.
миссис Шелли Бансер, которые еще сохранили здравый рассудок, потому что
тихо беседовали в уголке и не слушали Фридди. Дайанта подошла к ним и
затянула, вложив в свой голос скорбь всего мира:
нашим бедным почетным гостям! Вон мистер Кингсблад и бедный доктор Даш,
оба стоят, а вы тут расположились в креслах.
его на две ступеньки и один негодующий возглас.
двадцати посторонних:
женщинам подражать в разговоре нам? Это страшно неудобно. Когда ваша жена
подошла к телефону, - кстати, она довольно долго заставила меня ждать! - я
подумала, что это какая-нибудь белая женщина, и совсем запуталась. Вы ведь
знаете, я обожаю негритянок, они, по-моему, очень артистичны, но зачем,
зачем они нас так подводят!