груди, слегка поклонился штатскому дядьке, как бы прося прощения за весь
этот бардак.
вся компания перемещается обратно за угол - к парадному входу. - Как и
обещали..."
кавказская физиономия, красиво стриженная борода... Почему Ирина сразу
решила, что это араб? В штатском он был - вот что. Один-единственный во всей
камуфляжной компании. И в критический момент решительно вмешался, не
опасаясь последствий, - как человек, который имел на это безусловное право.
Кроме того, общался он с худощавым посредством жестикуляции - ни слова не
проронил.
так сказал Сыч. Каким же это образом они позаботились? Если некому было
перевести обращение араба к худощавому, значит...
слегка приоткрыла ее, затрапезный коврик для ног подпинала к окну. Кряхтя и
охая, села на колени, лицом к восходу.
прихожую. Ирина подняла вверх раскрытые ладошки и неверно вибрирующим,
надтреснутым голосом запела молитву.
Удивленно воззрилась на проявившую столь поразительную резвость больную,
замахнулась было плетью, но, вслушавшись в речитативный напев, невольно
опустила руку. Молитва все же - грех рукосуй-ством заниматься.
главы тейпа выражало удивление. "Руски бляд", над которой накануне
беспощадно надругались, читает молитву. Даже не читает - поет. Душевно этак,
с надрывом. Занятное зрелище!
когда Ирина закончила, протянул руку, помогая подняться с колен, без особой
уверенности спросил на арабском:
котором написана "Книга книг" ислама, разве можно правильно молиться?
удивительно... А то в этой стране сплошь и рядом произносят молитвы, не имея
понятия о их содержании. Ты мусульманка?
Шведовым. Жила с родителями в Ду-бае, вышла замуж. Муж - Султан Абдрахман
Аль-Баади. Упокой Аллах его душу. Сын - Абу...
Абу, либо с этим именем у эмиссара связаны какие-то особые воспоминания.
сыне Ване, который вообще-то Абу, но необрезанный. Сидит теперь этот
Ваня-Абу необрезанный у некоего Руслана Умаева, а как туда пройти, знает вот
этот мужлан - Махмуд Бекмурзаев.
по всему, ему не особенно понравилась. Слабенькая сказочка, сами понимаете.
Но другой, увы, не предлагали... Сзади возник худощавый, осторожно
прикоснулся к руке штатского, желая привлечь его внимание. Нетерпеливо
отмахнувшись, араб поинтересовался:
сына, забрела в это село...
глазами - худощавый нервно переминался с ноги на ногу, не решаясь вторично
тревожить высокого гостя.
решение араб. - У меня убили... У меня нет переводчика. Вполне может быть
так, что мы посетим этого Руслана, у которого в плену твой сын.
делала дома, когда к ней униженно обращались за помощью или советом
зависевшие от ее благорасположения людишки. - Стоит ли принять твое
предложение...
как-то по-новому оглядывая собеседницу. - Ты подумаешь! Хм... Ты полагаешь,
у тебя есть выбор?
груди, едва прикрытых безразмерной сорочкой, зияют множественные
кровоподтеки, красноречиво свидетельствующие о недавнем жутком унижении. Да,
женщина в таком виде выглядит по меньшей мере жалкой, пытаясь качать права в
разговоре с мужчиной-мусульманином. Затянула рукой ворот сорочки,
неопределенно пожала плечами:
мной", я бы реагировала иначе...
болезненный вид. Я прекрасно знаю здешние нравы. Ты пленница, женщина!
Пленница... Еще два-три дня - и ты умрешь здесь. Нет у тебя выбора. Или ты
идешь со мной, или умираешь.
тобой. Что мне делать?
Скажи, пусть вернут тебе твою одежду и больше не трогают. Оденься. Приходи в
зал - я видел, там накрыли стол. Будешь работать.
суда, - немедленно сымпровизировала Ирина, обращаясь к аборигенам. - Теперь
я буду переводчицей и буду сопровождать товарища... эмм... господина в его
странствиях. Верните мне мои вещи.
дернув кадыком, он развел руками и открыл было рот, чтобы сказать что-то в
свое оправдание.
пристально посмотрев на Ирину и сразу сообразив, что случилось с этой
женщиной накануне. - Такой сказат нэ мог. Пэрэводчик - пжалста! Это можна, -
и опять слегка поклонился арабу, приглашая его пройти в более приличное
помещение.
Значит, жит будиш...
ничего не тронули. Кому в таком богатом доме нужны нищенские причиндалы?
сама не могу, пусть девочки помогут.
обработали, помогли привести себя в порядок. Через десять минут наша дама,
облаченная в свои вещи, в сопровождении хозяйки вошла в зал.
Вот он, персидский ковер. Ах, какой замечательный коврик, любую
великосветскую гостиную украсит! Ковер-улика, ковер-вешдок... Ворс его
надежно хранит несмываемую энергетическую субстанцию животного ужаса
множества женских и девичьих спин, припечатанных непомерной тяжестью вонючих
волосатых туш, заходящихся в пароксизме похоти. Он и пахнет как-то...
момент был расположен длинный низенький стол, уставленный всякой снедью - в
зале прочно угнездился аромат жареного мяса, лука и разнообразных приправ.
Вокруг стола сидели, скрестив ноги, семь человек: араб, худощавый чечен,
которого все слушались, Махмуд Бекмурзаев и еще четверо каких-то особо
приближенных.
Обернувшись на звук открываемой двери, он по-своему истолковал
замешательство Ирины:
не стесняйся. Садись здесь, - араб похлопал ладонью по ковру в метре сзади
от себя, слева, и положил на это место большую подушку. - Теперь всегда
будешь сидеть вот таким образом. Слушать внимательно. Ко мне обращаться -
господин. Я теперь твой господин, так что - изволь. Переводить слово в
слово, ничего от себя не добавляя. Если замечу неточности - накажу. Ты
запомнила?
подушку и морщась при этом от боли.
мной. Забудь на время, что ты - европейская женщина. Будешь дерзить -
накажу. Ты меня хорошо поняла?
- на столе, среди прочего, стояли несколько бутылок водки. Ничего такого
особенного переводить не пришлось - так, обиходные выражения и детские
извинялки за случившееся в ущелье. Махмуд старался не смотреть на
новоявленную переводчицу и вообще сидел за столом тише воды ниже травы;
худощавый - в процессе беседы выяснилось, что его зовут Беслан - был страшно
недоволен хозяином дома и не стеснялся показывать это.
Буркатовский Сергей
Посняков Андрей
Березин Федор
Глуховский Дмитрий
Белогорский Евгений