от успеха Веезенмайера. Во всяком случае, в Хорватии.
когда начальство примет окончательное решение, а самим в это время копать
вслепую. Поэтому всегда недостает последних десяти минут.
посольским предложено покинуть столицу в срочном порядке. Видимо, Загреб
не будут бомбить. Здесь слишком много людей, которые могут оказаться
союзниками...
не знаешь, на что ставить: а вдруг договоримся?
передаст власть Цветковичу, а Цветкович пропустит наши войска в Грецию и
займет недвусмысленную позицию по отношению к Англии. А это невозможно - в
Сербии, Боснии и Черногории на улицах орут: "Лучше война, чем пакт с
Гитлером!" Да и потом, когда это было, чтобы победитель добровольно
отдавал победу?
передать в Москву, что удара ждут со дня на день. Возможность компромисса,
по мнению консула, исключается. Видимо, так и надо поступить. Он не играл,
он говорил правду. Нужно, конечно, предупредить: "Дополнительные сведения
передам позже".
интересует. И напрасно вы пришли ко мне напрямую. Я же просил поддерживать
контакты через Фохта.
начальник германской референтуры секретной полиции не каждый день торгует
гвоздиками на углах скверов.
прошу вас. Я ценю чужую инициативу до той поры, пока она не начинает мне
мешать.
посильнее. Я поставил его в известность об этом инциденте. Успокоились?
Вас больше не тревожит то, что моим замыслам будет нанесен урон?
к нашему общему достоянию, штандартенфюрер. Если Везич может стать, до
конца нашим, то Мачек вряд ли. А я предпочитаю надежность.
внимание, Штирлиц.
положения. Думаешь, что связи спасут тебя? Ничто уже тебя не спасет,
потому что ты решил стать фюрером вместо того, чтобы продолжать быть
штандартенфюрером. Аппарат СД сломит тебя, Веезенмайер, там не любят тех,
кто работает на себя. Там любят тех, кто работает на прямого начальника,
не высовывается и "движется" лишь в том случае, если "растет" его
руководитель. А Розенбергу некуда расти. Он рейхслейтер. И Риббентропу
тоже. Исчезнет Веезенмайер, придет следующий. А Гейдриха и Шелленберга не
может не раздражать, когда их подчиненный лезет прямо к Розенбергу, в то
время как он" сами вынуждены звонить в секретариат рейхслейтера и просить
назначить им время приема. Такого не прощают. Веезенмайер отказался
встретиться с Везичем, который, по моим словам, готов для беседы.
Полковник королевской жандармерии вместе со всеми его связями мог бы стать
нашим человеком. А Веезенмайера, видите ли, не интересуют такие "мелочи".
Он хочет стяжать лавры победителя в сфере чистой политики. Для этого ему
надо стать лидером. А он штандартенфюрер, он всего-навсего подчиненный
Риббентропа, Розенберга и Гейдриха, который поручил Шелленбергу дать
указание ему, Штирлицу, оберштурмбанфюреру, то есть подполковнику,
проявлять инициативу, когда дело касается практической политической
разведки СД, в том случае, конечно, если Веезенмайер не поймет важности
той или иной "мелочи" с высоты положения, на которое он сам себя решил
поставить".
так и не пришел. Штирлиц понял: что-то случилось. Он не ошибся, Везич
действительно собирался прийти. Он заехал в управление, уничтожил
донесения филеров, которые "водили" друга Августа Цесарца, декана
исторического факультета профессора Мандича, и связных компартии, потом,
заскочив в кафе, позвонил самому профессору и, чуть изменив голос (хотя, в
общем-то, он знал, что телефон этот пока не прослушивается), предложил ему
оповестить товарищей, чтобы те немедленно сменили квартиры.
обхватив голову крепкими костистыми пальцами. Он видел свое отражение в
полуоткрытом окне и вспомнил художника, у которого Лада снимала ателье.
Тот говорил, что по форме пальцев может определить характер человека, как,
впрочем, и по походке. "Человек, - говорил он, - ставящий ступни косолапо,
скрытен, а тот, который расставляет мыски, словно солдат по стойке
"смирно", обычно рубаха-парень. Тот, у кого ногти плоские и короткие,
склонен к уголовщине, а человек, у которого ногти красивой, удлиненной
формы, как правило, относится к людям с врожденным благородством".
остановились на стрелках часов.
вчерне. Мы поедем с ним к Взику, и тот прикажет этот репортаж напечатать,
а потом я поеду в клуб "Олень".
"Олень" столик для беседы.
скрипучую калитку и прошел к маленькому флигелю. Хотя дверь не была
заперта, он нажал кнопку звонка и заметил, что звонок самодельный,
привезенный с гор. Там вешают именно такие медные колокольчики возле
двери, потому что каждый гость в радость и приветствовать его надо легким
медным торжественным перезвоном.
дверь, он спросил:
к темноте, потом разглядел клеенчатую дверь, которая, видимо, вела в
комнаты, распахнул ее и сразу же почувствовал на шее и на запястьях
хваткие, сильные руки. Но не это потрясло его - он увидел лужу крови на
полу и лежащего в этой луже Иво; молодую женщину, как видно, жену его, на
залитой кровью кровати; а на столе, завалившись на спину, странно, будто
переломанный, громоздился труп старухи. Потом ему бросились в глаза
торчащие из корытца желто-синие ноги младенца, и Везич почувствовал, как к
горлу подступила тошнота.
криминальной полиции. - Почему вы здесь?!
капитана.
голосом пояснил, что таков приказ - убийство молодого журналиста
объясняется, видимо, политическими мотивами. На вопрос Везича, почему
капитан так убежден в этом, ответа не последовало.
штатском, - дело об убийствах должно быть соответствующим образом
оформлено. Прокуратура снимет с нас голову, если мы не доставим вас в
тюрьму для первичного допроса, туда уже вызван следователь.
сидел майор Ковалич.
него велась операция, и он проиграл ее. Везич мог допустить всякое: и удар
в спину, и провокацию, и предательство в Белграде, но представить себе,
что его "возьмут" на убийстве семьи несчастного журналиста, который так
радовался, когда Взик поручил ему первый ответственный репортаж, он,
естественно, не мог.
рискуете. Вы сейчас нарушаете присягу.
Володихин Дмитрий
Жюль Верн
Каменистый Артем
Шилова Юлия
Акунин Борис
Вронский Константин