обязательным факсимиле Невлюдова, изображенным гигантскими буквами. Над ней
проходили стальные балки, свисали мощные челюсти кранов, удавами змеились
кабели - все необходимое, чтоб переправить через космическую бездну ценный
груз, весивший многие тысячи тонн.
обтекаемых фюзеляжах "Маусов" стоял только номер, но крейсера, гораздо более
крупные, с напряженными мышцами орудийных колпаков, были украшены литым
изображением богини Аматэрасу с солнечным диском в правой ладони. Вероятно, это
символизировало вклад Японии, владевшей изрядной частью всего того, что видел
Ричард Саймон; японцы и прежде, и теперь не пропускали случая отдать дань
традициям.
чем, например, британцев. Те согласились, чтоб их новая родина (разумеется,
остров!) была втрое обширней прежней и лежала на десять градусов южнее. Но
японцы ценой колоссальных затрат воспроизвели свой архипелаг в точности, со
всеми бухтами и хребтами, заливами и реками, скалами и прибрежным шельфом.
Вдобавок они забрали с собой не только города, сады, могильники и древние
храмы, но множество природных ареалов вместе с подстилающим скальным слоем. В
результате в новой Японии имелось абсолютно все, кроме огнедышащих гор, а
старая исчезла, затопленная океаном. Кроме того, океан поглотил часть Европы,
Соединенных Штатов, Индии и Китая - все густонаселенные районы, поскольку
транспортировка городов сопровождалась образованием гигантских трещин в земной
коре. Так что судьбу Японии разделили Голландия и Бельгия, долины Ганга и
Хуанхэ и область Великих озер, превратившихся в морской залив.
глайдеру. От площади вниз скатывалась дорога с желобом монорельса посередине -
центральный городской проспект, ведущий прямиком к холму и храму с тремя
башнями. Когда-то жизнь переполняла его: по утрам горожане отправлялись сюда, к
заводам и административным корпусам, вечерами ехали домой, шли в рестораны и
кафе, в парки и дома молитв, и в сотню других приятных мест ава-донского рая.
Сейчас широкий серый проспект был пуст; лишь кое-где возились неугомонные
роботы, подбирая за птицами и полируя каменные мостовые.
предписание было почти исполнено - за сутки, а не за месяц, как планировалось
вначале, - но удовольствия он не ощущал. Ни удовольствия, ни чувства
удовлетворения от хорошо проделанной работы. Собственно, работы не было, была
прогулка. Он наведался в город, заглянул на станцию Пандуса и в частный дом,
переночевал в отеле, проверил цеха "Аматэрасу" и убедился, что всюду царят
безлюдье и пустота... Или наоборот: пустота и безлюдье! Теперь оставалось лишь
повернуть на север, подняться в горы, к стальному цветку на решетчатой ножке,
войти в башенку и повоевать с компьютером. Разделаться с этой чертовой
блокировкой! Или...
теперь свисали с его Шнура Доблести. Здесь он не заработает ни новых шрамов, ни
почета... - мелькнула мысль. Даже в том, как он попал на Сайдару, не было его
заслуги; эта победа принадлежала трудолюбивым гениям-транспортникам.
Кому-нибудь из умников, придумавших, как просверлить в сфере помех дыру и
послать в нее Ричарда Саймона - пинком под зад, тычком в спину... И если он не
совершит великого деяния - здесь, на Сайдаре! - то так и останется жалким
подопытным кроликом. Без чести и славы!
пальцы. Итак, он побывал в жилище и в лавочке, в отеле и на заводе, у
радиотелескопа и на станции Пандуса - можно считать, на двух... Другие дома,
гостиницы и супермаркеты интереса не представляли, как и прилегающая к ним
местность. Скалы тут были, бесспорно, живописными, а рощи - очаровательными, но
вряд ли кто-то прячется в них, избрав судьбу питекантропа. Скорее стоило
предположить, что Судный День на Сайдаре свершился - как персональный подарок
праведникам, и что теперь все апи, от высших чинов до последнего адепта,
пребывают в раю. А чтобы грешники не могли последовать за ними, воздвигнута
божьим промыслом сфера помех...
проспект, ведущий к храму. В храмах он еще не был, а этот являлся наиглавнейшим
из всех; быть может, в нем разгадка тайны? В нем - или, скорее, в канцелярии
Верховного Конклава, в компьютерных файлах, записях и сейфах с документами... В
конце концов, не могли же эти апи испариться без следа!
монорельса на титановых опорах, мимо домов с палисадниками и тротуаров,
выложенных мрамором и кое-где переходивших в пологие чистые лестницы, мимо
витрин магазинов и изящных решеток, ограждавших парки, мимо стаек роботов,
суетившихся там и тут, словно огромные крабы на морском берегу. Вскоре здания
сделались выше, парки исчезли, дорога выровнялась, а потом резко пошла вверх,
взбираясь на склон довольно крутого холма. Он тоже не был природным
образованием: глыбы базальта, сложенные в мнимом беспорядке, создавали странную
и чарующую гармонию. Справа над дорогой нависала огромная статуя Бога-Отца, с
простертыми руками и развевающейся бородой; он как бы колдовал над первобытным
хаосом, повелевая глыбам сдвинуться, сгладить острые углы, закружиться по
предписанным орбитам, и породить жизнь. Другой монумент, подальше, изображал
Бога-Сына, со Святым Духом в виде голубя на левом плече и весами в правой длани
- напоминание о грядущем судилище, где будут взвешены и исчислены все
человеческие грехи.
грешником. Однако он без страха ехал вперед, утешаясь мыслью, что все его
клиенты являлись отъявленными негодяями, по коим веревка плачет, и попали,
конечно, на сковородки Сатаны. И Пономарь, сизокрылый голубь, и живодер
Сантанья, и заносчивый князь Тенсинг Ло, и маньяк Дагана, и многие, многие
другие... Без своего Шнура Доблести Саймон не мог уже вспомнить всех, кого
проводил из лесов войны в пустыню смерти. А леса все не оскудевали добычей...
домов, стены его были совершенно глухими, и только над самой землей темнели
широкие амбразуры - для роботов-уборщиков, как было уже известно Саймо-ну. К
дверям - или, скорее, вратам трехметровой ширины - вела лестница с десятью
ступеньками, в обрамлении колонн; каждая пара колонн соединялась поверху
стрельчатой аркой, украшенной золотыми буквами на лазоревом фоне. Арки
постепенно понижались, так что восходивший па лестнице мог прочитать все
надписи разом.
бросилось ему в глаза. Потом - "НЕ ПРОИЗНОСИ ИМЯ ГОСПОДА ВСУЕ", "ПОЧИТАЙ
РОДИТЕЛЕЙ ТВОИХ", "НЕ УБИЙ", "НЕ ПРЕЛЮБОДЕЙСТВУЙ", "НЕ УКРАДИ", "НЕ ВОЗЖЕЛАЙ
ДОМА БЛИЖНЕГО СВОЕГО"... Десять ступеней, десять арок, десять заповедей... По
крайней мере половину из них ему случалось нарушать.
чудными барельефами, изображавшими страсти Господни, и он подумал, что такую
красоту нельзя взрывать или калечить лазерным лучом. Возможно, он мог бы
пробраться в храм через одну из амбразур, но этот способ был недостоин
человека, вступающего в святилище. Он подумал, что запирали его не божественные
руки, а то, что закрыто одними людьми, может быть вскрыто другими. Под всеми
этими барельефами и благородной бронзой наверняка стоял компьютерный замок, а с
ними Саймон умел справляться преотлично.
бог не советовал вламываться в чужой дом, и пробормотал: "Дай богу богово,
кесарю - кесарево, а домушнику - хорошую отмычку". Затем полез в ранец и
вытащил плоский диск дешифратора. С его умением и с этим приборчиком вскрыть
любой замок не составляло проблем.
и активировал его. Теперь полагалось поскучать пару-тройку минут, пока
электронная отмычка не прозондирует все хитрые запоры, не разберется с паролями
и кодами и не выплюнет их туда, где подслушанное будет прочитано, а прочитанное
- одобрено. Обычно дешифратор сам справлялся с этой задачей, но иногда просил о
помощи, и Саймон, опытный взломщик, был готов ее оказать.
когда он внезапно сообразил, что эти звуки идут не с другой стороны дверей, а
откуда-то снизу, будто бы из-под земли. Движимый скорее инстинктом, чем
разумом, он скорчился за колонной, затем упал и стремительно покатился по
ступеням. Над его головой блеснула фиолетовая молния.
коттеджа. В руках у него был стакан, у ноги - полупустая бутылка "Коммандос", а
под креслом валялась еще одна, сухая, как пески Восточной Пустыни на планете
Аллах Акбар. Старый вяз простирал над ним свою зеленую крону, парившую легким
облачком в синеве орегонских небес, а сами небеса были мирными, теплыми и
ласковыми. Но Уокер в них не смотрел.
в траве. Затем отхлебнул глоток, зажмурился и, облизнув губы, спросил: -
Беспокоишься за хозяина, приятель?
его хозяином; братом, другом, на худой конец - существом, которое полагалось
охранять и защищать, но никак не хозяином. Впрочем, рыжему двурукому в кресле
таких тонкостей их взаимоотношений не понять. Животных он рассматривал как слуг
или как жаркое, а Каа, мудрый старый змей, не был ни тем и ни другим.
промах: если в палец вцепится, так доберется и до ушей... или до печенки... -
Пригубив из стакана, он добавил: - Так что ты не тревожься, вернется он,
непременно вернется. И я от тебя наконец избавлюсь, пиявка-переросток.
к тому же клану, что и Дик Две Руки, значит, его полагалось считать союзником.
Эманация, исходившая от рыжего, была полна приязни и необидной насмешки.
скажи-ка мне, что это такое: длинное, зелбное и шипит?
Доценко Виктор
Пехов Алексей
Жюль Верн
Каргалов Вадим
Прозоров Александр