зал, чтобы разместить всех желающих, от которых, он полагает, не будет
отбоя, как только новость распространится.
драгоценный Камбер позаботился об этом. Когда собираются канонизировать
того, кто возвел на престол короля, то король должен поддержать это. Если
Его Величество не соизволит почтить их своим августейшим одобрением, это
будет крайне неуважительно, если не сказать неблагодарно.
выступить, не так ли?
попытается уговорить вас. Или это сделает Кверон. Поступи он иначе-- это
будет просто глупостью. Как свидетель вы просто неоценимы. Каждому известно,
что Синил Халдейн никогда не солжет под присягой. А если король подтвердит
приписываемое Камберу МакРори чудо, кто рискнет опровергнуть это?
время только для того, чтобы взглянуть на плясавший в камине перед ним
огонь.
уже тысячу раз, но так и не приблизился к ответу. Я не уверен, что способен
на объективность там, где дело касается его. Как мне удается испытывать так
много самых разных чувств к одному человеку? Должен признать, я уважал и
восхищался им, но и ненавидел за то, что он со мной сделал.
нужным, но цена была велика и для вас, и для него. Однако, по-моему, он не
стал бы упрекать вас за нерешительность. Если бы был другой способ спасти
Гвинедд, он не причинил бы вам боли.
Как я могу говорить о том, чего не знаю?
не делайте выводов. Пусть этим занимаются епископы. Это не ваша забота.
чего-то важного, что беспокоило его. Камбер все более утверждался в мысли о
тайной, невысказанной печали короля. Пауза затянулась, Синил поднялся и
принялся торопливо и нервно вышагивать между креслами и камином туда-сюда.
Наконец он остановился и повернулся к епископу.
собирался рассказать вам об этом, но... боялся, что вы не одобрите. Может
быть, так будет и сейчас.
чуткий духовник, сир.
Выслушайте меня, Алистер.
кровати, Камбер испытывал странное неудобство. Непонятно было, куда они
направляются, дверь молельни осталась у них за спинами. Синил остановился и
опустился на колени перед большим кованым сундуком. Он передал свечу
Камберу, проделал какие-то манипуляции с секретным запором и откинул крышку.
Когда он откинул верхний слой коричневой шерстяной ткани, в пламени свечи
сверкнула богатая вышивка церковного облачения.
оказались дискос, потир и другая священная утварь. Сразу же отбросив мысль о
принадлежности этих богатств королевскому духовнику, Камбер дотронулся до
края сундука. Свое подозрение он боялся высказать. А если оно
основательно...
расправил складки ризы-- белоснежный шелк и сияющее золото. Он смотрел на
вышитый во всю грудь крест, словно решал, как объяснить все это, потом
разложил облачение на руках, чтобы епископ мог получше разглядеть его.
недоумении о вас.
небольшого молчания, опасаясь, что даже слишком хорошо понимает.-- Это
облачение отца Альфреда?
это раньше.
придумать ответ. Как он мог не предвидеть этого? Не удивительно, что в
последнее время Синил был так уравновешен.
привести статью церковного устава, требующую для такой провинности
низложенного священника самого сурового наказания. Одного года в духовном
звании Камберу хватило, чтобы знать о тяжести преступления лица,
совершавшего священное служение, не будучи священником. В глазах церкви
король был преступником.
невзгод вошло вместе с Камбером в жизнь этого набожного человека. Какая беда
от того, что он втайне вернулся к своим излюбленным обязанностям?
священником после нескольких человеческих слов об отрешении от сана?
своей жизни, делаясь мудрее в мирских делах. Кто такой Камбер МакРори, чтобы
укорять за это?
молчание Камбера.-- Боже, должно быть, я кажусь вам чудовищем!
молчание так подействует на Синила. Разве не довольно было этому несчастному
страданий и душевных мук? Признание короля было рискованным шагом, совершая
его, он мог навсегда лишиться того, что считал единственным утешением в
своей разбитой жизни.
Поверьте, у меня и в мыслях этого не было. Сознаюсь, я был поражен. Вы
знаете закон так же хорошо, как и я... возможно, даже лучше, потому что
наверняка все тщательно обдумали, прежде чем пошли на это.
произнес Камбер.
на руках ризой.
отчаянием и надеждой. Он видел, как Синил гладит складки мягкого щелка, и
дрожь в его руке, и неумелые попытки скрыть волнение. Что же, он думает, что
сейчас ризу станут отнимать?
королю.-- Синил, послушайте, я понимаю причины, побудившие вас. Понимаю и
вовсе не упрекаю. Я даже не хочу запрещать этого. Господу нашему не может
быть неугодна такая любовь к нему.
говорившего и искал его смятенным взором.
вздохнул и начал складывать ризу.
епископами? Что они сделают со мной, когда узнают?
Синил положил облачение обратно в сундук,-- Вы исповедовались. Разве вы
станете исповедоваться и остальным?
что заметил раньше: широкую расшитую епитрахиль фиолетового шелка. Он вынул
ее и повесил на ладонь правой руки.
с тех пор, как я поднялся с того кресла у камина. Как я могу рассказать еще
кому-то о том, что узнал на исповеди? Неужели вы думаете, что я не строг в
своих обетах?
помочь ему отслужить мессу. Поколебавшись, Камбер согласился принять роль
диакона, в то время как Синил совершит обряд. Служба началась, и очень скоро
благоговение и чистота наполнили Камбера, обжигающая вера короля возвращала
к воспоминаниям о далекой ночи и потаенной часовне в сердце гор. Синил
открылся без остатка, сделался ясен, как рукопись под полуденным солнцем,