Чтение 66–й страницы книги ~Ближний берег Нила, или Воспитание чувств~

нам с женой, и мы до сих пор с великой благодарностью вспоминаем вас... и
Таню, которая порекомендовала обратиться к вам.

- Да, да, теперь я вспомнил - роковые страсти, нож... Ну, и как теперь
ваша супруга? Больше не бузит?

- Нет, что вы, у нее все прекрасно, работает в Москве на радио, обличает
албанских экстремистов и преступный режим Энвера Ходжи. Видимся, правда,
только по выходным, зато не успеваем надоесть друг другу, - вдохновенно врал
Нил. - А как вы, как Таня? Что поделывает? Снова замуж не выскочила?

- Таня тоже в Москве, работает в министерстве и о замужестве, насколько
мне известно, пока не помышляет, нахлебалась, знаете ли... А матушка ваша
как?

- О, только что вернулась из турне по странам Азии, готовится к премьере
"Тоски"...

- А когда премьера?

Нил оживленно рассказывал о матери и несказанно гордился собой. Как
мастерски провел разговор - в полном соответствии с заветами Штирлица важный
для себя вопрос затронул вначале и вскользь, получил информацию, а закончил
чем-то посторонним, что, собственно, и запомнится собеседнику. Теперь
адвокат едва ли вспомнит, что он интересовался Таней. А сразу после Нового
года, в тихонький промежуток между зачетными авралами и сессией, надо
съездить в Москву...

IV

- Извините, что отнял у вас время. Телефона у вас нет, так что пришлось
нанести визит. Всего доброго!

- Всего... Не та я Татьяна Чернова оказалась, что ж поделаешь... - Полная
девушка в стеганом халате грустно вздохнула. - А то чайку? Или, может, пива
хотите? У меня хорошее, "Останкинское"...

- Спасибо вам, Танечка, в другой раз.

- Жить-то вам есть где? У меня остановились бы. Комната хорошая,
просторная. А я бы с вас и денег не взяла...

- Вы очень любезны...

Нил сбежал по лестнице и распахнул дверь в собачий московский холод.

Кусачая поземка закружила по широченному, безымянному для Нила проспекту
три ненужные больше бумажки, выпавшие из кармана, когда он спешно доставал
перчатки.

Адреса трех Татьян Всеволодовн Черновых 1956 года рождения, проживающих в
городе Москве. Он поднял воротник и двинулся вдоль безотрадных новостроек
Отрадного к автобусной остановке. Взгляд его упал на телефоны-автоматы,
выстроившиеся рядком у заиндевелого фасада универсама...

- Прямо чудо какое-то, что ты застал меня дома. Я ведь последние денечки
в Москве, через три дня улетаю.

Ляля Александрова придвинула полную кружку горяченного ароматного чая
потихоньку отогревающемуся Нилу. На ее большой и светлой кухне, выходящей
окнами на бескрайнее заснеженное поле, было уютно и тепло, и уже клонило в
сон.

- Рассказывай, как ты, - повелела она, усаживаясь напротив Нила.

- А что рассказывать? - Он откусил от бутерброда с какой-то белоснежной,
неведомой ему рыбой, прихлебнул чаю. - Живу помаленьку.

- По-прежнему с Линдой?

Лялю он помнил неплохо, а потому бестактность вопроса нисколько его не
покоробила.

- Тю-тю Линда, - сказал он и замолчал. К большому его облегчению, Ляля не
стала выспрашивать подробности.

- Ты извини, но этого следовало ожидать. Мягко говоря, вы не были созданы
друг для Друга.

- Ты-то как? - сменил тему Нил. - Небось все по заграницам?

- Да пропади они пропадом, такие заграницы! - в сердцах сказала Ляля. -
Мы с моим Михеевым пять лет в долбаной Анголе проторчали, пока папуля ему
назначение в Мексику не пробил. Михеев с Ленчиком уже там, в Мехико, а я
сюда отпросилась на месячишко, больно по снегу соскучилась... Пивка рванешь?
У меня хорошее, "Хольстен" из "Березки". - Нил отрицательно покачал головой.
- Ну, как хочешь, а я выпью. Очень я в этой Африке к пиву пристрастилась -
тамошнюю воду даже кипяченую пить нельзя, чай и тот на привозной минералке
заваривать приходилось.

- Ленчик - это твой сын?

- Ага. Уже в Луанде родился. Ему уже четыре сейчас, а родины так и не
видел...

- Наших кого-нибудь встречаешь?

- А кого я там могла встретить? С Михеевым в отделе такой Славка Шилин
работал, наше португальское кончал. А больше - все.

- А в Москве? Сюда много наших перебралось, особенно девчонок. Ленка
Медведева, ныне графиня Бобринская, Любаша Серебровская на Горького живет, я
к ней в прошлом году заходил. Сэнди с испанского помнишь? Тоже теперь
москвичка, писательница, повести в журналах публикует. Опять же Марина
Задонская...

- Задонская с Александровым в Париже ошивается, - сказала Ляля так, будто
речь шла о совершенно посторонних людях. - А из московских я ни с кем не
видаюсь, на улицу и носа не высовываю - холодина такая!

- Особенно после Африки, - поддакнул Нил и, не откладывая, перешел к
главному для себя. - А Таню Захаржевскую помнишь? Тоже в Москве
обосновалась.

- Это рыжая такая, с английского? - моментально сообразила Ляля. -
Которая все на "Жигулях" разъезжала?

- Она самая. В прошлом году как-то резко слиняла из Питера, а у меня ее
книжки остались, ценные...

- Ну так и зажал бы по-тихому, раз она не чешется.

Нил улыбнулся.

- Но у нее тоже остались мои. И я-то как раз чешусь - только никто ее
координат не знает.

- А справочное на что существует? - удивилась Ляля. - Подойди к любой
будке, тридцать копеек заплати - и будет тебе адресок. Если только она
действительно в Москве, твоя Захаржевская.

- Должна быть... Я ведь прямо с поезда кинулся наводить справки.

- И что же?

- Мимо. Есть три Черновых со сходными данными, но все три - не те.

- Почему Черновых? - удивилась Ляля.

- Фамилия бывшего мужа, - пояснил Нил. - Могла сохранить.

- Значит, плакали твои книжечки, - сказала Ляля, откупоривая вторую
бутылку пива. Внезапно она нахмурила лобик. - Постой, постой, тебе на
запросе что написали? "Такая не значится" или...

- "Сведениями не располагаем", - прочитал Нил на чудом сохранившейся
четвертой бумажке.

- А-га... - задумчиво протянула Ляля. - Закрытый список.

- Что-что? - удивленно переспросил Нил.

- Закрытый список. - Нил ответил ей непонимающим взглядом. - Информация
для ограниченного круга. Не станешь же ты выяснять через справочное домашний
адрес, скажем, Брежнева - все равно не дадут. Моего, кстати, тоже... Высоко,
видать, летает твоя Захаржевская. Дай-ка сюда эту бумажку.

Она вышла из кухни, и Нил услышал, как она говорит с кем-то по телефону.

Минуты через две Ляля возвратилась.

- Ну что? - стараясь скрыть волнение, проговорил он.

- Черновых с такими данными у них нет, - сказала Ляля. Нил опустил
голову.

- Зато Захаржевская Татьяна Всеволодовна имеется. Место работы -
постоянное представительство Украинской ССР, домашний адрес - Кутузовский
проспект...

Она положила перед ним листочек с адресом и телефоном Тани и усмехнулась:

- Что сидишь? Беги названивай зазнобушке.

- Да какой еще зазнобушке?!.. Мне бы только книжки... - пролепетал
застигнутый врасплох Нил.

- Что ж так покраснел?.. Ладно, двигай. Когда пролетишь мимо кассы со
своей номенклатурной пассией - приходи, ужином накормлю. Но на ночь, имей в
виду, не оставлю.

Подъезд не был оборудован никаким замком, но сразу за дверью, наполовину
перекрывая вход в просторный, выложенный веселенькой мозаикой вестибюль,
тянулся невысокий барьер с массивным перильцем, обтянутым красным бархатом.
Сразу за барьером располагалась стеклянная будка, из которой на Нила глянули
оловянные очи дюжего консьержа.

- Вы к кому? - без любопытства осведомился он.

- Квартира тридцать три, Захаржевская.

- Понятно... Вас ожидают?

- Нет, но... - замялся Нил. - Видите ли, я из Ленинграда приехал, мы
учились вместе, у меня для нее... В общем, просили кое-что передать...

- Минуточку. - Одной рукой консьерж начал нажимать кнопки на узком
телефонном аппарате, висящем на стене будки, другую же требовательно
протянул к Нилу. - Документик ваш, пожалуйста.

Нил извлек паспорт из внутреннего кармана дубленки и покорно отдал
консьержу. Тот, не отрывая ухо от трубки, раскрыл документ и принялся
изучать его. Прошло с полминуты.

- Татьяна Всеволодовна не отвечает, - сказал наконец консьерж и возвратил
Нилу паспорт. - Заходите позднее, товарищ Баренцев. Посылочку могу передать.

- Нет, спасибо, я... Это личное, - пятясь, пробормотал Нил, развернулся и
поспешно вышел.

Стемнело, но массивный сталинский дом, с тылу не менее внушительный, чем
с обращенного на широкий проспект фасада, сиял сотнями разноцветных окон,
мощные ртутные фонари заливали светом хоккейную коробку в центре,
просторного двора.

Оттуда доносились оживленные крики, стук клюшек и веселый хруст коньков.