сами оказывались вовлеченными в дела людские, в частности, в
весьма сложные взаимоотношения между Русью и Западом.
берегу Невы европейский город состоялась в 1300 году.
Ландскрона, основанная шведами в устье Охты, вполне могла
вырасти в задуманный альдогами охранительный город, но
цверги не дремали, и Русь немедленно нанесла ответный удар.
Ожесточенный штурм не увенчался успехом, но спустя год
новгородцы захватили-таки Ландс-крону - захватили и сожгли.
В то время Русь категорически отвергала саму идею закладки
города на Неве, доказательством чего является не только
Уничтожение Ландскроны, но и закладка русской крепости на
Ореховом острове: по условиям расположения эта крепость
принципиально не могла превратиться на настоящий город по
меньшей мере несколько столетий.
затишьем. Русь победила Запад, низменность надолго оказалась
под гегемонией Новгорода, а потом (возможно, именно по
причине некоторой вестернизации последнего) Москвы. Идея
города оказалась под спудом на три столетия, противоборство
цвергов и альдогов перешло в астральную и стихийную сферы. С
некоторым преимуществом цвергов: море продолжало свои
набеги, и противопоставить им было нечего.
-% изменили обстановку. Вздумавши, видимо, "побить татар
татарином" на манер Ильи Муромца, правители Третьего Рима в
своей несказанной мудрости призвали шведов против поляков. В
результате территория, облюбованная еще Биргером, досталась
Делагарди без единого выстрела. Что никоим образом не
следует считать деянием альдогов: возможности духов
местности в их воздействии на человека ограничены локусом
обитания, а история не сохранила свидетельств посещения
принев-ских земель кем-либо из особ, имевших возможность
влиять на принятие решений такого уровня. Таким образом,
кремлевская политическая интрига вновь изменила баланс сил
на берегах Невы.
как вернуться к неосуществленному плану трехвековой давности
и порешили превратить в давно задуманный город притулившееся
на месте злосчастной Ландскроны ничем не - примечательное
сельцо Невское Устье. Каковой процесс и стал разворачиваться
со вполне европейской предсказуемой основательностью: в 1623
году Ниен официально получил от короля права города. Город
рос и развивался если не стремительно, то достаточно быстро,
однако судьбы феерической ему ничто не сулило. И лишь XVIII
век переменил вс" и вся, переведя на совершенно иной
уровень.
проявилось в XVII столетии. Некогда отгородившаяся от Запада
полой ордынского халата (но беспрестанно на тот же Запад из-
под означенной полы посматривавшая) страна возмечтала
вернуться в Европу. Вернуться, само собой, с шумом и чтобы
все видели. Всякого рода внутренние реформы - от заведения
полков иноземного строя до постановки Пещного действа пред
светлыми очами Алексея Михайловича - проходили на фоне
нескончаемых попыток в Европу вломиться, выражавшихся в
войнах то с поляками, то со свеями, а то и с теми, и с
другими разом.
мысль - завоевать кусочек Европы и таким манером вступить в
европейцы - укоренилась во многих умах достаточно прочно. Ну
а все остальное решили потрясающая энергия и необоримая сила
воли Петра Алексеевича.
Великой Северной войны, Петр и думать не Юмал ни о каком
городе на Неве. Городов с выходом дморю имелось более чем
достаточно - и городов, рслуживавших внимания. Окажись
Нарвский поход Удачным, сумей Петр овладеть Нарвой, а затем,
развив успех, Ригой и Ревелем - все обернулось бы по-
Другому. Но Нарвская катастрофа не оставила ему выбора. Путь
в Европу пролегал по Неве.
указывалось, Петр изначально не собирался основывать на Неве
никаких городов, а Ни-бншанц, благополучно существовавший на
месте Разрушенного творения Торкеля Кнутсона, по-ви-Димому,
вызывал те же чувства, что и Ландскрона у новгородцев XIV
века. Пометим, что и судьба их практически одинакова:
Kандскрону срыли до основания, Ниеншанц разобрали, пустив
его камни на строительство Петропавловской крепости и прочих
сооружений.
1703 многое меняется. Длительное пребыва-ние на Ладоге и
Неве не проходит даром: Петр приходит к выводу о
необходимости основания города, а очень скоро (в 1704 году)
в письме к Мен-шикову называет Санкт-Питербурх своей
столицей.
своей воле такого человека, как Петр, - сие выше всяких
мыслимых возможностей. Скорее, они просто подсказали ему
способ осуществления его собственных чаяний.
сопровождалось колоссальным выплеском энергии, никак не
сопоставимым по масштабам с имевшими место при закладке
Ландскроны или Ниен-шанца, хотя сам город в первый год
существования никоим образом Ниеншанца не превосходил. С
момента возникновения город существует в союзе с рекой -
Нева оберегала Санкт-Петербург, а Санкт-Петербург - Неву.
Однако с момента возникновения жителям упорно навязывалось
представление о Неве, как о враждебной силе. На приневских
землях не бывает паводков, но то, что наводнения порождаются
не рекой, а морем, было установлено сравнительно недавно, а
большинству горожан неизвестно и по сей день.
Санкт-Петербурга: "О зачатии и здании царствующего града
Санкт-Петербурга", предсказание Иоанна Латоциния и, пожалуй,
важнейшее из всех - предречение святителя Митрофания
Воронежского, связанное с перенесением в Санкт-Петербург
чудотворной Казанской иконы. Во всех пророчествах смущает
одно - ни единого текста, относящегося ко временам,
предшествовавшим основанию города, не сохранилось, а
предречение уже свершившегося особого дара не требует.
Впрочем, даже если принять на веру все три, оттуда можно
извлечь лишь сведения о том, что город будет заложен, город
станет столицей, и что им, при соблюдении определенных
условий, никогда не завладеет враг. Ни одно (!) пророчество
не упоминало о способности города устоять перед
разрушительной силой стихий. Об этом предстояло заботиться и
альдогам, и жителям - совместно.
гармонично. Создавая город - укрепления, храмы,
хозяйственные постройки, жилье и все прочее, - строители
Санкт-Петербурга тем самым сооружали целлы Genius loci.
Обживая целлы, невские альдоги становились духами -
хранителями города.
крепость, первоначально и представлявшая собой Санкт-
Петербург как таковой. И по сей день крепость остается одной
из самых совершенных обителей Genius loci. В связи с этим
легенда об орле, якобы указавшем Петру место для
строительства, представляется достаточно правдоподобной -
именно в силу изначального не правдоподобия. Почитать, так,
c"($%"h( пресловутого орла, никто и не удивился, словно орлы
порхают над невской дельтой на манер чаек. Ну добро бы филин
прилетел или там коршун какой, а то ведь орел-Один из первых
гениев места Санкт-Петербурга пожелал воплотиться в орла,
чего и добился. Главный вход в его великолепную целлу -
Петровские ворота - украшает его же символ, выполненный
Вассу. &
He существует каких-либо указаний на то, что Трезини, Миних,
Леблон и другие первые, зодчие города, как, впрочем, и их
последователи, имели хотя бы малейшее представление о
принципах китайского учения фэн шуй или любой другой формы
геомантии. Однако выдающиеся зодчие строили в полной
гармонии с духами, видимо, улавливая их пожелания. Чему
всячески препятствовали цверги.
но в известном смысле Санкт-Петербург оставался городом
сокрытым, разве что иначе, нежели Китеж. Никогда не
существовало указа ни об основании Санкт-Петербурга, ни о