Чтение 66–й страницы книги ~Избранные ходы~

согласись. Мы пришли к выводу, что ситуация требует рокировки. То есть,
Артамонов берет Дебору себе в работу, а ты, Артур, идешь на фиг. Я и сам по
первости был не прочь приударить за ней, но я в этом плане безответственен,
как никто другой. И уж если Деборе выбирать из двух оставшихся зол, то
свалить в сторону лучше тебе, Артур.

-- Да я никогда на нее серьезно и не претендовал. Так, променад.

-- Вот и я о том же, -- сказал Орехов. -- Просто сам ты никаких точек в
вопросе не ставил. И поскольку ты ей до сих пор ничего серьезного не
предложил, предлагаю развести стороны документарно, -- подвел он итог. --
Чтобы потом не было вопросов.

Результатом разговора стал передаточный акт в виде объективки: имя --
Дебора, возраст -- 21, рост -- 173, вес 63, основные типоразмеры 90-60-90,
обувь -- 36, волосы -- каштановые, цвет глаз -- зеленый, кожи -- телесный,
вредная привычка -- совесть. Особые приметы -- жатая юбка и красный батник.
Через плечо -- дамская сумка для товаров двойного назначения. И внизу
подписи: сдал -- принял. Варшавский -- Артамонов.

-- Нас забрасывают в информационное пространство, Артур, -- сказал
Орехов, складывая бумагу вчетверо. -- Это все равно, что посылают на три
веселых. Мы с Артамоновым, насколько ты помнишь, этот предмет особенно не
учили. Лично я без подсказки не то что газету, листовку выпустить не смогу.
А у Деборы -- набор конспектов. Поэтому мы забираем ее в помощь. Это
вынужденная мера.

-- А Улька? -- уколол Орехова Варшавский.

-- Звать не буду, но если приедет, назад не погоню.

-- Тогда я тоже в Калинин! Там хоть перспектива просматривается. А то в
Якутске такая скука!

-- Никто не против энтузиазма, -- предупредил его Артамонов, -- но, ты
понимаешь, с чем это будет сопряжено?

-- Понимаю. Ни с чем. Вы когда выезжаете на место?

-- Завтра.

-- Тогда я смотаюсь домой, быстренько разведусь с Каталиной, заберу
Галку и -- к вам! Уходя от жены, я решил, что налево будет удобнее.

-- Ты считаешь, что изобрел новое средство по уходу...

-- Но вы же знаете Каталину! С ней невозможно!

-- По поводу своих судеб ты можешь не отчитываться, -- сказал Орехов.

-- Но кого-то я должен взять с собой или нет? Жилья вам, случаем, не
обещали? Молодым специалистам полагается...

-- Какие мы к черту специалисты!

Глава 3. НАЗНАЧЕНЦЫ ВСТУПАЮТ НА ВВЕРЕННУЮ ТЕРРИТОРИЮ

Шахматы, толковый словарь, сборник кодексов -- с таким набором средств
Орехов и Артамонов вступали в Калинин. Жизнь вынуждала взять регион с
минимальным боекомплектом. Подбор инвентаря был не случаен. Каждая единица
имела свое значение, назначение и предназначение. Шахматы держали в тонусе
мозговой ресурс, кодекс напоминал о двойственности природы света, бьющего в
камеру через маленькое окошечко, а словарь был необходим для толкования
неоднозначных текстов людей при исполнении. Обе книги считались настольными.

Орехов и Артамонов не глядя передвигали фигурки на магнитных подушечках
и занимались каждый своим делом. Орехов дочитывал кодекс, все более
укореняясь в мысли, что прямо сейчас его можно привлечь по любой статье.
Хобби Артамонова было толще -- "Советский энциклопедический словарь" под
редакцией академика Прохорова. В качестве закладки Орехов использовал
строкомер, а у Артамонова роль ляссе играл двусмысленный галстук в виде
килы, которая время от времени пружинисто вскидывала голову и угрожающе
шипела. Артамонов неспешно вглядывался в страницы и читал вслух:

-- Калинин, до тридцать первого года -- пристань на Волге,
железнодорожная станция, население -- четыреста одна тысяча жителей по
переписи семьдесят седьмого года. Машиностроение -- вагоны, экскаваторы.
Текстильная, полиграфическая промышленность. Четыре вуза, в том числе --
университет, три театра. Трамваи. Возник в двенадцатом веке нашей эры, хотя
ни одного живого свидетеля, который бы мог это достоверно подтвердить, до
сих пор не найдено. С тысяча двести сорок шестого года -- центр Тверского
княжества. Отсюда в середине пятнадцатого века стартовал в Индию Афанасий
Никитин, эсквайр.

-- Давай без отсебятины и помедленнее.

-- Нет проблем. В ты-ся-ча че-ты-ре-ста во-семь-де-сят пя-том го-ду, --
зачитал Артамонов по слогам, -- город был присоединен к Московскому
княжеству. Награжден орденом Трудового Красного Знамени...

-- За что?

-- За то, что отсоединился до сих пор!

-- Этот факт надо срочно сообщить Макарону, находка может стать хребтом
его диссертации. Как раз в тему.

Макарон сверстал диссертацию задолго до поступления в аспирантуру.
Единственным больным местом в научном труде была тема -- Макарон никак не
мог с ней определиться. Конечно, доведись ему поприсутствовать на защите, он
бы придумал. Но время шло, материалы и библиографические изыскания пухли и
получались настолько обширными, что придать им какой-то единый вектор
становилось все невозможнее. В муках Макарон съедал батон за батоном.
Выручил случай. Макарон пошел сдавать древнерусскую литературу, и попалось
ему "Хождение за три моря" Афанасия Никитина. Накануне Макарон вызубрил
древние записки на старославянском, и, когда на экзамене стал выдавать текст
наизусть, как тарабарское заклинание, преподаватель с поплывшими по лбу
глазами предложил ему для простоты понимания как-нибудь осовременить текст,
приблизить его к новейшей истории, рассмотреть в контексте развития
словесности.

-- На чем же Афанасий вернулся из-за трех морей? -- cпросил
преподаватель Макарона.

-- На подводной лодке! -- осовременил текст аксакал. -- На
тростниковой! Взял там, в Индии, напрокат! -- приблизил он историю вплотную
к нашим дням.

У преподавателя отпала челюсть, и поставить ее на место смогли только в
ветеринарной клинике.

Электричка равномерно постукивала. За окном плескалось Московское море.
Местные жители пытались продать каждому пассажиру по вяленой вобле и
всовывали рыбу в окна на полном ходу. Забирать товар было удобно, а
расплачиваться -- не очень. Да и что тут говорить, отдавание денег всегда
связано с определенным риском.

Началась проверка билетов. Молодая билетерша, явно выходя за рамки
обязанностей, спросила:

-- Что это вы тут делаете, пьете, что ли?

-- Ну вот, пошла ревизионная корректура, -- недовольно вздохнул
Артамонов и отвернулся к окну.

-- Поддерживаем отечественных производителей, -- объяснил Орехов,
пытаясь наладить контакт. -- Слыхали, Указ вышел. О поддержке. И мы, как
законопослушные граждане... сидим, поддерживаем...

-- Не дурите мне голову! Быстро все убирайте! -- засомневалась
кондукторша.

-- Мы не дурим. Просто играем в поддавки, пьем русского рецепта питье
"Вереск" и захрустываем огурцом от старушки -- все отечественное.

-- Пить здесь запрещено! Разложились тут, видите ли! Сейчас милицию
вызову! -- подняла тревогу служащая.

-- Вызывайте! -- не выдержал Орехов.

-- Не кипятись, пятачок, милиция здесь ни при чем. Просто девушка не
видит в тебе никакой племенной ценности! Отсюда все проблемы, -- допустил
Артамонов и включил спецэффект своего галстука.

-- Не умничайте! -- шарахнулась в сторону проверяющая.

-- А вы хоть представляете, кто мы такие и куда едем? -- теперь уже
невзыскательно спросил Орехов. -- Если б знали, вы бы наверняка не
гоношились.

-- Знаю я, куда вы едете, -- в Редкино! -- выпалила ревизорша. -- Туда
ездит всякий сброд!

-- А вот и не угадали, -- смилостивился Артамонов, оторвавшись от окна.
-- Мы едем в Калинин выполнять триединую задачу. Знаете, что такое триединая
задача? Это когда трое не могут сделать то, с чем запросто справляется один.
Так в словаре написано.

-- Вас высадить надо! -- сверкнула проверяющая строгими глазами.

-- А вы сами, девушка, из Калинина?

-- Какая разница?!

-- Разницы никакой, просто смазываете первое впечатление о городе. А
нам там жить, -- вздохнул Артамонов.

-- Если сейчас же не уберете, я иду за нарядом! -- все больше
воодушевлялась кондукторша.

-- Вы бы лучше присели к нам да поговорили за жизнь, чем вот так
принародно шуметь, -- пригласил Орехов к столу казенную даму. -- Вы же
видите, что это не карты, а шахматы.

-- А вот это -- тоже шахматы?! -- ткнула она в бутылку. -- Если вы
сейчас же не прекратите, я доложу о вас начальнику поезда!

-- И этим окажете ему большую честь! -- сказал Артамонов, поправив
нагрудные ромбы на лацкане, и вернулся к брошенному разговору с Ореховым. --
И, что самое интересное, Михаил Иванович лично подписал Указ о присвоении
Твери своего имени.

-- Давай сыграем нормальную партию, -- предложил Орехов и начал заново
расставлять шахматы. -- А то, видишь, население не врубается в поддавки.

-- А кто против? -- не стал перечить Артамонов. -- Только ты успокойся.