Чтение 66–й страницы книги ~Джен Эйр~

Торнфильду. - Не соблаговолите ли вы пообедать со мной сегодня? - спросил
он, когда мы въехали в ворота.

- Нет, благодарю вас, сэр.

- А отчего "нет, благодарю вас", смею спросить?

- Я с вами никогда не обедала, сэр, и не вижу причины отступать от
этого, пока...

- Пока что? Как вы любите не договаривать.

- Пока иначе уже будет нельзя.

- Вы, может быть, воображаете, что я ем, как людоед или обжора, и
боитесь быть моей соседкой за столом?

- Я вовсе не предполагала этого, сэр. Но я хотела бы жить этот месяц
так, как жила.

- Вы сейчас же прекратите этот рабский труд гувернантки.

- Отнюдь нет! Прошу прощения, сэр, не прекращу. Я буду делать свое
обычное дело. Мы с вами не будем видеться весь день, как и до сих пор.
Вечером вы можете присылать за мной, когда захотите меня видеть, и я приду.
Но ни в какое другое время дня.

- Мне необходимо покурить, Джен, или взять понюшку табаку, чтобы
немножко прийти в себя от всего этого, - pour me donner une contenance
[чтобы приободриться (фр.)], как сказала бы Адель, - а у меня, к несчастью,
нет с собой ни моих сигар, ни моей табакерки. Но послушайте, что я вам
шепну. Сейчас ваша власть, маленький тиран, но скоро будет моя, и тогда я уж
вас схвачу и посажу, выражаясь фигурально, вот на такую цепь (при этом он
коснулся своей часовой цепочки).

Он сказал это, помогая мне выйти из экипажа. Пока он извлекал оттуда
Адель, я поспешила к себе наверх.

Вечером он пригласил меня к себе. Но я уже приготовила для него
занятие, так как твердо решила не проводить все время в нежных разговорах с
глазу на глаз. Я помнила о его прекрасном голосе и знала, что он любит себя
слушать, как любят обычно хорошие певцы. Сама я не обладала голосом и была,
на его строгий вкус, плохой музыкантшей, но прекрасное исполнение слушала с
радостью. Как только спустились романтические сумерки и раскинули над лугами
свое синее звездное покрывало, я встала, открыла рояль и попросила его во
имя всего святого спеть что-нибудь. Он сказал, что я волшебница с причудами
и что лучше он споет в другой раз. Но я уверила его, что время самое
подходящее.

- Нравится вам мой голос? - спросил он.

- Очень.

Мне не хотелось поддерживать в нем тщеславие, которое было, кстати
сказать, его слабой стороной, но, в виде исключения, по некоторым причинам я
была готова польстить ему.

- Ну, тогда, Джен, вы должны аккомпанировать.

- Хорошо, сэр. Я попробую.

И я попробовала, но он в ту же минуту стащил меня с табуретки, обозвав
маленьким сапожником. Затем, бесцеремонно отстранив меня, - я только этого и
хотела, - уселся на мое место и начал сам себе аккомпанировать: он играл так
же хорошо, как и пел. Я взобралась на подоконник и смотрела оттуда на тихие
деревья и туманные луга, в то время как он своим бархатным голосом напевал
чувствительный романс:

Любовь, какую ни один,

Быть может, человек

Из сердца пламенных глубин

Не исторгал вовек, -

Примчалась бурною волной

И кровь мою зажгла,

И жизни солнечный прибой

Мне в душу пролила.

Ее приход надеждой был,

И горем был уход.

Чуть запоздает - свет не мил,

И в бедном сердце - лед.

Душою жадной и слепой

Я рвался к небесам -

Любимым быть любовью той,

Какой любил я сам.

Но, наши жизни разделив.

Пустыня пролегла -

Как бурный штормовой прилив,

Безжалостна и зла.

Она коварна, как тропа

В глуши, в разбойный час;

Закон и Злоба, Власть, Толпа

Разъединяли нас.

Сквозь тьму преград, сквозь мрак обид,

Зловещих снов, скорбей,

Сквозь все, что мучит и грозит,

Я устремлялся к ней.

И радуга легка, светла,

Дождя и света дочь,

Как в полусне, меня вела,

Пресветлая, сквозь ночь.

На облаках смятенной тьмы

Торжественный рассвет,

И нет тревог, хоть бьемся мы

В кольце нещадных бед.

Тревоги нет. О светлый миг!

Все, что я смел с пути,

Примчись на крыльях вихревых

И мщенья возвести!

Поставь, Закон, свой эшафот,

Низвергни, Злоба, в прах!

О власть, где твой жестокий гнет? -

Мне уж неведом страх.

Мне руку милая дала

В залог священных уз,

Две жизни клятвою сплела -

И нерушим союз.

Она клялась мне быть женой,

И поцелуй пресек

Ей путь иной: она со мной

На жизнь, на смерть - навек.

О, наконец вслед за мечтой

Взлетел я к небесам:

Блажей, любим любовью той,

Какой люблю я сам.

[Перевод Б.Лейтина]

Едва закончив, мистер Рочестер встал и подошел ко мне; меня смутило его
взволнованное лицо и блестящий соколиный взгляд, нежность и страсть в каждой
черте. Я растерялась, затем овладела собой. Нет, я не желала ни идиллических
сцен, ни пылких объяснений, а тут мне угрожало и то и другое. Я должна была
приготовить оружие защиты. Я отточила свой язычок, и когда он подошел ко
мне, спросила задорно, на ком он собственно собирается жениться.

Что за странный вопрос задает ему его любимая Джен?

Ничуть не странный, наоборот, совершенно естественный и необходимый.
Ведь он только что пел о том, что его любимая должна умереть вместе с ним.
Так что же он хочет сказать этой чисто языческой идеей? Я отнюдь не
собираюсь умирать вместе с ним, пусть не надеется.

О, единственно о чем он просит, чего он жаждет, это чтобы я любила его
живого. Смерть не для таких, как я.

Вот еще! Я так же умру, как и он, когда настанет мой час, но я
собираюсь ждать этого часа, а не спешить ему навстречу.

Прощу ли я ему это эгоистическое желание и не докажу ли свое прощение
примиряющим поцелуем?

Нет уж, увольте!

Тут я услышала, как он назвал меня "злой девчонкой" и затем добавил:

- Другая женщина растаяла бы, если бы в ее честь были спеты такие
стансы.

Я уверила его, что я от природы сурова и черства и у него будет полная
возможность в этом убедиться. Да и вообще я собираюсь показать ему за этот
месяц целый ряд неприятных черт моего характера. Пусть знает, какой выбор он
сделал, пока еще не все потеряно.

Не собираюсь ли я успокоиться и поговорить разумно?

Успокоиться я могу, что же касается разумности, то я льщу себя
надеждой, что говорю разумно.

Он негодовал, ворчал и чертыхался. "Очень хорошо, - решила я, - злись и