read_book
Более 7000 книг и свыше 500 авторов. Русская и зарубежная фантастика, фэнтези, детективы, триллеры, драма, историческая и  приключенческая литература, философия и психология, сказки, любовные романы!!!
главная | новости библиотеки | карта библиотеки | реклама в библиотеке | контакты | добавить книгу | ссылки

Литература
РАЗДЕЛЫ БИБЛИОТЕКИ
Детектив
Детская литература
Драма
Женский роман
Зарубежная фантастика
История
Классика
Приключения
Проза
Русская фантастика
Триллеры
Философия

АЛФАВИТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ КНИГ

АЛФАВИТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ АВТОРОВ

ПАРТНЕРЫ



ПОИСК
Поиск по фамилии автора:


Ðåéòèíã@Mail.ru liveinternet.ru: ïîêàçàíî ÷èñëî ïðîñìîòðîâ è ïîñåòèòåëåé çà 24 ÷àñà ßíäåêñ öèòèðîâàíèÿ
По всем вопросам писать на allbooks2004(собака)gmail.com



Тудль с тем же удрученным видом и опять взывая к майору.
- Сыну этого человека я позаботился дать образование, майор, - сказал
мистер Домби, беря его под руку. - Этим всегда кончается!
- Следуйте совету прямого старого Джо и никогда не давайте образования
такого сорта людям, сэр, - ответил майор. - Черт побери, сэр, от этого
никогда не бывает толку! Это всегда кончается плохо!
Простодушный отец стал было почтительно выражать мнение, что его сын,
бывший Точильщик, которого запугивало и колотило, пороло, клеймило и
обучало, как учат попугаев, некое животное в лице школьного учителя,
занимавшее это место с таким же правом, с каким могла бы занимать его
охотничья собака, - что этот его сын, быть может, получал образование в
каком-то отношении неправильное, но мистер Домби, с раздражением повторив:
"Этим всегда кончается!" - увел майора. А майор, которого нелегко было
взгромоздить в вагон мистера Домби, стоявший высоко над землей, и который,
не попадая ногой на подножку и падая назад на темнокожего изгнанника,
клялся, что сдерет кожу с туземца, переломает ему все кости и предаст его
другим пыткам, - майор едва успел до отхода поезда повторить хриплым
голосом, что от этого никогда не бывает толку, что это всегда кончается
плохо и что, если бы он дал образование "своему бездельнику", тот несомненно
попал бы на виселицу.
Мистер Домби с горечью согласился; но его горечь и мрачный вид, с каким
он откинулся к стенке вагона и, сдвинув брови, смотрел на мелькавший пейзаж,
были вызваны не крахом благородной воспитательной системы, проводимой
обществом Точильщиков. На шапке этого человека он заметил свежий креп и по
тону его и ответам понял, что он носит траур по его сыну.
Да, с первого человека до последнего, дома и вне дома, начиная с
Флоренс в его огромном доме и кончая неотесанным мужланом, который
поддерживал огонь в паровозе, дымившем сейчас впереди, каждый предъявлял
права на его умершего мальчика и был соперником отцу. Мог ли он забыть о
том, как эта женщина плакала у изголовья его сына и называла его своим
родным малюткой? И о том, как мальчик, проснувшись, спросил о ней,
приподнялся на кровати и просиял, когда она вошла?
Подумать только, что этот самонадеянный кочегар едет там впереди, среди
угля и золы, со своей траурной лентой! Подумать только, что он посмел
присвоить - хотя бы посредством такого обычного знака внимания - какую-то
долю горя и разочарования, скрытых в тайниках сердца надменного джентльмена!
Подумать только, что этот умерший ребенок, который должен был разделить с
ним его богатства, надежды и власть и отгородиться от всего мира как бы
двойною дверью из золота, - этот ребенок открыл доступ подобной черни, чтобы
та оскорбляла его - Домби - своим пониманием обманутых его надежд и
хвастливыми претензиями на общность чувств с ним, столь ей далеким! А быть
может, и небезуспешными попытками пробраться туда, где он хотел властвовать
один!
Путешествие не доставило ему ни удовольствия, ни облегчения. Терзаемый
этими мыслями, он вез с собою мимо пробегающего ландшафта свою тоску и
стремительно пересекал не богатую и живописную страну, а пустыню несбывшихся
планов и мучительной ревности. Даже та скорость, с какою мчался поезд,
издевалась над быстрым течением юной жизни, которая так последовательно и
так неумолимо склонилась к предназначенному концу. Сила, которая мчала по
железному пути - по своему пути, - презирая все другие дороги и тропы,
пробиваясь сквозь все препятствия и увлекая за собой людей всех классов,
возрастов и званий, была подобием торжествующего чудовища - Смерти!
Вдаль, со скрежетом, и ревом, и грохотом, сквозь город, прокладывая
норы среди людского жилья и наполняя улицы гулом, сверкнув на секунду в
лугах, уходя в сырую землю, гудя во мраке и духоте, вырываясь снова в
солнечный день, такой яркий и широкий, - вдаль, со скрежетом, и ревом, и
грохотом, по полям, лесам, пашням, лугам, сквозь мел, сквозь чернозем,
сквозь глину, сквозь камень, мимо предметов, находящихся близко, почти под
рукой, и вечно ускользающих от путника, тогда как обманчивая даль вечно
движется медленно за окном, - словно по следам безжалостного чудовища -
Смерти!
По низинам, по холмам, мимо пустырей, мимо фруктовых садов, мимо
парков, через каналы и реки, туда, где овцы пасутся, где мельница шумит, где
баржа плывет, где лежат мертвецы, где завод дымит, где струится поток, где
ютится деревня, где возвышается гигантский собор, где раскинулась вересковая
пустошь, а неистовый вихрь по капризной своей воле приглаживает ее или
ерошит, - вдаль, со скрежетом, и ревом, и грохотом, оставляя за собой только
пыль и пар, словно по следам безжалостного чудовища - Смерти!
Навстречу ветру и свету, ливню и солнечным лучам, вдаль и вдаль он
мчится и грохочет, неистовый и быстрый, плавный и уверенный, и огромные
насыпи и массивные мосты, по которым он проносится, мелькают, как полоска
тени в дюйм шириною, и затем исчезают. Вдаль и вдаль, вперед и вечно вперед:
мелькают коттеджи, дома, замки, поместья, фермы и заводы, люди, дороги и
тропы, на вид такие пустынные, маленькие, ничтожные, когда оставляешь их
позади, - да и в самом деле они таковы, - ибо что, кроме мельканий, может
быть на путях неукротимого чудовища - Смерти?
Вдаль, со скрежетом, и ревом, и грохотом, снова ныряя в землю и
пробиваясь вперед с такой бешеной энергией и напором, что во мраке и вихре
движение начинает казаться попятным и неистово устремленным назад, пока луч
света на влажной стене не покажет ее поверхности, пролетающей мимо, словно
неудержимый поток. Вдаль, снова в день и сквозь день, с пронзительным
ликующим воплем, ревя, грохоча, мчась вперед, разбрасывая все своим темным
дыханием, задерживаясь на минуту там, где собралась толпа, которой через
минуту уж нет; жадно глотая воду, и - прежде чем насос, который поит,
перестанет ронять капли на землю, - скрежещет, ревет, и грохочет сквозь
пурпурную даль!
Громче и громче он гудит и скрежещет, пока неуклонно мчится вперед к
своей цели, и путь его, словно путь Смерти, густо усыпан золой. Все вокруг
почернело. Темные лужи, грязные переулки и нищенские лачуги где-то там,
внизу. Зубчатые стены и ветхие хижины здесь, рядом, и сквозь дырявые крыши и
в разбитые окна видны жалкие комнаты, где ютятся гибельная нужда и
лихорадка, а дым, нагромождение кровель, косые трубы, известь и кирпич,
замкнувшие уродство тела и духа, заслоняют хмурую даль. Когда мистер Домби
выглядывает из окна вагона, у него не мелькает мысль, что чудовище,
доставившее его сюда, только пролило дневной свет на всю эту картину, а не
создало ее и не послужило причиной ее возникновения. Это был подобающий
конец путешествия, и таким мог быть конец всего - столь он был убедителен и
страшен.
Думая только об одном, он по-прежнему видел перед собой одно
безжалостное чудовище. Все предметы взирали мрачно, холодно и мертвенно на
него, а он - на них. Во всем он находил напоминание о своем горе. Все, все
без исключения выступало, бессовестно торжествуя над ним, и раздражало и
задевало его гордость и ревность, какую бы форму ни принимало, - и сильнее
всего, когда оно разделяло с ним любовь к его умершему мальчику и память о
нем.
Было одно лицо - он смотрел на него прошлой ночью, и оно смотрело на
него глазами, читавшими в его душе, хотя они и были затуманены слезами и
хотя их тотчас заслонили дрожащие руки, - лицо, которое часто представлялось
его воображению во время этой поездки. Он видел его таким, как прошлой
ночью, робко умоляющим. Оно не укоряло, но было в нем какое-то сомнение,
пожалуй, - слабая надежда, которая походила на укор в тот миг, когда он
увидел, как она угасает, уступая место безутешной уверенности в его
неприязни. Ему было мучительно думать о лице Флоренс.
Потому ли, что он почувствовал какие-то угрызения совести? Нет. Но
потому, что чувство, этим лицом пробужденное, которое он смутно угадывал
прежде, теперь вполне оформилось и окончательно определилось, волнуя его
чрезмерно и грозя усилиться и нарушить его равновесие. Потому что это лицо
было на каждом шагу, во всех поражениях и гонениях, которые, казалось,
окружали его, как воздух. Потому что оно оставило зазубрины на стреле этого
жестокого и неумолимого врага, на котором сосредоточились его мысли, и
вложило ему в руку обоюдоострый меч. Потому что в глубине души он прекрасно
знал, когда, стоя здесь, окрашивал мелькающие перед ним сцены в болезненные
тона своих собственных мыслей и превращал их в картину гибели и разрушения,
а не благотворной перемены и надежды на лучшее будущее, - знал, что к его
сетованиям смерть имела такое же отношение, как и жизнь. Одно дитя умерло, и
одно дитя осталось. Почему отнят тот, на кого он возлагал надежды, а не она?
Милое, тихое, кроткое лицо, представлявшееся его воображению, не
вызывало у него никаких иных мыслей. Она была нежеланна ему с самого начала;
теперь она усугубляла его горечь. Если бы сын был единственным его ребенком
и порази его этот удар, тяжело было бы его перенести, но все же бесконечно
легче, чем теперь, когда удар мог поразить ее (которую он мог, или думал что
может, потерять безболезненно) и не поразил. Ее любящее и невинное лицо,
обращенное к нему, не смягчало и не привлекало его. Он отверг ангела и
принял терзающего демона, приютившегося в его груди. Ее терпение, доброта,
юность, преданность, любовь были подобны пылинкам золы, которую он попирал
ногами. Вокруг себя, в губительном мраке, он видел ее образ, не озарявший,
но сгущавший тьму. Не раз во время этого путешествия и теперь снова, в конце
его, когда он стоял, погруженный в размышления, чертя палкой узоры на песке,
он думал о том, чем мог бы он заслониться от этого образа.
Майор, который всю дорогу сопел и пыхтел, как паровоз, и чьи глаза
часто отрывались от газеты и подмигивали, всматриваясь вдаль, словно там
тянулась длинная процессия потерпевших поражение мисс Токс, которых поезд
извергал вместе с дымом, и они проносились над полями, чтобы спрятаться в
каком-нибудь укромном местечке, - майор оторвал своего друга от размышлений,
сообщив ему, что почтовые лошади запряжены и карета подана.
- Домби, - сказал майор, легонько ударяя его тростью по плечу, - не
задумывайтесь. Это дурная привычка. Старый Джо, сэр, не был бы таким
непреклонным, каким вы его видите, если бы он ей предавался. Вы слишком
великий человек, Домби, чтобы задумываться. В вашем положении, сэр, вы
бесконечно выше всего этого.



Страницы: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 [ 66 ] 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206
ВХОД
Логин:
Пароль:
регистрация
забыли пароль?

 

ВЫБОР ЧИТАТЕЛЯ

главная | новости библиотеки | карта библиотеки | реклама в библиотеке | контакты | добавить книгу | ссылки

СЛУЧАЙНАЯ КНИГА
Copyright © 2004 - 2024г.
Библиотека "ВсеКниги". При использовании материалов - ссылка обязательна.