громкая, задорная.
белую, в меркнущих потоках солнца, церковь.
ся. Улыбка у него была какая-то губная: улыбались одни губы, глазам же
не было никакого дела до губ, у них было свое занятие - глядеть.
матривало красное потное лицо. Брозин был роста высокого, и даже, пожа-
луй, чересчур. А потное лицо сунулось вперед, но попало в пучок лучей и
тотчас же пугливо откинулось назад.
окна. - Это ты начальник станции?..
головой и взмахнул фуражкой. Руку с фуражкой он держал вдоль тела, пра-
вую руку держал на ремне. На пальце его блестело обручальное кольцо. Он
был в синей ластиковой рубашке, но холодно ему, очевидно, не было. - А
начальник где? - поморщил лоб Антон и почесал руку выше кисти.
хать, у них там жена живет-с!
вич!. - без тени раздражения оборвал Антон, наблюдая, как при каждом ды-
хании помощника двигалась заплата на его рубашке над ремнем.
помощник, изнемогая от самых различных ощущений.
узкую полоску бумаги, уже исписанную на две трети. Кстати он затушил
свечу. - Ты будь добр, не отводи меня на запасной. Ночью я съезжу в гу-
бернию, а уж утром... там уж твой гость! И потом, там в паровозе неисп-
равно что-то... Сделай услугу, поправь до ночи. Там тебе машинист ска-
жет, что, - и только тут заметил: - а кольцо где же? вот что на руке у
тебя было!
ненно улыбался Антон.
ди задвигалась быстрее.
стенах потухли. В вагоне сразу наступили сумерки. Брозин склоняясь к уху
предисполкома, убеждающе шептал что-то.
койки.
бернии... поехал в Гусаки, село у нас такое!.. Ну, а барсуки проволоку
протянули. Так вот труп его сейчас привезли... Приказ был доставить в
губернию.
кользнула большая искренняя убежденность. - Я вот тут предлагал... ми-
тинг бы устроить по этому поводу, а? Я бы мог выступить, потом вы, да и
он тоже... Здорово укрепило бы ваших, а?
накинуть на плечи шинель. - Он где?
толклись у походной кухни люди. В небе, еще не утерявшем голубизны, сия-
ла первая звезда. Стало совсем прохладно и дрожко.
столбу, где когда-то стояла иконка, на которую крестился Брыкин в приез-
ды домой. Понурая клячонка вяло жевала сенную труху, кинутую прямо на
снег. Несколько человек из приехавших с Антоном стояли кругом. Сам воз-
ница, мужик в валеной шляпе и с неразборчивым лицом, отошел подальше в
поле. Антон подошел к телеге и, приподняв рогожу с лежавшего под ней,
долго глядел. Брозин засматривал через его плечо, хотя места и было дос-
таточно.
сказал Антон и обратился к подошедшему вскоре вознице. - Вы там хоть бы
лицо ему отмыли! - тихо упрекнул он.
как? А не токмо что!.. - с пронзительной готовностью прокричал возница,
помахивая снятой шляпой.
с другой стороны, показалось, что один глаз у Антона стал меньше друго-
го. - Ты его знал? - спросил Антон у предисполкома.
рогожу, точно боялся разбудить. Была необычная торжественность в этом:
человек молча приветствовал чужого же, но о котором знал уже, казалось,
все, - с которым связан был кровней, чем с братом, - и которого впервые
видел - обезображенным. Весенняя тишина была чутка и глубока, и холодна,
как родниковое озеро. Меркли тени.
Вы снесите его ко мне в вагон! Он со мной в губернию поедет. - И, замет-
ней хромая, отошел от подводы.
ные возле стрелки шпалы.
падая духом.
что ли?.. - досадливо повернулся Антон.
лавшие в отдаленьи огни.
лу. - Они крепче нас с тобой стоят. Моих пятьдесят человек положение на
фронте не раз спасали! Понял?
ловкость положения, спросил: - а вот ногу вам... это тоже на фронте,
значит, подранили?
обернулся к предисполкому, досадливо мявшему хрусткий весенний снег в
ладонях. - Ну, рассказывай!..
рожья, ни долгой пасмури. В неделю сошли льды с Мочиловки, а снега с по-
лей. Засверкал зеленью Зинкин луг, веселая вставала озимь. Потом буйно
вскурчавились леса, и дни пошли заметно крупнеть.
земли. Погожие дни не замедляли обычного порядка работ. За пахотой при-
шел срок посева. Сеялось вольготно, даже радостно, точно яровыми хотели
заслонить от памяти тяжкий грех минувшей осени. Из-за весенних работ
распался сам собою Половинкинский отряд: мужиков тянула земля. И хоть
никто не тревожил теперь мужиковского сна и совести, владело мужиковски-
ми ночами томленье духа. А события пошли уже со скоростью огня, когда
мчится он по сухому полю, подгоняемый ветром.
ладами и председатели волостей, и власти уездные, и власти заводские: на
то имелась бумага у Антона, а на бумаге самая большая печать. Самого Ан-
тона как-то не приходилось видеть никому. Приезжих принимал Половинкин,
записывал цифры, хвалил, ворчал, - заменял Антона. А в это время уже бы-
ли расклеены по волисполкомам короткие извещения, подписанные самим Ан-
тоном. Извещалось полное прощение всем мужикам, преступившим по недомыс-
лию закон и совесть, буде явятся они к Антону начиная с 12-го сего мая.
О дезертирах и барсуках не кинуто было ни одного, хоть крохотного, хоть
сколько-нибудь намекающего на прощенье, слова.
жено Юдой точно такое же объявление, только слова в нем стояли какие-то
смутные, скользкие: "...смотря по вине". Меньше чем через час об этом
знали уже все, а через два часа был созван в Семеновой зимнице совет для
обсужденья плана действий. Когда расселись верховоды по темноте, - а
большая часть толпилась снаружи, за открытой дверью, - уже вторично, при
свете спички, зажженной Жибандой, прочел вслух Семен Антоново посланье.
И, не давая времени барсукам впадать во вредные раздумья, тут же стал
говорить. Первые его слова были встречены дружным ворчаньем, потом слу-
шали внимательней. А Семен говорил в тот раз складно и сильно как никог-
да, всего себя вливая в горячие, искренние слова. Лицо его стало как-то
сердито и внушительно в черной оправе бороды. Невдалеке стояла Настя, и,
чувствуя ее побуждающий взор на себе, еле поспевал Семен за вихрем своих
мыслей.
Березин Федор
Ильин Андрей
Максимов Альберт
Никитин Юрий
Каменистый Артем
Журавлев Владимир