Чтение 66–й страницы книги ~Андерграунд, или Герой нашего времени~

набрался, чашка за чашкой, высокосортного кофе. Самолюбивое ТяУ, даже
оно посмирнело, умалилось, ушло, пребываЯ гдеРто в самых моих подошвах,
в пятках, и шаркало по асфальту вместе с тысячью ног. Приобщились, вот
уж прорыв духа! Нас всех захватило. МолниЯ правит миром! С повторял Я,
совершенно в те минуты счастливый (как и всЯ бурлящаЯ толпа). Когда Я
оглянулсЯ С кругом незнакомые лица.

В какуюРто из счастливых безотчетных минут меня, вероятно, вынесло
сильно вперед. Художников тоже кудаРто унесло. Их транспаранта (огромнаЯ
кисть, похожаЯ на бородатый фаллос) в толпе уже видно не было.

С небольшой частью толпы менЯ потащило и стало заносить в подворотню
на Тверской, что возле ТРоссийских винУ. В такие подворотни люди попада-
ют сами собой. (СбрасываетсЯ страшное давление людской массы.) Милицио-
неры, нас оттуда уже не выпуская, с трудом закрывали теперь красивые вы-
сокие ворота.

Изгнание

Краснушкин, наладчик из АТКР6, а в прошлом известный вор (по молодос-
ти), притащилсЯ со своего четвертого этажа и заговорил меня. Он готов
болтать до ночи, была бы бутылка. (Плюс полбутылки его дрянненького
спирта, который мы с ним тщательно развели.)

Тут и нагрянули художники, был, конечно, Василек Пятов, были Киндяев
и Гоша С они тоже принесли, но мало. Эксперт принес только портфель. Да-
же не помню его фамилии; мелкое личико; и весь мелкий. (Досадно.) Да и
сам Василек, сукин сын, выглядел смущенным. А менЯ не задело, что худож-
ники без звонка и так напрямую ввалились, пришли ко мне и к нашему с
Краснушкиным спирту (нормально, Я сам такой); задело как раз то, что их
наскок прикрывалсЯ как бы важным длЯ всех нас событием. Как бы идентифи-
кациЯ найденного рисунка Вени. (Сказали бы прямо: не получилось у нас,
Петрович, не сумели, прости!..) Уже то, что эксперт был не Уманский (как
оговаривалось), было нечестно.

Конечно, Я не повел и бровью, предложил им с нами сесть, выпить С хо-
зяин всегда рад! Я только не хотел, чтоб этот сморщенный эксперт раскры-
вал свой портфель, но он раскрыл. Рисунок пошел по рукам. Там и говорить
оказалось не о чем: портрет как портрет. Мужик с очками. Очки со стекла-
ми. (Все правильно и понятно. Искусство!) Стекла очков с бликами. Блики,
само собой, с игрой света, а свет с намеком на Жизнь...

С Пьем! ДавайтеРка все будем здоровы! С И, первому из всех, Я дружес-
ки придвинул эксперту стакан с разбавленным спиртом.

С Вроде не заслужил, С ответил он сморщенным голосом; но, конечно,
выпил.

На демонстрации они, оказывается, менЯ потеряли и волновались.

С ... Куда ты тогда делся? Куда исчез?! Мы же тебЯ искали! С возму-
щенно спрашивали, нападали на менЯ теперь художники.

Кричали:

С Видишь С профессора тебе привели. Видишь, какую отловили птицу!

А Я, конечно, видел, что пришли выпить.

Но питьРто оставались капли. И, как водится, все без денег. Гоша,
правда, намекнул, что знает, где продаетсЯ неподалеку дешевое вино, но
самРто и за дешевым не вызвалсЯ сбегать (знай, пил разбавленный спирт,
вынесенный Краснушкиным из родного АТКР6). При неловкости в застолье все
как один пьют и наливают помногу.

С И ничего по сусекам? Как же так, Петрович! С Гоша и допил оставшую-
сЯ стопку, а стаканы уже стояли пусты. Я развел руками: точка. Я их (ху-
дожников) люблю, и Я, мол, не виноват. Я им выставил последнее.

А за окнами надвигались сумерки.

С КхеРкхе, С ЗакашлявшийсЯ Краснушкин мне подмигнул.

ТКхеРкхеУ, С ловко подкашливал мне Краснушкин (вор в молодые годы),
мол, выпивка есть. Мол, потерпи, Петрович. С рисунком у мужиков ничего
не вышло, и потому припрятать от них не грех. Мол, не хера поить козлов
задарма.

А уже Василек Пятов вслух рассуждал: не пойти ли нам вместе, всем ба-
заром, к женщинамРтекстильщицам, что в коридорном сапожке на шестом эта-
же? может, там какоеРникакое застолье? или к сестрам Асе и Маше С на пя-
том? Подсказывай, Петрович...

И Гоша давил:

С Петрович, ты хозяин. Ты уж помогай!.. С Все они алчно уставились на
меня: может, где праздник, свадьба шумная? или, может, поминки? С Они
были готовы разделить и горе, и радость. Опять спросили про текстильщиц.
Я пожал плечами: не знаю. Кто ищет, найдет.

А сестры? сестры Маша и Анастасия?.. Не знаю, отвечал Я. Кто ищет,
тот найдет. Гуляк Я, как хозяин, слегка поощрял, даже нацеливал, но сам
с ними идти никуда не хотел. (Теперь Я стал сердит за подмененного экс-
перта. И, конечно, помнил про припрятанную выпивку.) Наконец, художники
встали. Ушли.

Василек, стоЯ в дверях, винился, мол, завтра же возобновит контакты с
экспертами С продолжит поиски картин моего брата. (Вот и умница!) Ушли.
А мы двое остались.

Краснушкин сбегал к себе на четвертый и принес водку,
початую, но больше половины, вот это да! Пьем, и старый
Краснушкин продолжает исповедальную болтовню, какую
затеял еще час назад, до прихода художников. Ведь жизнь
проходит. Ведь и квартира у него хорошая, теплая,
отдельная, а он не женат! И заново волна пьяного
хвастовства (с сомнениями пополам) С все, мол, у него
славно, все путем, вот только женитьсЯ ли ему в его
годы? Ах, как хочетсЯ хорошую женщину. Ведь и
зарабатывает он в АТКР6 прилично. Солидный человек!
Ласки С вот чего, Петрович, нам недостает, ласки и
теплого словца ближе к ночи...

С њто ж в молодости зевал?

С А трудно!

По словам Краснушкина, он был вор из деликатных, юн и незлобив.

С ... А у ворующих женщин всегда в запасе свой собственный интерес!
Курево. Выпивка. Ревность. Их трудно угадать. Много мелких любвей,
страстишки...

С Но Я слышал, воровки С очень преданные подруги.

С Не верь. Обычные лярвы.

Краснушкин рассказывает. (Не смолкает. Жаль, быстро пьянеет.) Я вытя-
нул ноги, сижу с чувством отдыха, вбираЯ на слух уже и не сами слова, а
их меланхолию: сбивчивые и столь манящие нас откровениЯ чужой души.

Тут и постучали; звонок не работал (но при стуке Я подумал про его
неслучившийсЯ звук). Вошел наш квадратненький њубисов, или просто њубик,
њуб, хвостик. ЕдваРедва начинающий седеть стукач (некоторые уверяли,
бывший стукач) ввалилсЯ запыхавшись. Спешил.

С А где люди? С спрашивает он оглядевшись, то есть про художников.

Но уже, конечно, увидел, что никого нет. А раз нет, значит, и спешку
побоку: здесь тоже тепло и неплохо.

њубик сел с нами и закуривает, мол, свой человек. Он и есть свой.

Я всеРтаки присвистнул: опоздал, браток. На работу нельзЯ опаздывать!
(Я подтрунивал.) А спьяневший Краснушкин понял так, что Я присвистнул
про нашу с ним водку, надонные капли С поднял бутылку и смотрит на прос-
вет: даРа... поздно!