Катя, но и ее мать знала Гюго, - Катя вслух прочла ей "Собор Парижской
богоматери".
Дом Франков стоял на отлете. Слава свернул к дому, на двери замок,
объехал дом, и там на двери замок, "анютины глазки" синеют на всех клумбах.
Славушка поехал к школе, вымытые окна блестели. Вера Васильевна поднялась на
крыльцо. Славушка распряг Орленка, навязал путы, хотя мерин и так никуда не
уйдет, пустил на лужок, сам тоже пошел в школу.
Варвара Павловна говорила Вере Васильевне:
- В нашем доме сельсовет собираются поместить, хотели школу в дом
перевести, Ольга Павловна не позволила. Теперь живем при школе, в одной
комнате...
Комната у сестер заставлена мебелью, одна полка в книжном шкафу занята
посудой. Одна чашка - высокая, синяя, с розами, с позолотой.
Варвара Павловна перехватила взгляд мальчика.
- Алексея Павловича чашка, его любимая, севр, кто-то из прадедов лет
сто назад привез из Парижа... Поставлю сейчас самовар, а пока пройдем к
Ольге Павловне, она в саду, будет рада...
Ольга Павловна садовыми ножницами подрезала кусты...
- Привезла ваши книги, Ольга Павловна.
- Могли не торопиться.
- И представь, Оленька, Вера Васильевна привезла еще яиц.
- Каких яиц, Варенька?
- Понимаешь, подарок, это так трогательно и так щедро...
Ольга Павловна проводит рукой по стволу яблони точно поглаживает ее.
- Золотой ранет, прелестные яблоки, осенью я вас угощу, так хочется
сохранить...
Оказывается, Ольга и Варвара Павловны нанялись в сад сторожами, сад
перешел в собственность крестьян, и сельский сход нанял бывших владелиц,
пока еще сторожить нечего, но сад нуждается в постоянном уходе.
- Даже зимой, чтобы снег не обломал веток, чтоб зайцы не обгрызли
стволов...
- Оленька, я пойду накрою...
Вера Васильевна идет с Варварой Павловной.
- А я пройдусь со Славой по саду...
Вот у кого Славушка хотел бы учиться, Ольга Павловна все знает, но
ничему не учит, припомнит кстати, расскажет исподволь - и точно разбогател!
Рассказывает о яблонях, о скрещивании сортов, о перекрестном
опылении...
- Помните Алексея Павловича? Этот сад выращен его руками.
- Мама не рискнула выразить Варваре Павловне...
- И не надо...
- Но как это произошло? - осмеливается спросить Славушка.
- Вечером в деревню пришла какая-то воинская часть, на ночевку солдаты
расположились и в избах, и в школе, и в помещичьем доме, порядка ради
заглянули в подвал, забрали, естественно, оставшиеся яблоки, похвалили нас:
"Правильно поступаете, обучаете народ". Расспрашивали Алексея Павловича,
почему школа называется "Светлана", рассматривали книги: "Молодец, папаш,
сколько перечитал". Утром собрались выступать, но кто-то в деревне назвал
Алексея Павловича бароном, привыкли ведь, всегда звали бароном, а тут
кто-то: "Как барон?" - "Барон!" - "Настоящий барон?!" Вернулись обратно в
дом. "Папаш, ты барон?" - "Барон". - "Что ж ты молчишь, в таком разе,
извини, должны мы тебя взять, мы баронов истребляем по всей планете,
собирайся, папаш, совесть не позволяет тебя оставить". Алексей Павлович
надел бекешу: "Что поделаешь, Варенька..." Солдаты спешили, вывели за
околицу и расстреляли, утром кто-то пошел искать корову, а он тут же, за
деревней, в логу...
Ольга Павловна помолчала.
- Кто остался жив, будет в этом году с яблоками.
Спросила Славу, кем он собирается стать, и он неожиданно для себя
признался, что мечтает о политической деятельности.
Ольга Павловна с состраданием посмотрела на мальчика:
- Как вы будете раскаиваться...
Слава сразу вспомнил, что у него в Козловке дела, неловко извинился,
перемахнул через канаву, сад не огорожен, козловские помещики не слишком
охраняли свои яблоки, и побежал в деревню.
Катю он застал за шитьем.
- Готовишь приданое? - пошутил Славушка. - Замуж собираешься?
- Нет, я не скоро выйду, - ответила Катя. - У меня другой план.
- А в секретари ячейки пойдешь?
- На лето, а осенью учиться.
- Так учти, Катя, - сказал Славушка. - Волкомол считает, что именно
тебе быть в Козловке секретарем.
Он еще поболтал с Катей и побежал обратно.
Варвара Павловна и Вера Васильевна пили чай...
Незаметно стемнело, баронессы заахали: "Как же вы поедете?" - "Какие-то
пять верст, - сказал Славушка, - Орленок домчит... - хотел сказать "за
полчаса", но не решился, "за час" тоже не решился. - Часа за полтора, -
сказал и пошел запрягать мерина.
Ольга Павловна вынесла обвязанный бечевкою пакет.
- Это из книг, что особенно любил Алексей Павлович...
Славушка небрежно сунул пакет в саквояж, лишь много позже оценит он
этот дар, "Опыты" Монтеня, первое русское издание 1762 года.
Старухи расцеловались с гостьей, Славушка тряхнул вожжами, Орленок даже
припустился рысцой.
Но едва выехали на дорогу, как очутились в кромешной тьме, ночь как
осенью в октябре, небо затянуло облаками, ни звездочки, ни просвета. Дорога
шла под уклон, Орленок шагал, как в дни молодости, даже вдруг заржал, точно
подбадривал себя, дрожки покатились быстрее.
- Ты не очень спеши, - сказала Вера Васильевна сыну, - в такой тьме
лучше не торопиться.
Колеса совсем утонули в пыли. В лицо повеяло полевой свежестью,
потянуло ночным холодком. Славушка снял курточку:
- Накинь, мама.
Орленок пошел что-то слишком осторожно и вдруг стал.
- Ну чего ты?.. Пошел, пошел! - Стоит как вкопанный. - Что тебе там
попритчилось? - Славушка отдал вожжи матери, соскочил с дрожек, наклонился,
- не по дороге ехали, по траве, вправо - трава, влево - трава, где-то мерин
свернул с дороги. Поехали обратно. Стало совсем холодно. - Да иди ты, черт!
- Слава, не ругайся...
Он не ругался бы, если бы не так холодно. Оглянулся, мать сжалась в
комочек. Ужасно жалко маму. Если бы этот росинант не сбился с дороги, сейчас
подъезжали бы к Успенскому. Колеса как-то необычно зашуршали. Славушка
соскочил, пошарил рукой, чуть не обрезался. Осока. Хоть бы луна выглянула,
надо ж таким облакам... Откуда здесь взяться осоке? Не растет по дороге в
Козловку осока. Сбились где-то с дороги. Перед Славушкой крутой склон,
поросший травой, не столько видит глазами, сколько ощущает ногами, понимает,
забились в какую-то лощину. Орленок стоит, точно уперся во что-то.
- Что делать? - дрожащим голосом спросил Славушка.
- Дождемся утра...
Славушка ослабил подпругу, хотел распустить хомут, тот и сам
расхомутился, развязался ремень, пусть пока щиплет траву, сел обратно на
дрожки, придвинулся к матери. До чего все-таки с ней спокойней! Прижался.
- Ты положи мне голову на колени...
- Ну зачем? - И тут же положил. До чего тепло, пахнет маминым теплом,
которого потом так не будет хватать в жизни, и ничего не надо: ни Козловки,
ни Успенского. Тихо, одни, снова он на руках у мамы...
Славушка проснулся от холода. Все было серо-жемчужного цвета: и небо, и
трава, и мамино лицо, и туман, уползающий в глубь лощины. Наступало утро, но
страшно было оторваться от мамы. Он преодолел этот страх, самый сладкий
страх в жизни, страх утраты любимого существа. Они оказались в узкой лощине,
сплошь поросшей травой. Лощина сворачивала под углом, у поворота рос камыш.
Там, должно быть, начиналось болото. Всходило солнце, и трава сразу
сделалась почти черной, а облака в небе зелеными, точно вобрали в себя все
оттенки травы, лишь по самому краю лощины брезжил нежный розовый свет, и
неожиданно, - Славушка так и не понял, стояла она там или только что
появилась, - в камышах показалась птица, тонкошеяя, с длинным острым клювом,
жемчужно-серая. Славушка никогда еще не видал живых цапель, может быть, и
видел в зоопарке, но не помнил. Цапля была так необыкновенна, что Славушка
забыл и холодную ночь, и страх. Цапля повернулась к мальчику, вытянула
голову, встала на одну ногу. Всем существом мальчик вобрал в себя это чудо:
зеленые облака, розовое сияние и жемчужно-серую птицу может быть, он и на
свет появился только ради того, чтобы пережить это мгновение.
48
С самого утра все в хлопотах - и Елфимов, и Кобзев, и Слава, и
Терешкин. Все сбились с ног, все делали сами: подмели зал, убрали ветками
берез, как на троицу, расставили скамейки, на сцене повесили самый красивый
задник с изображением летнего леса, взгромоздили самый большой стол, накрыли
плюшевой алой портьерой.
...Но придет ли кто? Не повторится ли то, что уже случилось? Я да ты,
да мы с тобой...
- Ну, кажется, все...
Английские кабинетные часы в библиотеке отзвонили десять часов:
конференция молодежи Успенской волости должна открыться в полдень.
Откроется ли?
Слава постоял на сцене, осмотрел зал, спрыгнул вниз... Все в порядке!
Подозвали Колю Угримова.
- Ну как?
Херберт Фрэнк
Гуревич Георгий
Журавлев Владимир
Суворов Виктор
Круз Андрей
Шилова Юлия