Чтение 66–й страницы книги ~Дело Локвудов~

Агнесса объявила, что хочет есть.

- Да и ты, должно быть, голоден. Весь день почти ничего не ел.

- Выпьем шампанского?

- Может, не будем, а? Неприятно мне это вино. Ничего я не хочу, разве
что яичницу и чай.

- Хорошо. Яичницу на двоих. Чайник. Кофейник. И бокал шампанского.

- Очень хорошо, сэр, - сказал официант. - Минут через двадцать, сэр?

Агнесса распаковала вещи, повесила одежду в платяной шкаф, а все
остальное разложила по ящикам, подошла к окну и посмотрела на полуночную
жизнь Геральд-сквер. Больше заняться было нечем, а ужин еще не принесли.
Она сняла жакет и осталась только в блузке и юбке.

- Ну скажи что-нибудь, - попросила она мужа.

- Что бы ты хотела от меня услышать?

- Обычно мы с тобой болтаем - не остановишь.

- Обычно - да, но сейчас другая обстановка.

- Поэтому я и хочу, чтобы ты поговорил со мной.

- Она ведь и на меня действует, Агнесса. Обстановка-то.

- Ах, да. Об этом я не подумала. Не ставила себя на твое место.
Эгоистично с моей стороны. Но я рада, что и ты волнуешься. Кое-что матери
объясняют дочерям, но мне не приходилось слышать, чтобы они учили, как
поддерживать разговор в первую брачную ночь.

- Для разговоров у нас еще будет достаточно времени.

- Все равно мне хочется поговорить. Хоть пять минут.

- Ты уже говоришь. Продолжай.

- Но ты мне не помогаешь. А вот и ужин.

Тактичный официант принес не один, а два бокала шампанского. Когда он
вышел, Джордж Локвуд поднял свой бокал.

- За тебя, Агнесса. Надеюсь, ты будешь счастлива.

- Конечно, буду, Джордж. Что-то свело же нас с тобой. Что именно, я не
совсем понимаю, но оно есть. - Они чокнулись, отпили из бокалов и сели -
впервые в их супружеской жизни - за общий стол.

- Не так уж я и голодна, как думала, - вдруг сказала Агнесса. Она
встала и ушла в спальню, закрыв за собой дверь.

Минут через пятнадцать - двадцать он тоже встал и открыл дверь. В
спальне было темно, Агнесса лежала в постели.

- Ты не спишь? - спросил он.

- Господи, он еще спрашивает. Разве можно заснуть в таком состоянии?

Он разделся и лег рядом с ней на кровать. Агнесса лежала совершенно
нагая. Он целый год не прикасался к женскому телу и теперь с жадным
нетерпением принялся гладить ее, и она обняла его за шею. Щекой он ощутил
ее неподатливую, почти мальчишескую грудь. А он так долго жаждал женщины!
Когда он овладел ею, она вся отдалась своей страсти, испытывая наслаждение
и боль одновременно. Потом он обмяк, а она долго не могла понять, что уже
все. За это время они не проронили ни звука. Она заговорила первой:

- Ты научишь меня, да?

- Да, - ответил он, хотя знал, что вряд ли сможет научить ее быть
такой, как Лали Фенстермахер.

Когда умер Том Уинн - это случилось через год после замужества Агнессы
Локвуд и через пять месяцев после ее первого выкидыша, - она унаследовала
сто тысяч долларов, которыми могла распорядиться в любое время, и
пятьдесят тысяч - на воспитание детей, если они у нее будут; если же в
течение десяти лет у нее не сохранится ни одного ребенка, то и эти
пятьдесят тысяч станут ее собственностью. Деньги небольшие по сравнению с
личным состоянием Джорджа и с тем, что сулило ему наследство от отца, но
все же это был ее собственный капитал. Деньги на детей лежали в одном из
банков Уилкс-Барре, в семидесяти милях от Шведской Гавани, а сто тысяч
долларов были вложены в акции и другие ценные бумаги угольной компании
Уиннов. Обратить их в деньги она могла, лишь предложив их сначала той же
угольной компании.

- А хорошо чувствовать себя независимой, правда? - спросил Джордж.

- О да, - согласилась Агнесса. - Теперь мне не надо постоянно просить у
тебя денег.

- Не замечал, чтобы ты просила их у меня "постоянно.

- Всякий раз, когда нужны деньги.

- Разве я отказывал тебе когда-нибудь? Или не доверял?

- Нет, ты очень щедр. Но я всегда должна была просить. Ну а теперь у
меня есть немного своих, так что если я куплю тебе что-нибудь, то уже не
за твой счет. Все-таки приятно сознавать, Джордж, что и сама можешь
кому-то что-то дать.

- Да. Но со временем это становится несколько утомительным - все давать
и давать. Сама убедишься.

- Ну что ж, отныне ты будешь не только давать, но и получать.

- Можешь поверить, что мне это будет в новинку.

- Что касается меня, то я никогда не могла давать столько, сколько
хотела.

- Ты же никогда не жила в бедности, Агнесса.

- В бедности - нет, но денег нам всегда не хватало. За квартиру мы не
платили и товары брали оптом в магазине компании. По железной дороге
ездили бесплатно. Но у отца всегда было мало наличных денег, а маминым
родным приходилось беречь каждое пенни.

- Зато теперь твой отец обеспечен. Как он намерен распорядиться своими
ста тысячами долларов?

- Сначала свозит маму в Египет. Потом сядет писать книгу.

- О Египте?

- О нет. Нечто вроде истории семейства Уиннов в Соединенных Штатах, но
главным образом о Томе Уинне. Он там расскажет о реках и лесах, по которым
любит бродить. Он никогда не собирался сидеть взаперти в конторе.

- Не знаю, найдутся ли желающие купить книгу о Томе Уинне и о лесах. О
своем деде я бы почитал книгу, а о Томе Уинне - нет. Если, конечно, твой
отец не предполагает раскрыть какие-нибудь семейные тайны. Но, зная его, я
этого не допускаю.

- Ты всегда почему-то считал, что дядя Том скрывает какие-то преступные
тайны.

- Я убежден, что любой человек, у которого больше пяти тысяч долларов,
скрывает преступные тайны.

- А на семью Локвудов это распространяется?

- Еще бы. В первую очередь.

- Но ты же честный человек. И твой отец - тоже.

- Пока не доказано обратное.

- Джордж, почему ты всегда становишься в позу этакого полумошенника?

- Это не поза, Агнесса.

- Мне кажется, ты хочешь быть таким, как твой, отец.

- Уж не считаешь ли ты моего отца мошенником или полумошенником?

- Он гораздо больше похож на мошенника, чем ты. Несмотря на свой
возраст и на то, что он мой свекор, он иногда смотрит на меня так, что мне
кажется, будто он меня раздевает.

- А когда я на тебя смотрю, тебе этого не кажется?

- Ты - другое дело. Стоит тебе лишь попросить... Да и просить не надо.
Мы с тобой муж и жена, и, значит, между нами существуют эти отношения.
Определенные отношения. А твой отец мне свекор, и подобные мысли ему не к
лицу.

- Не повесишь же ты человека за его мысли.

- За мысли - нет.

- Ты сказала это таким тоном... Разве было что-нибудь, кроме мыслей?

- Со мной не было.

- А тогда с кем еще? С кем-нибудь конкретным?

- Возможно, это было только раз.

- Да неужели? Что же именно?

- То, что я видела. В прошлую пятницу. Он сидел в летнем доме, в своей
качалке, а рядом с ним - дама, в она гладила его.

- Что за дама?

- Я ее не знаю. Прежде ни разу не встречала.

- Ну и ну! Прямо так - сидела и гладила? А ты где была?

- Стояла в оконной нише. На втором этаже. Я не знала, что он ждал
гостей, и удивилась, заметив, что у него кто-то есть.

- И больше ничего не было?

- Это все, что я видела. Я наблюдала эту сцену минут пять, не меньше.
Она его гладила, не прерывая беседы.

- А он что делал?

- Ничего, сидел - и все. Женщина была немолодая, но элегантно одетая.
Возможно, они давние знакомые, только я никогда не видела, чтобы немолодые
люди так себя вели.

- Да и я тоже.

- Я просто была потрясена. Немолодые люди, разговаривают, смеются, и
при этом она его гладит.

- Интересно, кто это мог быть. Но вряд ли я узнаю. Если, конечно, она
не придет к нам опять. Ты ее признаешь, если встретишь во второй раз?

- Думаю, да.

- Мой отец - старый плут, причем без всяких "полу".

- И ты этому ужасно рад. Гордишься им... Несолидно это - сидеть в
качалке и чтоб какая-то женщина тебя гладила.

- Может быть, и несолидно, а все же молодец старик, что у него еще есть
искра. Хотел бы я быть таким в его возрасте.

- А сколько ему лет?

- Около шестидесяти, по-моему. Родители ведь никогда не говорят,
сколько им лет.

- Когда мне будет шестьдесят, я уж как-нибудь постараюсь быть
посдержаннее. И как отнесутся к этому мужчины, мне безразлично.