снизу на них повеяло холодным и затхлым воздухом, вековой сыростью. Луч
света позволял разглядеть стертые ступени, пятна на сводах. Лестница
привела их к узкому коридору, вход туда был забран ржавой решеткой. Рошфор
на миг осветил круглую яму слева.
Через этот колодец трупы спускали в Луару. Именно здесь сидел Франсуа Вийон.
и склонным к дидактике. Правда, Корсо не смог с ходу решить, ухудшало это
его собственное положение или улучшало; к тому же теперь его занимала
совсем иная мысль. Она засела у него в голове в тот самый миг, когда они
ступили в коридор. Ведь финал-то все равно один: проигравших - в реку...
Надо заметить, что шутка не очень его развеселила.
вода. Вдруг в конце галереи блеснули глаза крысы, но она тотчас с писком
растворилась во мраке. Затем проход расширился и превратился в круглый зал,
где потолок поддерживался стрельчатыми нервюрами, а в самом центре - мощной
колонной.
словоохотливым. Он поводил лучом по сторонам. - Двенадцатый век. Во время
осады замка здесь прятались женщины и дети.
сведения, полученные от необычного чичероне; он был сосредоточен на другом
и с напряжением ожидал удобного момента, чтобы исполнить задуманное. Теперь
они поднимались по винтовой лестнице, и узкие окошки пропускали полосы
света при вспышках молний, а также шум бури, все еще гулявшей за толстыми
стенами.
Корсо и теперь находился чуть ниже; луч его фонаря освещал ступени под
ногами Корсо. Рошфор говорил мирным тоном: - Вот-вот наступит развязка этой
истории, и я должен сказать вам одну вещь: свою работу вы выполнили очень
хорошо. И главное тому доказательство - ваше появление здесь... Надеюсь, вы
не таите на меня зла за то, что случилось на берегу Сены и в отеле
"Крийон". Издержки профессии.
имело значения. Потому что в тот самый миг Корсо приостановился и обернулся
к Рошфору, словно хотел что-то ответить или, наоборот, спросить. Движение
было вполне естественным, в нем не таилось ничего подозрительного, хотя
Рошфор, собственно, и не успел бы его предупредить. Видимо, поэтому он не
среагировал должным образом, когда Корсо, продолжая начатый поворот,
обрушился на него, постаравшись не дать увлечь себя вниз. Рошфор не смог
устоять на ногах; ступени были узкими, стена гладкой, ухватиться было не за
что, к тому же он не ожидал нападения. Фонарь чудом остался цел и, катясь
вниз по лестнице, осветил отдельные сцены: Рошфор с выпученными от
изумления глазами, Рошфор летит вверх тормашками, хватаясь за пустоту,
Рошфор, исчезающий за поворотом винтовой лестницы, шляпа Рошфора катится по
ступеням и вдруг замирает на одной из них... Наконец где-то внизу раздался
глухой удар - "крак-к-к!". Или "пуф"... И Корсо, который застыл, раскинув
руки и ноги и прижавшись к стене, чтобы не последовать за врагом и не
повторить неприятное путешествие, вдруг опять обрел подвижность. Сердце у
него бешено колотилось, когда он, перепрыгивая через ступеньки, мчался
вниз. На бегу он схватил с пола фонарь и несколько секунд спустя добрался
до подножия лестницы, где, сжавшись в комок, лежал едва живой Рошфор.
на собственное лицо, чтобы враг мог увидеть с пола его дружелюбную улыбку.
голова, мотнувшись, с глухим треском ударилась о самую нижнюю ступеньку. Он
поднял было ногу, чтобы нанести второй удар - для страховки, но, глянув
вниз, понял, что нужды в этом нет: Рошфор лежал с открытым ртом, и из уха у
него текла струйка крови. Корсо наклонился, чтобы проверить, дышит ли тот,
и убедился, что да, дышит, после чего распахнул его дождевик и принялся
обыскивать карманы, забрав оттуда нож, бумажник с деньгами и документы,
свидетельствующие о французском гражданстве. Папку с рукописью Дюма Корсо
убрал под свой плащ - и для надежности даже сунул под брючный ремень. Затем
направил луч фонаря на винтовую лестницу и снова поднялся - на сей раз до
самого верха. Там находилась небольшая площадка, на ней - железная дверь,
украшенная гвоздями с шестиугольными шляпками; из-под двери пробивалась
тонкая полоска света. Корсо постоял перед дверью - полминуты, не более,
только чтобы отдышаться и приглушить удары сердца. За дверью крылась
разгадка тайны, и он хотел шагнуть ей навстречу, полностью овладев собой, -
и пусть в одной руке у него будет фонарь, а в другой нож Рошфора, который
Корсо тотчас раскрыл с угрожающим механическим щелчком.
глаза, сверкающие убийственным пламенем, - таким я увидел Корсо, когда он
переступил порог библиотеки.
розы" (1980).
обед не трех своих друзей, а только Атоса: "С тех пор как я дружу с вами, -
сказал д'Артаньян, - я еще ни разу не расплачивался в трактирах. Портос
платил часто, Арамис иногда, и почти всегда после десерта вынимали кошелек
вы. Теперь я богат и хочу попробовать, приятно ли платить" ("Виконт де
Бражелон". Часть I, гл. XXXVII).
писательницы Луизы Мэй Олкотт (1832-1888).
находящееся на небе жилище павших в бою храбрых воинов, где они пребывают в
веселии и довольстве.
и непреклонностью; есть версия, что это он расстриг Вийона.
реминисценция из Библии (Иов, 19, 21), первая строка "Послания к его
друзьям" Франсуа Вийона (1431-после 1463). Послание было, вероятно,
написано во время пребывания в епископальной тюрьме города Менга (Вийон был
посажен в темное подземелье).
остался верен старому принципу: во всякого рода таинственных историях
читатель должен располагать той же информацией, что и главный герой.
Поэтому я постарался увидеть события глазами Лукаса Корсо и сделал
исключение лишь в двух случаях: сам я вышел на сцену только в первой и
пятой главе этой книги - иначе никак не получалось. В тех эпизодах - и
точно так же я намерен поступить теперь, в третий, и последний, раз, - я
для большей связности использовал первое лицо; ведь нелепо цитировать себя
самого, называя при этом "он", - рекламный трюк, который, правда, неплохо
поработал на имидж Гая Юлия Цезаря во время военной кампании в Галлии; но в
моем случае такой прием выглядел бы - и не без основания - пустым
педантизмом. Есть и еще одна причина, на посторонний взгляд, может, и
странная: рассказывать историю так, как это делал доктор Шеппард{2} в
беседе с Пуаро, ход, по-моему, не столько остроумный - сейчас этот прием
используют все кому не лень, - сколько забавный. Ведь, в конце-то концов,
люди пишут ради развлечения, чтобы пережить новый опыт, чтобы покрасоваться
и полюбить себя еще больше, а также чтобы завоевать любовь других. И у
меня, в общем-то, цели такие же. Как писал старина Эжен Сю, злодеи,
вырубленные, так сказать, из одного куска камня, явление очень редкое. Если
предположить - а такое предположение, наверно, грешило бы преувеличением, -
будто я на самом деле злодей.
в библиотеке, ожидая гостя, и вдруг увидел на пороге Корсо с ножом в руке и
со взором, пылающим праведным гневом. Я заметил, что он явился без
сопровождающих, и это меня встревожило, хотя я постарался сохранить на лице
приличную случаю маску невозмутимости. В остальном я хорошо продумал
эффект: полумрак библиотеки, свет канделябров, стоящих на столе, за которым
сижу я - с томом "Трех мушкетеров" в руках... И даже одет я был -
совершенно случайно, но как нельзя более кстати - в красную бархатную
куртку, которая напоминала пурпур кардинальского облачения.
Корсо - одного или с кем-то, а вот он никак не предполагал увидеть именно
меня; поэтому я и решил воспользоваться эффектом неожиданности. Но нож и
грозное выражение его лица мне не понравились. Поэтому я не стал тянуть с
объяснениями.
прервал чтение. - Вы смогли довести игру до конца.
от всей души наслаждался изумлением, застывшим у него на лице.
ловкость... Знаете, свобода действий в рамках неукоснительных правил
самоценна и щекочет нервы, радует возможностью поступать не так, как
принято в повседневной жизни... - Честно говоря, все это придумал не я, о
чем Корсо незачем было знать. - Устраивает вас такое определение?.. Ведь
сказано во второй книге Самуила: "Пусть явятся дети и играют пред нами..."
Дети живут игрой, и они - самые лучшие читатели: они все делают с
Эриксон Стивен
Шилова Юлия
Сертаков Виталий
Херберт Фрэнк
Лукин Евгений
Афанасьев Роман