мало понял из песни моей? В тебе очень мало от духа чародея".
от себя; ну что ж! Но вы, остальные, что вижу я? Вы все сидите
еще с похотливыми глазами --
мне похожими на тех, кто долго смотрел на развратных женщин,
нагих и танцующих: ваши души сами начали танцевать!
называет своим злым духом обмана и чар, -- мы, конечно, должны
быть различны.
прежде чем Заратустра вернулся в пещеру свою, достаточно, чтобы
знать, что мы различны.
Ибо я ищу побольше устойчивости, потому и пришел я к
Заратустре. Ибо он самая крепкая башня и воля --
Но когда я вижу глаза ваши, какие вот сейчас у вас, я скорее
поверил бы, что вы ищете побольше неустойчивости,
землетрясения. Вы хотите, так кажется мне, простите
предположение мое, о высшие люди, --
мне наибольший страх, жизни диких зверей, хотите лесов,
пещер, горных стремнин и непроходимых ущелий.
больше всего, а те, что отвращают вас в сторону от всех дорог,
совратители. Но если такое желание истинно в вас,
все-таки оно кажется мне невозможным.
страхом объясняется все, наследственный грех и наследственная
добродетель. Из страха выросла и моя добродетель, она
называется: наука.
всего воспитывается в человеке, включая и страх перед тем
животным, которого человек прячет и страшится в себе самом. --
Заратустра называет его "внутренней скотиной".
одухотворенным, -- нынче, сдается мне, называется: наука".
вернулся в пещеру свою и слышал последние слова и угадал смысл
их, кинул совестливому горсть роз и смеялся над "истинами" его.
"Как! -- воскликнул он. -- Что слышал я только что? Поистине,
кажется мне, что или ты глупец, или я сам, -- и твою "истину"
мигом поставлю я вверх ногами.
приключений, любовь к неизвестному, к тому, на что никто еще не
отважился, -- мужеством кажется мне вся предшествующая
история человека.
отнял у них все добродетели их: только этим путем стал он --
человеком.
духовным, это мужество человеческое, с орлиными крыльями и
змеиною мудростью: это мужество, сдается мне, называется
теперь..."
собравшиеся и громко рассмеялись; но от них поднялось как бы
тяжелое облако. Чародей также засмеялся и сказал с лукавым
видом: "Ну что ж! Он ушел, мой злой дух!
что он обманщик, дух лжи и обмана?
ответствен за козни его! Разве я создал его и мир?
Заратустра смотрит уже сердито -- взгляните же на него! он
сердится на меня, --
любить и хвалить, он не может долго жить, не делая этих
глупостей.
лучше всех, кого только я видел. Но за это он мстит -- друзьям
своим!"
ним; так что Заратустра стал обходить друзей своих, пожимая им
руки со злобой и любовью, -- как тот, кому у каждого нужно
испросить прощенья в чем-то и что-нибудь загладить. Но когда
подошел он к вратам пещеры своей, ему опять захотелось на
чистый воздух и к зверям своим -- и он уже собрался ускользнуть
к ним.
Заратустры. -- Останься с нами, -- иначе прежняя, удушливая
тоска опять овладеет нами.
худшим, что было у него, и смотри, добрый благочестивый папа
сидит уже со слезами на глазах и готов плыть по морю тоски.
мину: ибо этому научились они у всех нас сегодня лучше
всего! Но не будь свидетелей, держу пари, и у них опять
началась бы скверная игра, --
заволоченного неба, украденных солнц, завывающих осенних
ветров, --
у нас, Заратустра! Здесь много скрытой нищеты, которая хочет
говорить, много сумрака, много туч, много удушливого воздуха!
изречениями -- не допускай же, чтобы нами, на десерт, опять
овладели изнеженные женские духи!
Находил ли я когда-нибудь на земле такой чистый воздух, как у
тебя в пещере твоей?
и оценивать разный воздух, -- но только у тебя испытывают
ноздри мои величайшую радость!
воспоминание! Прости мне одну старую застольную песнь, которую
я некогда сложил среди дочерей пустыни.
там был я всего дальше от старой Европы, покрытой тучами, сырой
и тоскливой!
лазоревыми небесами, над которыми не висели ни облака, ни
мысли.
глубокие, но без мыслей, как маленькие тайны, как украшенные
лентами загадки, как десертные орехи, --
легко разгадывались, -- в честь этих девушек сочинил я тогда
свой застольный псалом".
прежде чем кто-либо успел ответить ему, он уже схватил арфу
старого чародея и, скрестив ноги, оглянулся вокруг, спокойный и
мудрый; затем он медленно, испытующе потянул воздух ноздрями,
как тот, кто в новых странах пробует новый чужой воздух. Потом
он запел с каким-то завываньем.
пустыню носит.