осел, которому не терпелось запрятать свои сокровища так глубоко, чтобы их
никто не смог достать. Единственно, что занимало мою голову, так это то,
почему десятки самолетов и вертолетов, пролетавших над Сан-Фернандо, не
замечали этой дыры с воздуха, и почему никто из вертолетчиков не догадался
приземлиться и посмотреть, что внутри этой дыры. Тогда бы мне не пришлось
лезть в колодец, поскольку он давно бы стал туристической
достопримечательностью под названием "Пещера Эванса". По колодцу пустили бы
скоростной лифт или пробили снизу горизонтальный туннель, после чего каждый
желающий мог бы в сопровождении толкового гида за какие-нибудь пять долларов
побывать в пещере и убедиться, что никаких сокровищ в пещере давно нет.
Конечно, там поместили бы бочку с порохом, пиратское знамя, пару ржавых
сабель и пластиковый скелет с аккуратно просверленной в черепе дыркой.
Впрочем, это могло случиться только в том случае, если бы к этому времени
правительства Хайди и Гран-Кальмаро смогли разобраться, кому принадлежит
этот каменный крендель.
фонариком.
которые сохраняла моя память, я обнял трос ногами и стал не спеша скользить
по нему вниз. Для страховки я обвязал нижний конец троса вокруг пояса. В
крайнем случае, я мог повиснуть в этой петле, словно елочная игрушка, и,
уперевшись ногами в стены, смог бы подняться до трапа.
Сверху мигнул слабенький свет - Марсела была пунктуальна. Радио сказало:
фонариком нижнюю часть колодца. Дно его было засыпано гравием, но в самом
низу, в боку колодца виднелся полукруглый, очень узкий лаз из тех, что
спелеологи называют "шкуродерами". Я присел на корточки и заглянул в лаз,
посветив вперед фонариком. Ничего хорошего этот лаз не обещал. Впереди он
заметно сужался, к тому же сверху нависали очень острые и, как мне казалось,
не слишком надежные камни. Если бы одному из них вздумалось опуститься мне
на голову, я даже не успел бы ощутить, как мой череп вместе со шлемом и
фонарем превращается в плоскую лепешку. Но это был бы еще лучший исход. Хуже
получилось бы, если б камень прилег мне на спину, переломав позвоночник и
ребра, но дав возможность сердцу еще немного потрепыхаться, а нервам -
донести до мозга всю боль и весь ужас моего положения... Нет, лезть в эту
дыру я не хотел.
хлестал ливень. Но вряд ли здесь, на глубине в полтораста футов, вода так
быстро успела высохнуть. Лило почти сутки, тут, пожалуй, должно было
набраться несколько тонн дождевой воды. И куда же она делась? Я поскреб
гравий и обнаружил, что на дне его совсем немного - слой дюймов пять, не
больше, а дальше - монолитная коренная порода. Нет, вода ушла отсюда именно
в боковую дыру... А раз так, то очень может быть, что откуда-то она вытекает
на поверхность... Или, скажем, в океан...
что-то укрепило мой дух, но я все-таки полез в дыру. Фонарь пришлось снять
со шлема и держать в руке. Как выяснилось, ход был не прямой, а извилистый,
и именно поэтому поначалу казался сужающимся. На самом деле, он почти на
всем протяжении был примерно одного диаметра. Кое-где на стене можно было
заметить следы ударов каким-то стальным орудием - то ли ломиком, то ли
каким-то шахтерским орудием вроде тех, какими пользовались углекопы в начале
века. Но мне уже было ясно, что и колодец, и подземный ход были пробиты
водой, а люди только расширили их для своих надобностей.
чувствовался уклон, я полз вниз головой по сырой, мелкообкатанной гальке.
Впрочем, чем круче становился уклон, тем меньше было неровностей и отдельных
камешков, а пол лаза ощущался все более гладким и скользким. Вполне могло
оказаться, что где-нибудь уклон станет слишком крутым, я начну скользить по
нему и долбанусь головой о что-нибудь достаточно крепкое. Однако вскоре я
смог сесть - до того расширился ход, а впереди, как я убедился, посветив
фонариком, можно было идти пригнувшись. Так я и сделал. Пройдя ярдов
двадцать, я смог распрямиться. По полу журчал ручеек - вода сочилась из
многочисленных трещин, и здесь вполне мог произойти обвал, чего мне,
конечно, очень не хотелось. Здесь было нечто вроде естественного коллектора,
многочисленные ручейки отовсюду сливались в один. Ручеек нес с собой песок и
мелкие камешки, но лежали здесь и вполне объемистые булыжники. Наверно,
когда сюда низвергался ливень, то по этой на первый взгляд безобидной трубе
вряд ли можно было идти так спокойно. Скорее всего на конечный пункт, попади
я в этот поток, прибыло бы бездыханное месиво, размолотое камнями и водой.
его пока ничем не угрожало. Уклон достиг градусов тридцати, и я шел теперь,
цепляясь за стены, а фонарь опять прикрепил к шлему.
по крутизне. Песок и галька сыпались из-под сапог, а плескучая вода ручья
била по моим ногам с довольно заметной силой. Мне бы очень не хотелось,
чтобы в конечном итоге этот спуск перешел в такой же колодец, как тот, по
которому я сюда добирался. Веревки и вертолетного трапа у меня тут не
имелось... А уклон уже дошел до сорока пяти градусов, я уже не шел, а
потихоньку слезал с горки, ручей же поливал меня брызгами со всех сторон.
Хорошо, что комбинезон, рассчитанный на океанское купание, был непромокаемый
и имел капюшон-подшлемник. В нем я чувствовал себя почти так же, как в
гидрокостюме.
как вылезать обратно. Во-вторых, где-то впереди журчание ручейка переходило
в гул водопада, и можно было полететь вместе с этим водопадом в такие
тартарары, что меня и за тысячу лет не разыщут. Бывают ведь пещеры глубиной
чуть не в полторы - две мили! Черт ее знает, может, эта еще глубже! В конце
концов, неужели Эванс был таким идиотом, что спрятал свои сокровища, каковы
бы они ни были, в такой преисподней? И как они затаскивали сюда свои бочки
или сундуки с золотом?
Нет, это был не современный никелированный крюк-карабин, какими пользуются
альпинисты и спелеологи. Это был старинный, грубо кованный, ржавый,
вероятно, уже очень хрупкий крюк, который вбили лет триста назад. Веревка,
конечно, сгнила еще в позапрошлом столетии, но крюк уцелел. Другие уже давно
проржавели и рассыпались в труху, а от этого кое-что осталось. Значит,
когда-то у Эванса была проложена здесь более или менее оборудованная дорога,
и его матросы таскали сундуки и ящики, держась за протянутые вдоль стен
леера, а может, опускали их на веревках, используя крюки как блоки - кто их
знает! Так или иначе, у меня опять появился стимул идти дальше, хотя умный
человек, разумеется, прежде всего сообразил бы, что если пиратам были нужны
веревки, то и мне они рано или поздно понадобятся.
приплясывавшие вдоль каменной трубы струи ручейка сливались с тугим, мощным
водяным снопом, бившим откуда-то сверху, и с гулким грохотом вместе
уносились вниз. Водяная пыль засверкала радугой в лучах фонарика, казалось,
что стена воды перерубила ход наглухо.
какие-то странные выбоины, обнаружил, что это надпись, порядочно вымытая и
стертая, но тем не менее еще читабельная: "Дальше - смерть!" Даже если бы
Эванс не вырубил на стене барельеф в виде черепа и костей - я не художник,
но вырубил бы лучше! - то и в этом случае я бы ему поверил. Только круглый
идиот мог бы сунуться под многотонный удар струи водопада, которая к тому
же, поглотив ручей, устремлялась куда-то совершенно отвесно, обдавая потоком
ледяного воздуха и сырости. Туда, в эту пропасть, мне не хотелось
совершенно.
изощренным садистом, раз придумал, как через многие годы поиздеваться над
соискателями своего наследства. Я нашел место, где можно было присесть, не
боясь соскользнуть под водопад, достал из кармана полиэтиленовую упаковку с
уже знакомыми мне питательными кубиками и хорошим симпатичным
шоколадно-арахисовым батончиком и малость подкрепился. Назад надо было лезть
в гору, и это должно было потребовать гораздо больше сил. С удовольствием
смакуя сладости, я еще раз обвел взглядом перегородившую мне дорогу водяную
стену, пол пещеры. Что-то черное, которое я принял было за камень, попав под
луч света, стремительно рванулось к водопаду. Это была здоровенная крыса! Но
вот что удивительно: крыса не просто сдуру прыгнула в поток, а аккуратненько
пробежав по краю пропасти, скакнула на совсем незаметный уступ слева от
водопада и исчезла где-то за водяной стеной!
был слететь в пропасть и найти там свой бесславный конец. Не знаю, с чего бы
Господь так расщедрился, но милосердие его на сей раз не знало границ.
сделал шаг влево. Если бы я посмотрел, куда ставлю ногу, то есть чуть-чуть
нагнул голову, то край водяной стены задел бы меня и сшиб в пропасть. Но не
посмотрев, куда я ставлю ногу, я тоже был не гарантирован от падения. Тем не
менее мой каблук все-таки нащупал уступ, и я смог даже перетащить на этот
уступ вторую ногу, а затем - это было уже совсем безумие! - боком вперед
прыгнул туда, где исчезла крыса...
переносном смысле. Напротив, я твердо встал на две ноги и лишь после этого
рискнул открыть глаза. Справа от меня водяная стена низвергалась из узкой -
Корнев Павел
Трубников Александр
Березин Федор
Посняков Андрей
Суворов Виктор
Перумов Ник