Чтение 66–й страницы книги ~Кольцо великого магистра~

он откинул и эту мысль.

- Не прощу Дмитрия! Прощу, когда голову срублю, - повторял вслух
Ягайла, моргая красными, воспаленными веками.

Много передумал великий князь. Он прикидывал и так, и сяк, но во всем
выходили препятствия.

Если бы Ягайла позвал на совет мать, своих братьев и ближних бояр, то
уж наверно они нашли бы способ, как уладить дело. Но недаром говорили про
него: горд, самолюбив и любит превозноситься. Если Ягайла в чем-нибудь
ошибался, трудно было привести его к уразумению ошибки. Великий князь
никого не пожелал видеть. Даже брат Скиргайла, подосланный княгиней
Улианой, не мог к нему проникнуть.

Вечером, когда в замке зажгли свечи, Ягайла вспомнил свой разговор в
охотничьем домике с францисканцем, и перед глазами возник одноглазый монах
в коричневой сутане. Великий князь услышал его голос: <Ваше величество,
король Польши и Литвы>.

Мрачная улыбка наползла на его лицо.

<Если только одноглазый не солгал, я не стану отказываться от
польской короны. Посмотрим, московский князь Дмитрий, как ты будешь
разговаривать с польским королем. В борьбе надо быть и львом, и лисицей>,
- подумал Ягайла, и будущее, только что представлявшееся ему грозным и
смутным, стало вдруг славным и благополучным.

Недаром говорят, что иногда важные решения владык зависят от
случайных и неуловимых причин.

Словно примериваясь, Ягайла перекрестился, как католик, - ладонью, с
левого на правое плечо - и велел позвать боярина Лютовера.

Если литовский князь принял решение, отговорить его было невозможно.
Всякий инакодумающий становился его врагом.

Черные быстрые глазки князя долго ощупывали Лютовера.

- Я всегда верил тебе, Лютовер, - сказал он ласково, - прости, я
погорячился. - Князь притронулся пальцем к кровавому рубцу на лице
боярина, погладил ему щеку.

- У меня нет обиды на тебя, княже и господине, - ответил Лютовер,
склонив голову. - Я всегда с тобой и за тебя.

<Итак, решение принято>, - подумал великий князь. Он задыхался.
Кафтан взмок под мышками, пряди редких волос прилипли к уродливому черепу.

- Ты знаешь, где живут францисканские монахи? - хриплым, чужим
голосом спросил он.

- Знаю, княже и господине. На хорошем коне за час туда и сюда можно
обернуться.

- Монах там молодой, одноглазый, не знаю, как звать, носит черный
пластырь. Приведешь ко мне. Скажи, что великий литовский князь... - Ягайла
запнулся. - Нет, не говори ничего. Скачи о двух конях, один возьми для
монаха.

- Слушаюсь, княже и господине! - Лютовер поклонился в пояс и пошел к
двери.

Прислушиваясь, Ягайла стал неторопливо прохаживаться по горнице.

В замковой конюшне застоявшиеся жеребцы ржали и били тяжелыми
копытами... Зацокали лошадиные подковы по булыжникам двора. Ягайла
выглянул в окно. Лютовер в русской кольчуге и с золотой цепью на шее
выехал одвуконь из ворот замка. Его рыжие волосы развевались на ветру.

Великий князь приоткрыл дверь в смежную комнату.

- Никого ко мне не пускать, - строго сказал он телохранителям, -
никого... даже великую княгиню Улиану. А боярину Лютоверу с одноглазым
монахом разрешаю.

<Буду креститься в католики, - подумал князь, - приглашу крестным
отцом великого магистра Конрада Цольнера. Посмотрю тогда на него>. - И
Ягайла зло рассмеялся.

Закутанный в коричневую сутану, прискакал Андреус Василе,
францисканец с черным пластырем на глазу.

Узнавши, в чем дело, он побледнел, упал перед великим князем на
колени и стал целовать края его одежды.

- Ваше величество, - едва ворочая языком от радости, сказал он, -
сегодня я поскачу в Краков. Дело очень важное, боюсь, чтобы королеву не
просватали за кого-нибудь другого.

Ягайла испугался. Вдруг он действительно опоздал?

- Я скажу королевским советникам, что ваше высочество согласны
подарить Литву, Жмудь и все русские земли королеве Ядвиге в день свадьбы.

- Пусть так, - сказал Ягайла, - не надо терять времени.

Он привык обещать и не выполнять обещания, и всегда ему сходило с
рук. <Как-нибудь обойдется>, - подумал он. Позже, гораздо позже Ягайла
понял свою ошибку.

Францисканец поднялся с колен и, поклонившись до земли великому
князю, задом стал пятиться к двери.

- Нужна ли охрана? - спросил Ягайла.

- Мало кто решится поднять руку на слугу бога, - скромно сказал
Андреус Василе. - А вот если ваше величество соблаговолит дать трех
хороших лошадей...

Ягайла хлопнул в ладоши.

После разговора с монахом великий князь повеселел и приказал позвать
в свои покои любимую рабыню Сонку. Два года назад ее подарил посол хана
Тохтамыша. Рабыня была круглолица, с плоским носом и узкими косыми
глазами. В ее маленьких ушах покачивались рубиновые подвески.

До позднего вечера набеленная и нарумяненная Сонка развлекала князя
пением и танцами. Заснул он со спокойной совестью. Но когда отбивали
полночь в русских церквах, он внезапно проснулся.

<Но что скажет Витовт? - пронзила тревожная мысль. - Как я не подумал
об этом раньше?! Без согласия трокского князя невозможно получить польскую
корону. Ведь я обещал подарить королеве Ядвиге Литву и Жемайтию и в
придачу все русские княжества. Я не собираюсь спрашивать у русских
согласия, но Витовт!.. Он тотчас затеет войну. Последнее время он
притаился, затих, но как только узнает об отказе московского князя...>
Ягайле стало страшно. Кусая до крови губы, он лихорадочно старался найти
выход. И вдруг его осенило.

- Коней! - крикнул Ягайла не своим голосом. - Еду к Витовту.

В комнату ворвался боярин Лютовер. Он подумал, что великому князю
грозит опасность, что его убивают, душат. Узнав, в чем дело, стремянный
тотчас приказал конюшенным и помог князю одеться.

Горожане были разбужены среди ночи топотом лошадиных копыт. Литовский
князь с сотней лихих всадников промчался по Замковой улице. Коней не
жалели. На полпути, у походных княжеских конюшен, всадники остановились,
переменили лошадей и дальше скакали во весь опор. Лужи на дороге,
прихваченные ночным морозцем, трещали под копытами. Морды лошадей
покрылись инеем.

У каменного Перкуна литовский князь встретился с монахами. Они
скакали, нахлестывая лошадей. У одного из них в сутане было зашито письмо
к архиепископу Бодзенте. Сам Андреус Василе скакал в Краков. Он надеялся
увидеть архиепископа в польской столице. Ягайла не узнал одноглазого
монаха.

Наступило утро, когда отряд князя Ягайлы подъехал к воротам замка
своего двоюродного брата. Кони дрожали от усталости.

Князь Витовт был удивлен, но радушно принял гостей.

- Дорогой брат, - начал Ягайла прямой разговор, едва вошел в горницу
князя, - поляки мне отдают королевскую корону, если я женюсь на Ядвиге...

Витовт молчал, ожидая, что скажет еще великий князь.

- Ты хорошо понимаешь, мой брат, быть королем почетнее, чем даже
великим князем.

- В своей стране, может быть, и так, - ответил Витовт, - но быть
королем поляков?! - Голова его усиленно работала. Он нюхом почуял, что и
ему здесь будет чем поживиться.

- Поляки хотят, чтоб мы соединились с Польшей и были одним великим
королевством.

- Что ты говоришь, брат? - воскликнул Витовт бледнея. - Как можно
объединиться с поляками! У тебя не будет своей воли, ты будешь плясать под
дудку панов и ксендзов. Не знаю, что скажут русские, но я никогда не
соглашусь.

- А если ты станешь великим князем Литвы?

Витовт хотел возражать, но, услышав последние слова Ягайлы, остался с
открытым ртом.

- Великим князем Литвы? - не сразу отозвался он.

- Ты будешь подчиняться только мне, польскому королю. Остальное
останется по-старому. Ну, еще мы обратим в католичество литовцев и
жемайтов.

Ягайла не сказал, что и сам Витовт опять должен сделаться католиком.

- Так не будет, я не дам окрестить жемайтов, - спокойно сказал
Витовт.

Он думал, что Ягайла станет спорить, но великий князь сразу
согласился:

- Хорошо, жемайтов мы не тронем.

Витовт долго думал, крупные капли влаги выступили у него на лбу и
кончике носа.

Великий князь едва сдерживал нетерпение.

- Согласен, - вдруг сказал Витовт. - Согласен, если буду великим
князем Литвы.

- Мой дорогой брат, - воскликнул Ягайла, обнимая его, - я всегда
думал, что ты меня поддержишь! Мы отомстим московскому князю, пусть они
вместе с дочерью целуют татарские сапоги.

- Прежде всего мы разобьем немецких рыцарей и освободим пруссов, -
сказал Витовт.

Заручившись согласием трокского князя, Ягайла после хмельного
веселого пира покинул замок.