сделал неосторожное движение, ближайший негр замахнулся на него копьем. Сусанин
с разворота врезал ногой в черную костлявую грудь, от удара загудевшую, как
барабан, и - понеслось!
Скрунда оказали достойный отпор африканским агрессорам, не имевшим никакого
представления ни о рукопашном бое, ни даже об элементарной кулачной драке. С
соседями по саванне они сражались исключительно при помощи стрел и
копий-ассегаев, причем свято придерживались веками выработанных ритуалов и
правил. Мысль о том, что в стычке с врагом можно с успехом использовать руки и
ноги, еще не созрела в их неискушенных мозгах.
криками топталась на одном месте, и эти люди падали то все вместе, то
поочередно. Верка с булыжником в руке вилась вокруг и не упускала случая ткнуть
им кого-нибудь из чернокожих по темечку.
не отступали ни перед львами, ни перед носорогами. Среди них не было трусов.
Трус в саванне не доживает до возраста воина.
несколько чернокожих, видимо, поотставших в пути. По команде одного из них, чьи
волосы напоминали серый каракуль, вновь прибывшие прикрылись высокими овальными
щитами, выставили вперед копья и взяли кучу дерущихся в кольцо. Такая тактика
применялась в охоте на крупных зверей, к числу которых, по-видимому, были
отнесены и Скрунда с Сусаниным. С Веркой поступили как со злым, но неопасным
детенышем - древком копья сбили с ног и скрутили тетивой из бычьих жил.
неприятное, ноющее ощущение, как спицы в ось, со всех сторон уперлись в Скрунду
и Сусанина, потасовка прекратилась. Пять или шесть поверженных негров
копошились на земле, но это могло свидетельствовать лишь о переменчивости
военного счастья. Поле боя, трофеи (если таковыми можно было считать
кислородную подушку да фельдшерский чемодан) и пленные достались африканцам.
умом Скрунда. - Крестом и молитвой! Нельзя антрихристу поддаваться!
уладим! - предостерег Сусанин.
что копьеносцы не удержались на ногах.
Виждь наши нестерпимые печали! Вооружися на лукавого врага!
сделали свое кольцо на один шаг уже. Раздался омерзительный звук пронзаемой
человеческой плоти, а потом лязг железа - широкие и длинные наконечники
столкнулись друг с другом в теле Скрунды.
халате. Воины саванны, рожденные не для жизни, а для достойной смерти,
равнодушно взирали на свои жертвы. Один из них наступил ногой Верке на грудь и
занес над ней свой ассегай. Долго после этого она представляла свою гибель
именно так - черный, словно вырезанный из эбенового дерева человек,
непропорционально худой и мосластый, с налитыми кровью глазами, а в руках у
него, наконечником вниз, разящее копье.
воину за самоуправство, а для убедительности еще и огрел его по спине изогнутой
костяной дубинкой. Верку подняли и поставили, как чурку, в вертикальное
положение, но она тут же рухнула на прежнее место - ноги не держали.
плечо, и вся команда рысью тронулась обратно. По мере продвижения к реке отряд
пополнялся все новыми воинами. Каждый тащил какую-нибудь добычу: визгливого
подсвинка, абажур с шелковыми кистями, ковер, жестяной таз, лопату, даже
красное с золотой вышивкой знамя "Победителю социалистического соревнования",
явно похищенное из совхозной конторы. Пленников было немного - дебелая
продавщица из сельмага, поперек себя шире, да ничем не уступающая ей формами
бухгалтерша, с которой уже сорвали лифчик и блузку, однако оставили черные
сатиновые нарукавники.
воде так низко, что на середине реки Верке представилось сомнительное
удовольствие заглянуть прямо в глаза всплывшему поблизости крокодилу.
брюхо свидетельствовало о том, что она целиком поглощена процессом пищеварения.
воронью.
то повлияло обострившееся чувство самосохранения, не то помогло копье, которым
ее для острастки кольнули в задницу. Крестом держа перед собой связанные в
запястьях руки, она побежала вместе со всеми через саванну, находившуюся в
самом пышном расцвете своей недолговечной красоты и обильности.
красная земля скользила под ногами, как жирный фарш, стада антилоп, почуяв
приближение коварных и ненасытных двуногих, с сокрушительным топотом кидались
прочь, возле каждого самого мелкого озерца вились несметные стаи птиц, в грязи
ворочались необъятные туши бегемотов, которых издали можно было принять за
громадных свиней.
настоящий тарарам, прощаясь с жизнью, причитая над своей горькой долей и
посылая последний привет детинушкам-сиротинушкам. Против ожидания африканцы
отнеслись к ним весьма предупредительно и предоставили каждой что-то вроде
носилок, сплетенных из лозы.
спины ей дали понять, что живой товар бывает различного качества - и весьма
ценный, и бросовый.
островерхие хижины из обмазанного глиной тростника, просторные загоны для
скота, высокая ограда.
мужей сплошь широкобедрые и задастые, а также целая орава совершенно голой
детворы. Отдельно встали старики, одетые в львиные и леопардовые шкуры, с
барабанами в руках. Праздник победы начался безо всякого промедления.
возле деревянного столба, вершину которого украшала грубо вырезанная морда - не
то человеческая (если судить по ушам), не то звериная (если судить по
оскаленной пасти). Застучали барабаны - словно крупный град с неба ударил.
телодвижений и монотонного пения рассказывать о своих подвигах. Толпа хлопала в
ладоши, приплясывала и подпевала, а старики одаривали героев в соответствии с
только им одним известными критериями.
Продавщица досталась молодцу в страусиных перьях, в походе вообще не
участвовавшему. Следующими по ценности призами оказались красное знамя и
бухгалтерские счеты, очень впечатлившие африканцев перестуком своих костяшек.
коровьего навоза, и пустой бутылки емкостью 0,7 литра от вина "Красное
крепкое". Несмотря на всю дикость ситуации, это ее очень обидело, хотя и не
помешало заметить, в какую хижину уплыл фельдшерский чемоданчик.
юноши изображали приемы фехтования на копьях, а девушки размахивали условными
мотыгами и трясли голыми грудями. У Верки от грохота барабанов уже
раскалывалась голова.
отличавшийся только бельмом на глазу, бесцеремонно схватил Верку за волосы и
поволок на окраину поселка, к совсем уж бедной и неухоженной хижине. Там он
перерезал ножом ее путы, угостил плошкой кислого молока, но насиловать - к чему
Верка уже внутренне приготовилась - не стал.
ребятней, могло свидетельствовать только об одном - Верку здесь приняли не за
полноценную женщину, а за дитя, не достигшее половой зрелости.
боли руки, тусклый свет, проникавший во все щели хижины, укусы насекомых,
буквально кишевших вокруг, а главное, жуткие воспоминания: солнце, бесследно
канувшее в загадочную небесную щель, глаза младенца, переполненные
инстинктивным предчувствием непоправимой беды, зловещие морды крокодилов,
смерть Скрунды и Сусанина, острие копья, остановившееся в десяти сантиметрах от
ее собственного сердца...
приподняла край циновки, прикрывавшей дверной проем.
копьями. Между их рядами крутились, как дервиши, старцы в развевающихся
звериных шкурах. Хором выкрикивая какие-то заклинания, они вздымали руки к
серому, оцепеневшему небу - видимо, молили его о возвращении дневного светилы.
ватой, завалявшейся в кармане халата, попыталась забыть обо всем и в конце
концов уснула, сморенная усталостью. Но перед тем как провалиться в
спасительное забытье, она, совсем как ребенок, верящий в добрые сказки,
попросила неизвестно у кого - боженьки, феи, ангела-хранителя, мамочки, -
попросила, для верности зажав правой рукой большой палец левой руки: "Сделай
так, чтобы я проснулась дома в своей постели, сделай так, чтобы на небе светило
солнышко, сделай так, чтобы дикие звери не сожрали малютку и его родителей,
оставшихся у заглохшего "Москвича", сделай так, чтобы смерть тех двоих, дорогих
для меня людей оказалась только сном..."