Чтение 66–й страницы книги ~Любимец~

- Я поплыву за бревном, а ты влезешь на него, упрешься когтями и
будешь держаться. А я буду толкать. Ясно?

- Ясно, - сказал ползун. - Ты не бросай меня...

- Ползи вниз.

Он старался ползти, но ничего не получалось, словно внутрь его
вставили штырь, который не позволял ползуну согнуться.

Пришлось мне обнять его, оторвать от земли и тащить вниз. Проще было
бы, конечно, скатить его, как колоду, но я боялся повредить ему
какой-нибудь орган.

Я положил его на песок у воды. Потом разулся, сунул башмаки в
заплечный мешок, туда же - рубаху. Затянул торбу потуже.

- Ты меня слышишь? - спросил я ползуна.

- Да, - откликнулся тот.

Я попробовал, насколько легко бревно оторвется от берега. К счастью,
оно неглубоко вошло в песок. Я поднял ползуна и положил его вдоль бревна.

- Теперь держись! - приказал я ему.

Он меня услышал - его когти вытянулись до отказа и вцепились в кору.

- Терпи, - сказал я.

Дно было крутое.

Я толкнул бревно вперед и шагнул за ним. Но не рассчитал, насколько
круто оно уходит вниз - шаг, и я не достал до дна! Я выпустил конец бревна
и ухнул с головой, в глубину.

Когда вынырнул, то увидел, что бревно довольно быстро уплывает от
меня и медленно поворачивается вокруг оси, так что ползун уже не сверху, а
сбоку - вот-вот коснется воды.

- Тим! - услышал я испуганный голос ползуна.

Я никуда не годный пловец, но тут с такой силой забил руками по воде,
что догнал бревно раньше, чем оно успело окунуть ползуна в воду.

Я плыл, болтая ногами и толкая бревно перед собой, которое все
норовило перевернуться и утопить ползуна. А дальний берег все не
приближался. Я устал так, что мне казалось - вот-вот я отпущу это
проклятое бревно и этого ненавистного симулянта-ползуна, который просто
ленится плыть.

К счастью, эти ядовитые мысли не успели полностью завладеть моим
сознанием - неожиданно бревно уткнулось в дно. В следующий момент я
почувствовал его коленями. Оказывается, дальний берег был пологим, и
отмель тянулась чуть ли не до середины реки.

- Приехали, - сказал я ползуну, но он не отозвался. Глаза его были
закрыты, щетина на спине почти вся выпала, открыв его хитиновый панцирь.

С трудом я оторвал ползуна. Он мне совсем не помогал. Он как бы
окостенел. Тело его было горячим, и рот пульсировал.

- Тим... - услышал я, поднеся ухо к его рту, - не бросай!

Я обулся, надел рубаху и постарался взвалить его на плечо. Я еще не
окреп после болезни и потому полутора пудовый ползун мне показался
достаточно тяжелым.

Я отыскал на дальнем берегу бывшую асфальтовую дорогу и побрел по
ней, обходя ямы и трещины.

Я подумал: так славно, что ползун заставил меня запомнить дорогу. Я
знал, что должен идти этой дорогой до большого белого столба, у которого
поверну на проселочную дорогу, а та через лес проведет меня до развалин
поселка, где нас и должна ждать машина.

До белого столба было километров десять. Но мне показалось, что вдвое
больше. По крайней мере, я добирался до него более трех часов. С каждым
шагом проклятый ползун становился все тяжелее, и я все чаще валился без
сил на обочину шоссе, и привалы становились все более долгими.

Я боялся, что ползун умрет раньше, чем я донесу его до штаба. И вовсе
не был уверен, что там найдется доктор, который разбирается в загадочных
болезнях ползунов. Но пока что ползун был жив - он был горячим, и порой по
телу его проходила судорога. Но в то же время он окостенел, и как бы я не
переворачивал его, все равно он резал мне плечо.

Я уже разуверился в существовании белого столба, когда увидел его.
Возле него я свалился и отдыхал, наверное, полчаса, теша себя наивной
надеждой на то, что Ирка ошиблась и пришлет машину именно к столбу, а не в
разрушенный поселок.

Было жарко, хотелось пить. Я понимал, что, лежа здесь, делаю лишь
хуже себе и подвергаю дополнительным мучениям больного ползуна. Так что я
с проклятиями взвалил на плечо ползуна и, покачиваясь, пошел в лес по
узкой вертлявой дорожке, колеи которой были глубоки, а между ними росла
трава.

Постепенно местность понизилась и запахло сыростью. Но жара не
уменьшалась, надо мной, больно жаля, вились мухи и слепни. Я не мог даже
их отогнать.

Вдруг я увидел, что справа между деревьев мелькнула вода. Я сбросил
невыносимую ношу и кинулся к махонькому озерцу, окруженному осокой. Я с
трудом добрался до воды - берег был таким топким, что я проваливался чуть
ли не по пояс, прежде чем смог напиться. Я пил с наслаждением, но взять с
собой про запас не мог, правда, по моим расчетам идти уже оставалось
немного.

Я намочил рубаху, чтобы обтереть влажной тканью моего несчастного
спутника, и повернулся, вытаскивая ноги из черной грязи...

И я с ужасом увидел, что мой ползун - не один.

Над ним, деловито переворачивая недвижное тело лапой и стараясь
вскрыть его, как ракушку, стоял бурый медведь. Он ворчал и как бы
бормотал, потому что никак не мог добраться до вкусного мяса.

- Ах ты, мерзавец! - закричал я, размахивая рубашкой. - Ты его тащил?
Ты его носил?

Почему-то именно мои физические усилия казались мне в тот момент
самым главным основанием к тому, чтобы медведь добычу свою оставил.

Медведь обратил на меня внимание, когда я размахивал рубахой как
знаменем. Моя рубаха его не испугала. Он поднялся на задние лапы и натужно
заревел, показывая этим, что не намерен делиться со мной своей добычей.

Медведь угрожающе пошел на меня, и только тогда я вспомнил о своем
ноже.

Я выхватил его. И вовремя, потому что красная пасть, усеянная желтыми
зубами, уже была рядом, и я вонзил нож в живот медведю, но не удержался на
ногах - медведь по инерции свалил меня и вышиб из руки нож.

От удара о землю я на какие-то секунды потерял сознание, но тут же
пришел в себя, но не в пасти медведя, а на свободе. То ли мой удар медведя
испугал, то ли он пожалел нас с ползуном, но я услышал треск сучьев и,
обернувшись, увидел спину медведя, исчезающую в зарослях.

Я с трудом поднялся, отыскал нож - крови на нем не было, я думаю, что
не смог пронзить слой жира. Потом я подошел к ползуну.

Медведь ничего не успел сделать ему плохого. Только перевернул на
бок.

Я наклонился над ползуном. Кровь из моего разорванного плеча капала
на его тело. Я прижал рану рубахой, забыв вытереть ею ползуна, взвалил его
на плечо и пошел дальше, потому что в те минуты смысл жизни и стимул к
движению заключались лишь в том, чтобы дотащить это проклятое насекомое.

Я не заметил, как вышел на прогалину - улицу разрушенного поселка.
Впрочем, разница с лесной дорогой была невелика - те же деревья и кусты
вокруг. Пойди, догадайся, что под ними скрываются руины.

Автомобиля там не было - не нашлось его в штабе. Но, к счастью,
нашлась телега, запряженная лошадью. С ней - два человека.

Они увидели меня издали. И не сразу догадались, что я и есть тот
благородный рыцарь, которого они встречают. Из леса шло чудовище с желтым
бревном на плече, измаранное кровью с головы до пяток и шатающееся, как
смертельно пьяный.

Когда они догадались, в чем дело, то уложили меня на телегу и отвезли
в штаб. В телеге была навалена солома, и я почти сразу заснул. И спал до
самого штаба - то есть два часа.

Когда я проснулся, то спросил у человека, который управлял лошадью,
жив ли ползун. Тот не сразу понял, что я имею в виду, потому что ползун
ничуть не был похож на самого себя.

Не дождавшись ответа, я заснул снова.

Меня перенесли в госпиталь, где промыли раны. Я продолжал спать.

Проснулся я утром, подземный госпиталь был скудно освещен. В комнату
вошла женщина в белом халате, похожая на Людмилу, только черноволосая. Она
спросила, как я себя чувствую. Я ответил, что хорошо. Потом женщина
спросила, принести ли мне еду в постель или я смогу подняться.

Я сказал, что попытаюсь подняться. Я с трудом встал - голова
кружилась. Другой человек в белом халате принес деревянный стол и
скамейку. Женщина поставила на стол большую чашку кофе и положила ломоть
хлеба. Я позавтракал.

Я спросил, что с ползуном.

Женщина в белом халате сказала мне, что все обошлось. Все хорошо.

Вошел человек в кожаном костюме, как одевалась в метро охрана
Маркизы. Этот человек спросил меня, могу ли я пройти к командующему. Я
сказал, что могу. Я допил кофе и пошел за человеком по подземным
переходам. Здесь раньше была военная база. Когда-то здесь военные люди
ждали атомной войны. Но война не пришла, а пришли спонсоры.

В коридоре мы встретили процессию маленьких ползунов. Их гнал
подросток с хворостинкой. Ползуны мерно и одинаково поднимали мохнатые
спины.

- Мы их из ворованных яиц выводим? - спросил я.

Человек пожал плечами, то ли не знал, то ли таился. Он пропустил меня
в низкую дверь.

Там была комната, освещенная ярче, чем другие. За большим столом
сидела Ирка, перед ней стоял компьютер, неаккуратно были раскиданы бумаги.

- Живой, - спросила она и улыбнулась.

Ирка была одета в кожаный костюм, волосы забраны назад.