Чтение 66–й страницы книги ~Операция "Гадюка"~

помидоров и об(r)едки хлеба. Посреди стола стояла пустая бутыль из-под
лимонада. Мальчики спали на верхней полке, внизу женщина. Постельное белье
они брать не стали.

Впрочем, в этом поезде мало кто брал постельное белье, потому что ехали
не до Москвы, а до разных станций между Питером и Тверью. И народ был
небогатый.

Из-за загородки донесся голос Майоранского:

- Что же происходит в организме, когда он подвергся заражению?

Лядов не ответил прямо на вопрос, а сказал:

- Странно, мы столько с вами прожили там, внизу, играли тысячу раз в
шахматы, а никогда не приходило в голову понять, что же нас с вами
об(r)единяет.

- Профессия, - сказал Майоранский.

- Я не об этом. Я думаю, что это живой мир на нас действует особым
образом, мы становимся людьми, а людям свойственно любопытство.

- Вы не рассказали мне о том, что происходит в организме.

- Я могу только очень грубо... приблизительно.

- Я более опытный специалист, чем вы, Лядов.

- Но отстали на поколение. А это непреодолимо.

- Рассказывайте.

- Вот палец, - сказал Лядов, - а вот мозг...

Поезд дернулся, куда грубее, чем в Петербурге, и поехал дальше.
Застучали колеса. Лядов немного повысил голос, а Егор подвинулся так,
чтобы его голова фактически выглядывала из-за перегородки. Поэтому ему был
слышен разговор.

- Если ты захочешь пошевелить пальцем, - был слышен голос Лядова, - то
мозг посылает нервный импульс, и при этом выделяется фермент.

- Не учите меня грамоте, - проворчал Майоранский.

- Вы спросили, я отвечаю. Суть нашего открытия заключается в том, что в
нервных волокнах отравляющее вещество заменяет этот фермент и поражает
центральную нервную систему... Тело перестает слушаться мозга.

- Примерно представляю. И эти разработки ведутся только у нас?

- Нет, это секрет полишинеля. В Штатах тоже есть такие работы.

- Какова эффективность?

- Что вам сказать? Как-то в лаборатории я отвлекся разговором и
дотронулся резиновой перчаткой до незащищенного места на другой руке. Вот
здесь, у запястья... Паника началась! Мне сразу антидот вкололи...

- Смешно, - сказал Майоранский, - но ничего принципиально нового.

- Это как сказать, - возразил Лядов. - У нас возможности гигантские,
только денег не дают. Я, например, из водки могу такой яд приготовить, что
ты никогда не поймешь, от чего умер... Скажем, заложу заданность поражения
- один год. Суммарное воздействие - четыре дозы. Вот в течение года если
ты примешь по сто граммов, тебе кранты. Я даже с тобой первую рюмку выпью
и больше в течение года, пока действует кумулятивный эффект, принимать не
буду. А тебе останется до смерти триста граммов. Из любой бутылки, понял?

- В мое время тоже были неплохие яды, - сказал Майоранский. - Вы,
может, не слышали, это закрытые дела, что мы ликвидировали нескольких
опасных врагов нашей Родины.

- Знаю, - ответил Лядов, - знаю. Бандеру, его помощника, Троцкого -
нет, Троцкого вы топором убрали, Папу Римского...

- Не знаете - не вмешивайтесь. - Майоранский был недоволен - то ли тем,
что его напарник слишком много знает, то ли тем, что знает он
недостаточно.

- Знаю - люизит, иприт, фосген... - Лядов не скрывал своего
превосходства. - Это все позавчерашний день. Вам приходилось читать о
японской секте...

- Я не читаю о японских сектах.

- Ну и молодец... - Лядов хотел обидеться, но спохватился, что тогда он
лишится собеседника, а поговорить хотелось.

- Продолжайте, коллега, - подбодрил его Майоранский.

- В июле или августе девяносто пятого года в Москве было совершено
убийство крупного банкира и политика Ивана Кивелиди. Ему стало плохо на
службе, приехала "скорая", сначала диагностировали почечные колики, а в
ночь он умер от отека мозга.

- Характерно, - заметил Майоранский.

- Никто не мог отыскать причину смерти. Единственная зацепка
заключалась в том, что за день до Кивелиди в том же кабинете умерла его
секретарша. Вскрытия ничего не дали...

- Я тоже ставил себе задачу - яд должен выводиться из организма в
первые же минуты, - сообщил Майоранский.

- Только яд уже не тот. Хотя следов отравы в организме не нашли, стали
искать в кабинете и увидели коричневое пятнышко на телефонной трубке. К
счастью для сыщиков, за несколько суток вещество потеряло силу, но все же
удалось установить, что это - цитирую по памяти - "аналог боевого
фосфоро-органического отравляющего вещества нервно-паралитического
действия". Но неизвестной формулы. Вы понимаете?

- Понимаю, - сказал Майоранский, - конкурирующая фирма? Ведь вы не
делились с коллегами информацией, и думаю, им тоже нет смысла...

- Мы сделали десятки тысяч опытов!

- Все в прошлом, - сказал Майоранский, - как и у меня.

Поезд пошел быстрее, стук колес прерывал звук голосов.

К сожалению, все сбылось. Самые худшие опасения сбылись.

Они ехали, чтобы выпустить - пока не известно, где, как и сколько -
отравляющего вещества, современного яда. Лядов работал здесь, видно, в
каком-нибудь почтовом ящике - в Максимовке. Майоранский - старый волк еще
из бериевских времен, если он принимал участие в убийстве Бандеры.

Они разговаривали спокойно, словно не потрясены заранее ужасом того,
что им предстоит сделать.

Дошли ли до Москвы его послания? Выполнит ли его просьбу Верка-снайпер?

Если в Бологом не будет никакого сигнала, придется действовать самому -
он должен остановить агентов Берии, прежде чем они доберутся до яда.

Поезд замедлил ход.

- Интересно, знал ли убийца Кивелиди, с каким ядом он имеет дело? -
спросил Майоранский.

- Вернее всего он приговорил себя к смерти.

- А может, он и не приговаривал - если инкубационный период несколько
минут или даже часов, он мог спокойно уйти и умереть на улице.

Поезд останавливался.

Женщина открыла глаза и глядела на фонарь за окном. Мальчики спали.

- Сколько времени, не скажете? - спросил Егор.

- В твоем возрасте пора часы заводить, - сказала женщина. Потом
поглядела на наручные часы и сказала: - Без двадцати четыре.

Значит, скоро Бологое.

Егор все ждал, что они будут обсуждать, как ехать дальше. Но об этом не
было сказано ни слова.

Зато химики с удовольствием соперничали - Майоранский пытался доказать,
что яды его молодости были не хуже, чем отравляющие вещества фирмы Лядова.
Если бы прислушиваться и запоминать, он бы многое узнал о температурных
режимах современных ядов, способах их употребления, от воды до воздуха и
даже вакуума, о летальной концентрации, при которой яд убивает половину
всех живых существ, попавших в поле его активности. Он даже услышал -
может быть, это и есть наш убийца, - о том, что Ви-икс имеет летальную
концентрацию в 0,015 миллиграмма на килограмм.

Не все в беседе агентов было понятно - они многое пропускали, для них
очевидное.

Егор не переставал, конечно, прислушиваться к беседе, но сбивался на
собственные мысли. Агенты устали и подолгу молчали. А может, приближение к
цели заставляло их быть серьезными? Пугало?

Если ты работаешь на Лаврентия Павловича, ни в чем нельзя быть
уверенным.

- Бологое, Бологое, - громко повторял проводник, пробираясь по проходу
общего вагона. - Бологое, не просыпаем, встаем, собираем вещички.

Егор очнулся.

Поезд снова замедлял ход.

За окнами замелькали огни.

У Егора не было багажа. Такого в порядочную гостиницу не пустят. Из
одежды - только куртка, джинсы и соответственно трусы с майкой. Одежда по
мере жизни в Чистилище неизбежно упрощалась. Зачем человеку одежда?
Остаются лишь останки морали или, скажем, привычка ходить в одежде. Хотя
нудистов тоже немало, больше, чем в обычном мире. Почти всегда можно найти
голых на берегу Невы у Петропавловской крепости, они изображают там пляж.

А некоторые ходят раздевшись по идейным соображениям.

Еще не рассветало.

Рука одного из мальчиков свесилась с полки.

Все-таки начинается осень.

Мимо купе Егора быстро прошли агенты.

Егор поднялся и пошел к выходу.

Кроме них, вагон покинули еще несколько человек - те, кто добирался до
работы дальше, за Бологое, и выехал заранее.

Так что под яркими фонарями на третьем пути скопилось довольно много
народа.

Почти никто не говорил, словно собрались на похороны. Все были сонные и
мрачные.

Егор сразу отыскал глазами своих спутников.

Они ежились, их, как и Егора, тревожно схватил утренний холод. Не то
чтобы было очень холодно, Егор подумал, что градусов десять, не меньше, но
они ведь отвыкли от холода.

А тут еще подул ветер. Так, что зашумело в вершинах деревьев, и