кроме...
пластмассовые тридцатьчетверки и КВ, он не покупал - чем заслужил немалое
их неодобрение, Которое пришлось преодолевать настоящими шпагами...
вам не хрен собачий...
зажмурился от непонятного удовольствия. Двадцать танков, двадцать пять
БМД, четыре "шилки" - борт о борт с полусотней бензозаправщиков, двумя
десятками "уралов" с боеприпасами и взрывчаткой... И правда - далеко ли до
беды? Бросит кто-нибудь окурок не в ту бочку... На негнущихся ногах он
зашагал к штабному автобусу, кто-то - силуэтами на фоне огня - шел ему
навстречу, а череда маленьких пустотелых Туровых протянулась за ним и
покачивалась на весу, как гирлянда воздушных шариков...
маленький, он был здесь, в багровом мраке, чужероден и нелеп. Немного выше
начиналась пустота, внизу - ждала раскаленная докрасна бездна... Рано или
поздно он устанет сопротивляться и рухнет в нее. Но пока что он плыл -
бесконечно одинокий, обреченный на скорую гибель и забвение.
рыдающей, заламывающей руки... Она же вместо этого суетилась, искала для
поминок хотя бы пару кур (все устроили матросы Завитульки, но она все
равно суетилась), гуляла с Билли, читала ему короткие глупые стишки из
старой пухлой книги без переплета ("Три очень милых феечки присели на
скамеечке и, съев по булке с маслицем, успели так замаслиться, что мыли
этих феечек из трех садовых леечек", - и Билли хохотал во все горло, и его
мелкие мышиные зубки - но полный рот, полный рот зубов, восхищались
почему-то все, - зубки сияли. "Дедя?" - звал он, но и тогда Светлана не
плакала...), с кем-то встречалась и разговаривала спокойно и даже почти
весело... ах да, с кавторангом Ивановым, он тоже служил с папой, но в
мятеже не участвовал... это тогда он был кавторангом, а сейчас уже
контр-адмирал... Два события: смерть отца и приход своих, - сделались
ужасно неравноценными: первое казалось гораздо мельче второго. Она хорошо
знала, что на самом деле это не так, что придет время - и тогда она
почувствует все так, как должно... Ничего не помогало.
податливо, как утреннее тесно - но каждый из них, закончившись,
превращался в тонкую чешуйку, которая отслаивалась и терялась среди
множества подобных ей и никому не нужных частичек мусора, измельченной
вечности, того, что принято считать самым ценным, неповторимым - но от
чего внутренне хотят поскорее избавиться... уснуть и проснуться
сорокалетней, с сединой и морщинами, с подувядшими страстями, устроенной,
обеспеченной, ленивой, бесполезной... Какое-то похожее, хоть и иное по
знакам, осталось у нее ощущение от последних полутора лет: несмотря на всю
огромность происходивших - да и длящихся - событий, на их ужас,
бессмысленность, на прямую опасность для жизни, на катастрофичность
изменений в повседневной жизни, на утрату - навсегда? - покоя и
надежности, на необходимость свершения каких-то диких, но ставших
обязательными поступков (например, мастера ввели обязательную "дележку":
приходили с понятыми и уносили половину имущества; потом можно было,
доказав свое право - скажем, ты жена офицера действующего флота, -
получить с общественного склада необходимые тебе вещи: коляску, одеяльце,
- которые у тебя же и забрали накануне; так вот, при "дележке", при
отнятии вещей полагалось присутствовать понятым: следить, чтобы не взяли
больше половины, чтобы ничего не осело по карманам, чтобы... смешно - но
ведь приходилось присутствовать, вот в чем дело...), на то, что за эти
полтора года узнали о людях окружающих столько плохого (и хорошего,
конечно, тоже... но плохого почему-то больше... да и не только об
окружающих - и о себе) - все равно эти годы казались прожитыми напрасно:
этот опыт не мог пригодиться в нормальной жизни, - и потому события,
уместившиеся в них, были как бы не важны и могли вообще не происходить...
и если кто-то сумеет поднести когда-нибудь к воспоминаниям этим спичку, то
все полтора года сгорят, как куча сухих листьев, а что было до... то
останется. Останется. Она и сейчас помнила лучше свой безумный побег с
Глебом (этого всего не могло быть, но - было же, было... Где ты, Глеб?),
чем... чем, скажем, последний май.
злой, жесткий, щетинистый, почти грубый... странно, но таким он показался
ближе, много ближе - что-то зазвенел в ней, отозвалось, и пробудь они
вместе не три дня, а... не знаю, подумала она, я не знаю, сколько нужно
времени, чтобы понять, наконец... но что-то сверкнуло тогда новое, чего не
было раньше... И вместо обычной его сводящей с ума корректности и
вежливости Светлана ощутила еще и горечь, и тоску, тоску по дому, по жене,
по ребенку..
соседи, старички и старушки, да библиотекарша Делла... лишь сейчас,
присмотревшись к ней, Светлана поняла, что в библиотеке отец пропадал не
только из любви к ученым занятиям... и, конечно, домочадцы: доктор
Фицпатрик и Левушка) забежал на полчаса Завитулько. Он был с фронта и
опять на фронт, приезжал за пополнением: два десятка молодых матросов
разбрелись по заросшему саду; Светлана попросила разрешения налить им по
чарке водки, помянуть отца, и Завитулько, покрутив ус, разрешение такое
дал. Чуть позже, перед уходом. А пока...
на вас вот гляжу и чувствую, что сам-то - почти дед... Дело вот у меня к
вам какое: есть у меня сестрица Катерина. Вдовая, дети выросли, дочка
замуж вышла, сыны в армии. Именьице у нее небольшое, но крепкое - на
острове Вознесенском, невдалеке от Белой Крепости. Красота там
неописуемая!.. Дал я ей про вас телеграмму, вчера вот ответ получил: ждет
и вас, и дитенка, в радость будут, мол... Поезжайте, Светлана Борисовна,
от греха подальше, от войнищи этой дурной - поезжайте. Добраться легко:
военные транспорты до Неспящего каждый день идут, там по чугунке в
Пересвет, на паром - а в Ослябе она вас уже и встретит. Больно пустой тут
край, как бы голода не случилось...
ус. - Хотя - из окопа-то плохо видать. Но вот езжу туда-сюда: три четверти
полей не засеяны, бурьяны все да крапива. Не знаю, что люди себе думают...
вместе с этой тьмою, мерно покачиваясь. Били колеса, пол уходил из-под
ног... Он не помнил, где он есть и куда направляется.
темень за окном - за круглым! иллюминатор! - распалась на част под ударом
огненного молота. Удар этот отдался во всем теле корабля, забило уши,
палуба исчезла на миг, потом вернулась и ударила по пяткам. Глеб протянул
руку, ухватил шнур выключателя, потянул с усилием. Сначала сомкнулись
шторы, потом - зарделась спираль лампочки. При этом красноватом свете он
моментально делся, натянул штормовые сапоги, накинул зюйдвестку. В
коридоре было пусто. Такой же красный свет, но ярче. Почему-то стало
жутко. Секунды растянулись, и между двумя биениями сердца он успел
представить себе корабль мертвецов, который ведет по пылающему морю
бледное чудовище. Таки приступы неразумного, самозаводящегося
страхотворчества стали уже довольно редкими - но, что беспокоило, начали
влиять на поведение. Раньше он только смеялся над этим... Теперь же другим
- чужим - знанием он очертил в себе этот страх - и понял, что это лишь
условный знак чего-то еще неоткрытого, неизвестного, но растущего
понемногу. Будто все полученные неизвестно откуда знания сложились в нем в
некую стену с нарисованной дверью, и вот эта дверь вдруг начала понемногу
отворяться... медленно, со скрежетом...
разворот, Глеба бросило на стену. Машина стучала: будто быстро-быстро
ведешь палкой по бесконечному штакетнику. Бурлила вода под днищем, пел
винт. Снова ударили орудия: теперь почему-то не так оглушительно. Глеб
поднялся на шканцы. По левому борту и уже позади сияли белые звезды
догорающих осветительных ракет. Потом под ними выхлестнули три огненных
полотнища, и корвет тут же лег в разворот. Глеб повис на леере. Брызги
из-под форштевня взлетали выше борта: корвет держал не меньше двадцати
узлов. Глухо ухнуло слева, потом еще, еще, еще... Снаряды чужого корабля
то ли не разорвались, то ли Глеб просто не увидел тусклых подводных
вспышек за надстройкам. Вновь было черно. Корвет несся, зарываясь во мрак.
тоном ниже. Корвет сбрасывал ход, щадя и без того поношенные машины.
Догоняющий ветер надвинул на корабль оставляемый им в воздухе угарный
шлейф: вонь залитого водой горящего угля. Капитан все еще держал открытыми
форсунки искрогасителей, не желая выдавать своего места факелом над
трубой. Глеб закашлялся и двинулся было вниз, но тут рядом оказался второй
штурман Вазгенян.
Афанасьев Роман
Андреев Николай
Андреев Николай
Посняков Андрей
Майер Стефани
Глуховский Дмитрий