Из маленькой комнатушки без окон виднелся свет. Сержант Фогель в одних
трусах и в фуражке, сдвинутой на затылок, сидел за столиком и прилежно
заполнял какую-то ведомость. В армии был порядок: дверь комнатушки была
настежь, так что никто не мог бы войти или выйти незамеченным. На звук
шагов сержант быстро поднял голову и всмотрелся, прикрывая лицо от света
лампы.
порядок. Все три бидона с расходной водой здесь. Ящики с консервами и
галетами для завтрашнего завтрака тоже уже здесь. И ящик с сигаретами.
Прекрасно вычищенный пистолет сержанта лежал на столе. Дух в комнатушке
стоял тяжелый, мужской, походно-полевой. Андрей положил руку на спинку
стула.
Кашу, что ли, рисовую с сахаром... Консервированные фрукты остались?
полплитки шоколаду... Шоколад остался?
дня сокращайте норму... Да, и вот еще что. Полковнику с сегодняшнего дня и
впредь - двойную порцию воды.
придерживаясь рукой за стену, стоял совершенно раскисший со сна солдат -
тоже в одних трусах и в ботинках.
ничего не соображает. Потом руки его опустились по швам. - Разрешите
отлучиться в уборную, господин сержант!
видимо, из Изиных архивов. - Разрешите идти?
случается, что и просто так... под себя... Раньше хоть марганцовка
помогала, а теперь вот ничего уже не помогает... Угодно будет, господин
советник, проверить караулы?
все-таки поменьше. Рядом бесшумно вырос Немой. Слышно было, как на
лестнице, этажом выше, оступается и шипит сквозь зубы рядовой Анастасис.
Не дойдет ведь до сортира, на пол навалит, подумал Андрей с гадливым
сочувствием.
устроились?
Походно-полевой дух стоял и здесь, но армейского порядка уже не было.
Пригашенная лампа в коридоре тускло освещала сваленные кое-как приборы в
брезентовых чехлах вперемежку с оружием, грязный рюкзак с развороченными
внутренностями, брошенные у стены манерки и кружки. Взявши лампу, Андрей
шагнул в ближайшую комнату, и сейчас же ему под ноги попался чей-то
ботинок.
брезенте. Даже простыни не постелили... Впрочем, простыни были, надо
думать, грязнее всякого брезента. Один из водителей вдруг поднялся, сел,
не раскрывая глаз, зверски поскреб плечи и проговорил невнятно: "На охоту
идем, а не в баню... На охоту, понял? Вода желтая... под снегом желтая,
понял?" Еще не договорив, он снова обмяк и повалился на бок.
комнате. Здесь уже обитала интеллигенция. Спали на раскладушках, застелив
их серыми простынями, спали тоже неспокойно, с нездоровым храпом, -
постанывали, скрипели зубами. Двое картографов в одной комнате, двое
геологов - в соседней. В комнате геологов Андрей уловил незнакомый
сладковатый запах, и ему сразу же вспомнилось, что ходит слух, будто
геологи покуривают гашиш. Позавчера сержант Фогель отобрал сигарету с
анашой у рядового Тевосяна, начистил ему зубы и пригрозил сгноить в
авангарде. И хотя полковник отнесся к этому случаю скорее юмористически,
Андрею все это очень не понравилось.
закутавшись с головой в какое-то тряпье, спала Мымра - измотали ее, видно,
за этот вечер. Из-под гнусного тряпья торчали тощие голые ноги, все в
ссадинах и каких-то пятнах. Вот еще беда на нашу голову, подумал Андрей.
Шемаханская царица. Черт бы ее побрал, проклятую сучку. Шлюха грязная...
Откуда? Кто такая? Бормочет невразумительное на непонятном языке... Почему
в Городе - непонятный язык? Как это может быть? Изя услышал - обалдел...
Мымра. Это ведь Изя ее так назвал. Правильно назвал. Очень похоже. Мымра.
показал Немому на Пермяка. Немой, бесшумно скользнув между спящими,
нагнулся над Пермяком и взял его обеими ладонями за уши. Потом он
выпрямился. Пермяк уже сидел, упираясь одной рукой в пол, а другой -
отирая с губ набежавшую во сне слюнку.
сразу же поднялся на ноги - легко и беззвучно. Они прошли в пустую комнату
в глубине квартиры, Немой плотно закрыл дверь и прислонился к ней спиной.
Андрей посмотрел, где сесть. Комната была пуста, и он сел прямо на пол.
Пермяк опустился перед ним на корточки. В свете лампы конопатое лицо его
казалось нечистым, спутанные волосы падали на лоб, и сквозь них чернела
корявая татуировка "раб Хрущова".
Андрей извлек из заднего кармана плоскую флягу, где на донышке плескалась
вода, и протянул ему. Он смотрел, как Пермяк пьет - маленькими скупыми
глотками, шумно дыша чрез нос, двигая щетинистым кадыком. Вода сразу же
испариной выступала у него на теле.
Холодной бы... из-под крана... Эх!
обратно в карман.
поспевали к сроку... Чудо еще, что до сего дня продержался.
ненадолго. Еще километров двести прочапаем, снова будем загорать. Говно -
двигатель.
солдат не вертится?
и проговорил ему в самое ухо:
кто у них верховодит?
Пермяк. - Болтает больше всех Тевосян, но ведь он трепло, а потом он
последнее время что ни утро - торчит...
вот кто настоящий заводила - не пойму.
вроде бы тоже за, то есть чтобы дальше не идти. От господина Эллизауэра
толку никакого нет - он только хихикает, как падло, да всем старается
угодить... боится, значит. А я что могу? Я только их подзуживаю, что на
солдат полагаться нельзя, что они нашего брата-водителя ненавидят. Мы,
мол, едем - они идут. Им паек солдатский, а нам - как господам ученым...
За что, мол, им нас любить? Раньше действовало, а теперь что-то плохо
действует. Главное что? Тринадцатый день послезавтра...
могу понять. Каждый божий день у них с солдатами из-за Мымры грызня... А
господин Кехада знаете, что говорил? Что полковник, мол, долго не
протянет.
своим геологам объяснял, чтобы они с оружием не расставались. На этот
случай. Сигаретки нет, Андрей Михайлович?
Камешек. Убьют они его первого. Очень ненавидят.
он солдат или нет?