АЛФАВИТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ КНИГ |
|
|
АЛФАВИТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ АВТОРОВ |
|
|
|
быть одет красиво.
- Ты, я слышу, распростился со своей ломаной речью?
- И, надеюсь, навсегда, - ответил Ли. - Но, конечно, пользуюсь ею,
когда приезжаю в Кинг-Сити.
Он молвил что-то близнецам краткосложно и певуче, и те улыбнулись ему с
земли и замахали палочками.
- Я налью вам, - сказал Ли. - У нас тут стояла бутылка.
- Купил ее небось вчера в Кинг-Сити, - сказал Самюэл.
Теперь, когда Самюэл и Адам сидели вместе за столом и преграды вражды
рухнули, Самюэлом овладело стеснение. Кулаками вразумить он смог, а как
теперь вести речь, затруднялся. "Отвага и упорство дрябнут в человеке, если
их не упражнять", - подумал он и усмехнулся мысленно сам над собой.
Посидели, полюбовались на близнецов в их странном цветном одеянии.
"Иногда противоборец может помочь лучше друга", - и с этой мыслью Самюэл
поднял взгляд на Адама.
- Не заговаривается что-то, - сказал он.- Это как не написанное вовремя
письмо, которое с каждой проходящей минутой все труднее писать. Может,
подсобишь мне?
Адам глянул на него и опять опустил глаза на близнецов.
- У меня в голове гул, - сказал он.- Как под воду звуки доносятся. Надо
мне еще пробиться сквозь толщу целого года.
- Может, расскажешь, как все было, и беседа с места стронется.
Адам выпил, плеснул себе еще, поводил-покатал по столу наклоненным
стаканом. Янтарное виски, косо поднявшись к краешку стекла и согреваясь,
запахло пряно, фруктово.
- Трудно вспоминать, - сказал он.- Не острая боль, а тупая муть. Но
нет, и как иглами тоже, бывало, заколет. Ты сказал, в моей колоде не все
карты. Я и сам так думаю. Возможно, всех у меня никогда и не будет.
- Это память о ней тебя мучит и наружу просится? Когда человек говорит,
что не хочет о чем-то вспоминать, это обычно значит, что он только о том
одном и думает.
- Может, и так. Она вся с мутью перемешана, я ничего почти не помню,
кроме последнего - как огнем выжженного.
- Это она в тебя выстрелила - так ведь, Адам?
Губы Адама сжались, глаза потемнели.
- Не желаешь - не отвечай, - сказал Самюэл.
- Почему ж, отвечу, - сказал Адам.- Да, она.
- Хотела тебя убить?
- Над этим я думаю больше всего. Нет, пожалуй, не хотела. Не сподобила
меня такой чести. В ней вовсе не было ненависти или хотя бы горячности. Я
научился в армии распознавать. Если хотят убить, то целят в голову, в
сердце, в живот. Нет, она знала, куда метила. Я помню, как повела стволом.
Мне бы, наверно, не так горько было, если бы она хотела убить. Тут было бы
что-то от любви. Но я был ей просто помеха, а не враг.
- Немало ты об этом думал, - сказал Самюэл.
- Времени было достаточно. Я вот о чем хочу тебя спросить. Та мерзость
заглушила в памяти все предыдущее... Она была очень красивая?
- Для тебя - да. Потому что ты сам создал ее образ. Ты вряд ли хоть раз
видел ее настоящую - только этот образ.
- Знать бы, кто она, что она, - задумчиво проговорил Адам.- Раньше мне
и любопытно не было - и так было хорошо.
- А теперь любопытно?
Адам опустил глаза.
- Тут не любопытство. Хочется знать, какая в моих сыновьях кровь. Вот
вырастут, и я же буду ждать от них чего-то дурного.
- Будешь. Но имей в виду: не кровь их, а твое подозрение может
взрастить в них зло. Они будут такими, какими ты их ожидаешь увидеть.
- Но кровь, которая в них...
- Я не слишком верю в кровь, - сказал Самюэл. По-моему, когда
обнаруживаешь в своих детях зло или добро, все оно самим тобою же посеяно в
них уже после рождения на свет.
- Нельзя из свиньи сделать скаковую лошадь.
- Нельзя, - сказал Самюэл.- Но можно сделать очень быстроногую свинью.
- Никто из здешних с тобой не согласится. Даже миссис Гамильтон.
- Это верно. Жена-то рьяней всех оспорит; я ей такого и говорить не
стану, чтоб не обрушить на себя гром ее несогласия. Она подминает меня во
всех спорах, и возражать ей - значит оскорблять ее. Славная она женщина, но
обхожденье с ней - целая наука. Вернемся-ка лучше к мальвам.
- Налить тебе еще?
- Налей, спасибо. Имена - это тайна великая. Я так и не пойму, то ли
имя приноравливается к ребенку, то ли само меняет этого ребенка. Но в одном
можешь быть уверен - если человеку дают кличку, значит, имя выбрали ему не
то. Как ты смотришь на обычные имена - Джон, Джеймс - или, скажем, Карл?
Взгляд Адама был обращен на сыновей, и при слове "Карл" показалось ему,
что из глаз одного близнеца глянул на него брат. Адам нагнулся ближе к
малышам.
- Ты чего? - спросил Самюэл.
- Да ведь они несхожи! Они совсем разные! - воскликнул Адам.
- Конечно, разные. Разнояйцевые близнецы.
- Вот этот на моего брата похож. Я только сейчас заметил. А другой -
похож он на меня?
- Оба на тебя по-разному похожи. В лице с самого начала заложен весь
будущий вид.
- Теперь уж не так бьет в глаза, - сказал Адам. Но на минуту точно брат
привиделся.
- Может, вот так и являются призраки, - заметил Самюэл.
Ли принес на стол обеденную посуду.
- А у китайцев призраки бывают? - спросил Самюэл.
- Миллионы, - сказал Ли. - Их у нас больше, чем живых. В Китае,
по-моему, ничто не умирает. Теснота великая. Так мне по крайней мере
показалось в мой приезд туда.
- Садись, Ли, - сказал Самюэл.- Мы имена подбираем.
- У меня куры жарятся. Скоро будут готовы, - сказал Ли.
Адам поднял на него взгляд - потеплевший, смягченный.
- Выпей с нами, Ли.
- Я на кухне свою уцзяпи потягиваю.- И с этими словами Ли ушел в дом.
Самюэл наклонился, посадил одного близнеца себе на колени.
- А ты возьми другого, - сказал он Адаму. - Надо их рассмотреть -
может, сами нам подскажут имя.
Адам неумело поднял второго малыша.
- Сходство в них вроде бы есть, пока не вглядишься поближе, - сказал
он.- У этого глаза круглей.
- И голова круглей, и уши больше, - прибавил Самюэл.- А этот, что у
меня, он... он нацеленной как бы. Пойдет дальше, хоть, может, и не так
высоко поднимется. И темнее будет волосом и кожей. Хитер будет, по-моему, а
хитрость - ограниченье уму. Хитрость уводит человека от прямых поступков.
Гляди, как он прочно сидит. Он скороспелей, развитей того. Даже странно,
какие они разные, когда вглядишься!
Лицо Адама раскрывалось и светлело, точно наконец он выплыл на
поверхность. А малыш потянулся к поднятому отцовскому пальцу и,
промахнувшись, чуть не упал с колен.
- Тпру! - сказал Адам.- Полегче. Падать не годится.
- Будет ошибкой назвать их по тем свойствам, что мы в них, как нам
кажется, приметили, - сказал Самюэл. Можно и ошибиться, крепко ошибиться.
Пожалуй, лучше дать им имя как высокую цель жизни - имя, которое им надо
оправдать. Сам я назван в честь человека, кого позвал по имени сам Господь
Бог, и я всю жизнь жду зова. И раза два послышалось мне, будто кличут, но
смутно, неясно послышалось.
Придерживая сына за плечико, Адам дотянулся до бутылки, налил в оба
стакана.
- Спасибо тебе, Самюэл, что приехал, - сказал он. И даже за ученье
кулаком, хоть и непривычно за это благодарить.
- А мне было непривычно учить таким путем. Лиза ни за что не поверит, и
я ей не скажу. Непризнанная правда способна человеку повредить хуже всякой
лжи. Нужна большая храбрость, чтобы отстаивать правду, какую время наше не
приемлет. За это карают, и карой обычно бывает распятие. А я не настолько
храбр.
- Я не раз удивлялся, что человек твоих познаний копается на тощей
пустоши.
- А потому что нету во мне храбрости, - ответил Самюэл.- Никогда я не
решался брать всю великую ответственность. Пусть Господь не воззвал ко мне,
но я сам мог бы воззвать к Нему, а не решился. Вот в этом разница между
величием и заурядностью. Немощь моя обычна средь людей. И человеку
заурядному приятно знать, что ничего, пожалуй, нет на свете сиротливей
величия.
- Наверно, разные бывают степени величия, - проговорил Адам.
- Не думаю. Маленького величия не бывает. Нет уж. По-моему, перед лицом
жизненной ответственности ты один наедине с этой громадой и выбор у тебя
таков: либо тепло и дружество и ласковое пониманье, либо же холод и
одинокость величия. Вот и выбираешь. Я рад, что выбрал заурядность, но
откуда мне знать, какую награду принесло бы величие? И никому из моих детей
оно не грозит, разве только Тому. Он как раз теперь мучается над выбором.
Мне больно на него смотреть. И где-то во мне есть желание, чтобы он сказал
"да". Не странно ли? Отец - и хочет, чтобы сын был обречен величию. Какой
себялюбивый отец!
- А давать имя, оказывается, непросто, - сказал Адам со смешком.
- А ты думал, просто?
- Я не думал, что это будет так приятно, - сказал Адам.
Ли принес из кухни поднос с жареной курятиной на блюде, с дымящейся
картошкой в миске, с маринованной свеклой в глубокой тарелке.
Страницы: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 [ 66 ] 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118
|
|