отвлеченно-количественной пропорции, устанавливая три ее вида -
арифметическую, геометрическую и гармоническую. Далее, он трактует об 2)
отвлеченно-пространственной пропорции, понимая под нею взаимосоответствие
разных пространственных измерений. Ее можно назвать, используя платоновскую
терминологию, также диадической пропорцией. От пространственных измерений
естественно переходить к тому, что получается в результате использования
разных измерений. Здесь платоновская эстетика пропорций выражена в форме
настойчиво проводимого учения о 3) правильных многогранниках. Это учение у
пифагорейцев и платоников проводилось настолько интенсивно, настолько
неуклонно и нерушимо, что не будет ошибкой всю их эстетику назвать
геометрической. Далее, мы получаем 4) заполненную пространственную или
качественно-пространственную пропорцию, где идет речь о взаимоотношениях
чувственно-воспринимаемой предметности, зрительной и осязательной (земля,
вода, воздух, огонь). В дальнейшем пропорция становится звуковой, а именно
5) отвлеченно-звуковой, когда речь идет о переходах между исходным тоном,
квартой, квинтой и октавой, и 6) качественно-звуковой,
бытийственно-звуковой, когда определенным звуковым отношениям соответствуют
отношения физических элементов. Пропорция простирается и на сферу
человеческого знания, где она становится, наконец, 7) пропорцией
познавательных способностей.
античного мировоззрения, основанного на понятии центра или середины. Тут уже
не может идти речь ни о какой модульной конструкции предмета, которую мы
находим, например, в Египте, хотя, в то же время, тут еще нет никакого
намека на перспективу. Правильный многогранник не только трехмерен, не
только выходит за пределы всякого плоскостного восприятия, но он содержит в
самом себе также и определенный принцип своего построения; и принцип этот не
вне его самого, не по-египетски трансцендентен ему, но вполне имманентен
данному многограннику, целиком и полностью в нем воплощен. Созерцая такой
правильный многогранник, мы видим, что он вырастает как бы из одного центра,
и видим его сразу со всех сторон, хотя в нем не выражено ровно никакого
перспективного сокращения линий. Это - воистину классическая эстетика, где
все видимо и осязаемо, где все ограничено и определено, где все правильно и
соразмерно и где все вырастает из одного центра.
относящаяся к пропорциям, свидетельствует о титанических усилиях
человеческого ума понять эстетический предмет. Тут много всякого рода
наивностей. И тем не менее здесь выражены чрезвычайно глубокие принципы
построения всякого эстетического предмета вообще. Оказывается, этот предмет
должен быть не только наглядно зримым и осязаемым, он должен быть
пластически четким и геометрически определенным. Он должен быть в разной
степени напряженным наподобие струн, издающих звуки той или иной высоты. Он
должен быть единством, но это единство не мешает бесконечному разнообразию
его элементов, так что единство это проявляется в виде проникающей всю
эстетическую предметность живой пропорциональности. Эстетический предмет с
начала до конца ритмичен, и его ритмика не только видима и осязаема, но и
математически оформлена наподобие правильных геометрических тел. Все эти
принципы вошли как прочное достояние в мировую эстетику, и всего этого
Платон достигал путем интуитивно употребляемой и для современной науки
трудно анализируемой терминологии. Вышеизложенное есть только попытка
проникнуть в эту лабораторию античной пифагорейско-платонической эстетики;
но эта лаборатория, при всей своей наивности, настолько сложна, что нет
никакой возможности считать наше исследование окончательным, и ощутительно
требуются другие подходы к этому сложнейшему предмету. 3. Другие
эстетические понятия и термины
структуры всего существующего и пропорции как специального типа этой
фигурности. Однако древние пифагорейские материалы содержат и некоторые
другие учения, к сожалению, не дошедшие до нас в развитой форме, но тем не
менее требующие внимания.
прекрасное от полезного и выгодного: "Вообще же, как кажется, они старались
никогда ничего не делать ради удовольствия, так как эта цель бывает большею
частью постыдной и пагубной, но [старались] более всего, обращая внимание на
прекрасное и благопристойное, делать то, что должно делать, выгодное же и
полезное [они ставили] на второе место, но и это [по их мнению] нужно
серьезно обдумывать" (58 D8). Однако такое противопоставление, вероятно,
делалось только в том случае, когда под полезным и выгодным понималось нечто
постыдное и безнравственное. Вообще же, пифагорейцы вместе со всей
античностью никогда не понимали прекрасное в отрыве от жизненной практики.
Они, например, использовали музыку и гимнастику в основном в целях
практических - для умиротворения страстей, для создания высоких настроений,
подготовки к подвигу и т.д. Тот же текст из Ямвлиха объединяет прекрасное и
полезное вместе, когда идет речь о борьбе с порочными наклонностями и о
сохранении здоровья. Эстетическое, этическое и умственно развитое в целом не
различаются у пифагорейцев: "Истинная любовь к прекрасному заключается в
образе жизни и в науках. Ибо любовь и [особенно] духовная любовь служит
началом прекрасных нравов и [прекрасного] образа жизни. Точно так же и из
теоретических и опытных наук прекрасными и поистине благообразными являются
те, которые [проникнуты] любовью к прекрасному, как, например, то, что
бывает в необходимых и полезных для жизни [вещах], является как бы добычей
для истинной любви к прекрасному" (там же, D10). "Гармония" -
"прекраснейшее" (там же, С4). Важно отметить также и большое внимание
пифагорейцев к вопросам эстетического воспитания. Прекрасное не дается
сразу, но требует воспитания. "Самое прекрасное и самое лучшее - не в
первоначале, так как, хотя начала растений и животных суть причины, но
прекрасное и совершенное [лишь со временем] развивается из них" (там же,
В11). Слово "красота" (callos) в древнепифагорейских материалах не
встречается.
совершенства и чистоты. В качестве совершенной трактуется мудрость (sophia),
которая заключается в правильном расположении небесных тел (44 А16). Как мы
видели выше, совершенной объявлена декада (там же, А13; 58 В4). Говорили о
чистых (catharoi) стремлениях (58 D8), о чистых и нечистых душах (A1a), о
чистом эфире на вершине мироздания (там же). Читаем также об очищении тела
врачами и души музыкой (там же, 101). В состоянии совершенной чистоты
(heilicrineia) находятся элементы на Олимпе (44 А16). Такие термины, как
"хороший" или "добрый" (agathos), ввиду слабой различимости у пифагорейцев
этического и эстетического, конечно, тоже имеют ближайшее отношение к
эстетике. Но здесь не следует упоминать все относящиеся сюда тексты, а
только те, которые ближайшим образом намекают на эстетику. Таков, например,
текст о десяти противоположностях (58 В5) - предела и беспредельного,
нечетного и четного и т.д. Очень важно, что здесь есть противоположность
доброго и злого, но нет противоположности прекрасного и безобразного. Как
уже отмечалось, противоположность предела и беспредельного имеет у
пифагорейцев структурное значение и потому тоже относится к эстетике.
Беспредельное они объединяли со злом, а добро видели только в пределе, т.е.
в конструктурно организованном (58 В7). В этом смысле "единое они полагали в
числе благ" (там же, В6).
естественно, выдвигали на первый план такое понятие, как порядок (taxis).
Один из видных доксографов прямо утверждает, что Пифагор впервые стал
называть всю совокупность существующего космосом благодаря наличию в нем
постоянной упорядоченности (14, 21). "Порядок в небе" - их постоянная тема
(58 В4). Также и "порядок небесных светил" (там же, В35). Центральный огонь
у пифагорейцев определяет собою "связь и меру (metron) природы (44 А16)",
занимая сам вполне упорядоченное место в космосе (там же). "Порядок"
понимается также и этически (58D 3.4.8.9.).
пифагорейцев. Он попадается у них чаще других. Выше уже приводился материал
о гармонии как о той числовой структуре, которая впервые организует вещи и
делает их познаваемыми, а также о том, что гармония есть наиболее
прекрасное. Укажем теперь еще несколько текстов, раскрывающих это понятия
как некоторого рода универсальный принцип всего бытия и, в частности,
красоты. Гармония вообще возникает из противоположностей, ибо "гармония есть
соединение разнообразной смеси и согласие разногласного" (44 В10). Таково
определение гармонии у пифагорейцев. Но она применяется часто и к отдельным
областям бытия и жизни. По мнению Филолая, "все совершается по необходимости
и согласно с [законом] гармонии" (там же, А1). "Гармонией является
добродетель, здоровье, всякое благо и бог. Поэтому все и возникло из
гармонии" (58 В1a). Пифагорейцы говорили о "гармонии в числах" (там же, В4).
Например: "Что такое Дельфийский оракул? Четверица, т.е. гармония Сирен"
(там же, С4). Поскольку под Сиренами здесь нужно понимать гармонию сфер, а
четверица есть телесная осуществленность первого оформления вообще (триады),
то ясно, что гармония здесь связывается с числовым космическим распорядком
(ср. В4), а также с "гармонией светил" (В35). Гармонию пифагорейцы находили
также и в душе: "Пифагор и Филолай [сказали, что душа есть] гармония" (44
А23). На основах гармонии строилась также и геометрия (там же, А24). Ясно,
что термин "гармония" занимал первое место и в пифагорейской теории музыки.
Здесь, между прочим, кроме своего общего значения, он получал еще и
специальное значение октавы и даже лада, или звукоряда. Так, когда
говорилось, что гармония состоит из кварты и квинты (В6), то, очевидно, под
гармонией понималось просто то, что мы сейчас называем октавой. Также, когда
говорилось о "семи гармониях" (58 В27), то гармония здесь тоже, по-видимому,
есть октава. С другой стороны, когда спрашивали, в какой гармонии пел
Филолай (45, 1) то под гармонией, очевидно, понималась не октава, а то, что
мы называем ладом, звукорядом, или тональностью.
Шилова Юлия
Максимов Альберт
Маккэфри Энн
Орлов Алекс
Шилова Юлия
Суворов Виктор