не может быть полиции мысли, а весь Декарт вопиет, т.е. вопиет - не то
слово, потому что такого пафоса у него, слава Богу, не было (он считал это
само собой разумеющимся, так же как для него само собой разумеющимся было
быть умным, а не глупым. Само собой разумелся тот факт, что в голову могут
приходить мысли и нечего приходить в безумный восторг от того, что подумал
умную мысль, и "пробивать ее", требовать, раз она пришла тебе в голову,
чтобы все остальные упали на колени и молились бы на тебя), так и не может
быть полиции страстей (духовности), или души в этой роли. И здесь у Декарта
появляется очень интересная и дерзкая тема, на уровне которой мы снова
убеждаемся в разнице между тем, что значит знать и что значит мыслить
знаемое.
низших частей души. А ведь мы полагаем и убеждены, что в человеке высшее
борется с низшим. Что есть некая низшая природа человека: страсти,
чувственность, аппетиты и пр., и есть еще высшая: дух, мысль, нравственность
и т.д. А Декарт говорит, что если вы наделяете это последнее состояние
внутренней субъективностью и думаете, что существует нечто нетелесное, то
ведь все равно речь идет о телесном, только в вашем случае - это "грязное",
непроясненное телесное. Ибо не существует никаких духоподобных и
мыслеподобных состояний. А есть либо тело, т.е. протяжение, либо - мысль,
которая не протяженна. Следовательно, душа не более духовна, чем материя
"тяжела", и живет динамическим сращением чувства сознания объекта с
объектом, или совмещением гомогенных моментов времени. И это сращение нужно
растянуть, тогда мы увидим мельчайшие пружины и механизмы, "автоматы",
которые мешает нам видеть наше зрение-калека. Ибо всякое зрение есть калека
по сравнению с физическими возможностями мира, считает Декарт. И поэтому,
скажем, для него животные были более понятны в качестве автоматов, лишь
имитирующих бытие, а бытие - это спонтанность и самодеятельность. Они
имитируют его так же, как те куклы, говорит Декарт, которые мы встречаем в
садах наших королей.
христианству, никакой борьбы между низшим и высшим в человеке не существует.
Нет борьбы человека со своими низменными инстинктами или низменными
страстями. Не там борьба. Как нет полиции мыслей, так нет и полиции
страстей. Сказать про страсти: "низшие" - это уже полиция. В параграфе 47
Декарт пишет: "В несовместимости движений, одновременно вызываемых в
шишковидной железе телом посредством "духов" и душой при помощи воли, и
заключается борьба между низшей частью души, называемой чувствующей, и
высшей ее частью, разумной. Это та же самая борьба, которая бывает между
естественными вожделениями и волей. Так как у нас только одна душа и части
этой души ничем не отличаются друг от друга, то чувствующая часть является и
разумной и все ее вожделения считаются желаниями". И дальше он замечает, что
непонимание данной проблемы связано с тем, что обычно не умеют различать -
что? Душу и тело. Не мыслят ясно одно в отличие от другого и не
придерживаются этого различения. И вот теперь давайте пристальнее вглядимся
в эту мысль Декарта. Что нет борьбы между высшим и низшим в человеке. Тем
более, что освобождение от страстей, например от чувства греха, означает
одновременно и освобождение от какой-либо априорной моральной их оценки. Это
самое главное здесь.
обычно находят. Я люблю и переживаю, когда хочу. То есть, согласно
классической формуле: дух дышит там, где захочет. Вот позиция Декарта.
Почему? Попробую сформулировать два тезиса.
Пруста или в мире Фурье - я называю моих любимых французов. Но, разумеется,
не в том смысле, что нет добра и зла. Не это имеется в виду, ибо есть
достоинство, честь, гордость, свобода и т.д. Все это моральные вещи. Нет
морали в том смысле, что для Декарта существует лишь мир свободного
испытания и борьбы; вот в нем окажись мужественным, честным и свободным.
Пройди. Потому что до прохождения ничего нет и тебя самого нет. И никаким
моральным диктатом нельзя вызвать к жизни кого бы то ни было в качестве
свободного субъекта - носителя нравственности. Ничего не порождается
моральной оценкой. "Будь честен!" Все это слова. И поэтому не случайно,
кстати, Пруст, как и Декарт, не выносили то, что они называли "серьезными
разговорами". Оба они понимали, что то, о чем стоит говорить, может
случиться только в одиночестве. А так называемая дружба, связанная с
высокими интеллектуальными разговорами - пустая трата времени. Там ничего не
происходит в том смысле, что ты не поставлен на карту. Нужно заняться
чем-то, в чем тебе никто не поможет и где ни с кем нельзя кооперироваться в
усилии.
метафизический мир, указывающий на отсутствие полиции нравов или полиции
страстей. Что действительно человеческое в нас лишь метафизическое. И
поэтому он как бы говорит: да ну вас к Богу, с вашими восторгами и
многозначительными минами по поводу разных обезьянств в человеке. Все эти
духовные или одухотворяющие жесты, позы - все это обезьянство - без
страстей, без того немногого, чем силен "мыслящий тростник", без движения в
сознании, без сдвига, без чувственности и "живого представления". Уж лучше
действительно животных смотреть в садах королей, чем на ваши
многозначительные мины. Оставьте все ваши разговоры о борьбе между низшим и
высшим. Все это глупости, если я даже не знаю, было ли хоть одно существо до
меня (т.е. не из идей, не из филиации идей). Если бы у вас была страсть, то
открылись бы глаза на точку интенсивности. А так - только плоть. И, между
прочим, он именно так и обращался к одному из своих оппонентов: Ma chair! То
есть - о плоть моя... порождающая глупость. Плоть как механизм глупости. Не
плоть страстей порождает глупость, а то, как мы понимаем, интерпретируем.
То, как запутали все непониманием себя. Ну что ты говоришь, повторяет
Декарт. О мое тело! Ну что за вздор!
к чему снова вышел. Помните, я говорил вам, что есть какие-то вещи в
биографии Декарта, в его высказываниях, которые кажутся просто красивыми
фразами или причудами гения, а в действительности являются символами его
духовной жизни. Например, я обращал внимание на путешествия Декарта. Что это
за путешествия, о которых ничего не рассказывается? Ну конечно, это какой-то
материальный символ, а не только кусок биографии, и учитывая к тому же, что
Декарт вообще человек без биографии. То есть мы видим теперь, что за всеми
подобными вещами проглядывает весь, так сказать, утонувший континент его
мысли, и в том числе его пожелание принцессе Элизабет смотреть на все
окружающее как на комедию. Оказывается, трактат "Страсти души" написан
именно об этом. То есть и этот символ подкреплен всей жизнью Декарта.
оказывается весь жизненный путь. Рассуждение Декарта о том, что нет борьбы
между высшим и низшим, завершается выводом, что действительно человеческим в
нас является метафизическое, а не умное, в смысле наших рассудочных
способностей. Или той напичканности ими, которая пришла независимо от нашего
собственного опыта и пути - от существующих культурных норм, стереотипов,
правил или законов. Между тем опыт можно начать в любом месте и в любое
время вне заранее заданной профессиональной, обрядово-исповедальной или
культурной формы вообще. Мы люди в той мере, в какой продействовали и
породили в нас что-то метафизические матрицы или матричные состояния и
структуры. Например, по отношению к нашей мысли матричным состоянием
является то, что Декарт называет врожденными идеями, - элементы виртуального
интеллекта, как этот термин употребляли еще в средние века. Матрица - это
нахождение себя, скажем, в восприятии цветка, когда оно впервые порождает в
нас и понимание, и эстетическое переживание, т.е. качество моего способа
видения мира. До этого его нет.
знание только опытное, хотя это и кажется на первый взгляд парадоксальным,
поскольку метафизике тогда как бы не остается места. Но я ведь говорил, что
можно воспринять и чего нельзя. Именно над этим бьется его мысль. И более
того, метафизика не изображает, а конструирует, и не мир, а человека в мире.
То есть утверждение о том, что есть какие-то особые состояния или особые
объекты, обладающие в мире свойствами порядка, в отличие от обыденных
предметов, это утверждение, взятое в качестве метафизического, означает
только одно - что соотнесенность с этим опытом и порождает в человеке
качества, которые мы потом называем человеческими. Поскольку человек не
рождается природой, постольку он рождается постоянно или должен рождаться
постоянно и непрерывно в матрице тавтологий существования, и понимания, и
вероятности. Например, я говорил: нечто само себя называет. Ведь если бы у
нас не было силы, которую мы принимаем как факт и происхождение которой
далее не исследуем, а именно Бога, то в мире не именовался бы никакой Бог.
Это тавтология. Нечто само себя называет в мире, только потому что мы
называем что-то Богом, что Бог продействовал в нас.
самим же языком. Такие вещи не могут, будучи условием предметного языка
описания, условием того, что мы вообще что-то можем описать, выразить, сами
потом войти в состав содержания выраженного, не могут стать элементами
предметного языка описания. Это как бы живая метафизика, которая нас просто
породила и все. Это не какой-то особый мир рядом с действительным, который
был бы столь же вещественен, и в котором были бы некие "святые" вещи, и мы
могли бы тогда их увидеть. А не увидев, стали убиваться, возненавидев и
себя, и мир, и Бога. Нет, в этом смысле, метафизика для Декарта, во-первых -
конструктивное явление, а не описательное, не содержащее в себе предметных
прямых утверждений. Я в прошлый раз говорил, что о Боге, согласно Декарту и
любой философии, если она действительно философия, нельзя сказать, что Он
существует. Можно сказать, что о Нем мыслят тройственно, - да. А сказать,
что Бог существует, - нельзя. По тому, как мы построили наш язык, как он
создавался и на каких условиях. Ибо ничего из Бога не может быть наглядным.
Иначе мышление и язык сами себя разрушают и мы попадаем во власть иллюзий.
Только, к сожалению, мы этого не замечаем и живем внутри и вместе с
Сертаков Виталий
Мережковский Дмитрий
Володихин Дмитрий
Пехов Алексей
Каргалов Вадим
Березин Федор