принципа, должны быть в полном смысле общими, т.е. относиться не ко многим
только или большинству, а ко всем без исключения. То, что есть действительно
благо всех, тем самым есть и благо ка ждого, - никто не исключен, и,
следовательно, служа такому общественному благу как цели, каждое лицо не
становится через это только средством или орудием чего-то внешнего и
чуждого, истинное общество, признающее безусловное право каждого лица, не
есть дл я него отрицательная граница, а положительное восполнение; служа ему
с самоотвержением, лицо не теряет, а осуществляет свое безусловное
достоинство и значение; ибо, отдельно взятое, оно обладает безусловностью
или бесконечностью только в возможности, кот орая становится
действительностью лишь через внутреннее соединение каждого со всеми109.
в силу чего общество определяется как внутреннее, свободное согласие всех, -
вот единственная нравственная норма110. Многих нравственных норм, в
собственном смысле этого слова, быт ь не может, как не может быть многих
верховных благ или многих нравственностей. Легко доказать, что религия (в
своей данной, исторической конкретности), что семья, собственность не
содержат еще сами по себе нравственных норм в собственном смысле. То, что
само по себе может быть и не быть нравственным, очевидно, должно получить от
другого то или это определение, а никак не может самостоятельно быть
чему-нибудь нравственною нормою, т.е. сообщать другим такой характер,
которого оно само, может быть, не име ет. Но несомненно, что религия может
быть и не быть нравственною. Каким же образом такие религии, как, например,
культы Молоха или Астарты (которых переживания или аналогии можно кое-где
встретить и до сих пор), - каким образом могут они служить для чего -нибудь
нравственною нормою, когда их собственное существо есть прямая
противоположность всякой нравственности? Поэтому когда нам указывают на
религию как на нормальную нравственную основу общества, то нужно еще
посмотреть, имеет ли сама эта религия нрав ственный характер, согласна ли
она с нравственным началом; и значит, последним основанием и критерием
остается это начало, а не религия, как такая. Если мы видим в христианстве
истинную основу и норму всякого добра в мире, то лишь потому, что
христианств о, как совершенная религия, заключает в себе и безусловное
нравственное начало. А при всяком отделении христианской общественности от
требований нравственного совершенства сейчас же исчезает и безусловное
значение христианства, превращающегося тогда в ис торическую случайность.
образчиках, но и в общем данном строе может быть и не быть нравственною.
Так, семья Древней Греции - не те особые героические семьи, где жена убивала
своего мужа и умерщвлялась своим сыном или где сын убивал отца и женился на
матери143, а обыкновенная, нормальная семья образованного афинянина,
требовавшая как необходимого дополнения учреждения гетер и еще худшего, - не
имела нравственного характера; не имела его крепкая по-своему семья ар абов
(до ислама), где новорожденные девочки, если их было больше одной или двух,
закапывались живыми в землю; нельзя признать нравственною также очень
крепкую семью римлян, где глава дома имел право жизни и смерти над женою и
детьми. Таким образом, и сем ья, не имея присущего ей нравственного
характера, должна получить нормальную нравственную основу для себя, прежде
чем сообщить ее чему-нибудь другому.
нормального общества, следовательно, чем-то священным и неприкосновенным,
есть не только логическая, но для меня, например (как полагаю, и для других
моих сверстников), даже и психологиче ская невозможность: первое пробуждение
сознательной жизни и мысли произошло в нас под гром разрушения собственности
в двух ее коренных исторических формах - рабства и крепостного права; это
разрушение и в Америке, и в России требовалось и совершилось во
блистательно опровергнута фактом столь удачного и совестью всех одобренного
прикосновения. Очевидно, собственность есть нечто, нуждающееся в оправдании,
требующее нравственной нормы и опоры
смешанного характера. Но нравственною нормою, несомненно, может быть лишь
чистый принцип, а не смешанный факт. Принцип, утверждающий в безусловном
виде то, что должно быть, есть неч то по существу своему неприкосновенное;
его можно не принимать и не исполнять, но это вредит не ему, а только
непринимающему и неисполняющему. Положение, гласящее: ты должен уважать
человеческое достоинство в каждом, ты не должен делать никакое лицо сред
ством или орудием, - это положение не зависит ни от какого факта, никакого
факта не утверждает, а потому никаким фактом и не может быть затронуто.
не зависит, но лишь в зависимости от него общества и учреждения получают
нравственный характер. Мы знаем в древнем и новом язычестве великие
культурно-национальные тела с чрезвычайн о крепкою семьей, религией,
собственностью, но при всем том нравственного характера человеческой
общественности они не имели и не имеют; в лучшем случае они уподобляются
общежитию мудрых насекомых, где есть механизм доброго порядка, но нет того,
чему это т механизм должен служить, - нет самого добра, потому что нет его
носительницы - свободной личности.
нравственности и истинная норма человеческого общества, существует и там,
где нравственный принцип, по-видимому, не имеет никакого применения. Так, в
восточных деспотиях настоящим человеком, т .е. лицом, справедливо признается
только тот, кто имеет полноту прав, а такое достоинство приписывается здесь
только одному. Но, превращенное в исключительную и внешним образом
определенную привилегию, человеческое достоинство и право теряет свой
нравств енный характер, и единственный носитель его перестает быть лицом и,
не имея возможности, как реальное, конкретное существо быть чистым
принципом, становится идолом. От отдельного человека нравственное начало
требует, чтобы он уважал человеческое достоинс тво как такое, т.е. в других
так же, как в себе. Только относясь к другим как к лицам, индивидуальный
человек и сам определяется как лицо. Но восточный властитель не находит в
своем мире никакого полноправного лица, а только бесправные вещи, поэтому за
н евозможностью иметь к кому-либо нравственные личные отношения, он
неизбежно сам теряет нравственный личный характер, становится вещью - самою
важною вещью, священною, божественною, поклоняемою - одним словом, фетишем,
или идолом.
не одного, а некоторых (в аристократиях) и многих (в демократиях). Это
расширение было очень важно, так как оно, хотя и в узких границах, делало
возможным самостоятельное нравствен ное взаимодействие индивидуальностей, а
следовательно, и личное самосознание и реализировало, по крайней мере для
данного общественного союза, идею равноправности или справедливости111. Но
нравственное начало по существу своему универсально, так как оно
таковым, следовательно, без всяких внешних ограничений. Между тем античное
общество - и родовая дружина спартиатов, и афинский демос, и оригинальное
соединение обеих форм - senatus p opulusque romanus144 допускали истинное
значение человека лишь в границах своего гражданского союза, а потому они не
были обществами, основанными на нравственном начале, а разве только
предварительными и приблизительными моделями такого общества.
сущности мы его еще не пережили. Вспомним в самом деле, что именно в
античном мире ограничивало нравственный принцип и мешало его истинной
реализации. Было три разряда людей, которые н е признавались как носители
каких-нибудь прав и как предметы каких-нибудь обязанностей, которые,
следовательно, ни в какой мере не были целью деятельности, совсем не входили
в представление общего блага, а рассматривались только как материальные
орудия и ли же как материальные препятствия для этого блага. Именно это
были: 1) враги, т.е. первоначально все чужеземцы112, затем 2) рабы и,
наконец, 3) преступники. Узаконенное отношение к этим трем категориям людей
при всех частных различиях было в существе од но и то же, так как было
одинаково безнравственно. Нет надобности представлять в
преувеличенно-ужасном виде институт рабства, заменивший, как известно,
простое избиение пленных; рабы пользовались обеспеченными средствами
существования, и вообще с ними об ращались не дурно, но это было, хотя и не
редкою, случайностью, а не обязанностью и, следовательно, не имело
нравственного значения; они ценились за свою полезность, но это не имеет
ничего общего с признанием за ними человеческого достоинства. В отличие
внутренние враги, как вещи заведомо вредные, подлежали беспощадному
истреблению. Относительно неприятеля на войне эта беспощадность могла еще
ограничиваться уважением к силе и стра хом возмездия, но относительно
беззащитных преступников, действительных или предполагаемых, жестокость не
знала пределов: в образованных Афинах для обвиненных по обыкновенным
уголовным преступлениям пытка была первым делом после взятия под стражу,
раньше всякого следствия.
мира в том смысле, что они логически вытекали из принятого всеми
миросозерцания, определялись общим состоянием сознания. Если значение
человека как самостоятельного лица, если полнот а его достоинства и прав
обусловливались исключительно принадлежностью к известному гражданскому
союзу, то отсюда естественное следствие, что люди, к этому союзу не
принадлежащие, чуждые и враждебные ему, или же хотя принадлежащие к нему, но
нарушающие е го закон и угрожающие общей безопасности, тем самым лишены
человеческого достоинства и прав, и относительно их все позволено. Но вот
это состояние античного сознания изменяется. Развитие этической мысли
сначала у софистов и Сократа, потом у греко-римских стоиков, работы римских
юристов, да и самый характер римского государства - многообъемлющего и
Шилова Юлия
Контровский Владимир
Лукьяненко Сергей
Прозоров Александр
Шилова Юлия
Белогорский Евгений