***
своего автомобиля. На его крыше вращался красный маячок, пронзая яркими
лучами, голубую сумеречную дымку.
лейтенанту, ощущая на своей спине тяжелый взгляд Томкина.
отказывался отступать. Воздух был насыщен тяжелыми испарениями. По обеим
сторонам улицы тянулись караваны желтых такси.
Николаса, в направлении лимузина. Его голос звучал резко и непримиримо.
услышал его голос.
Нью-Йорка? - В его словах слышалась неприкрытая ирония.
поговорить с вашим комиссаром, и...
Николаса. Так что теперь мы будем часто встречаться.
машин оно становилось то светло-желтым, то снова темным.
даже вы не заставите его отменить собственный приказ - он оказался бы в
слишком глупом положении.
схватить этого ниндзя, прежде чем он до вас доберется.
тусклыми.
дело? Я в этом не сомневаюсь. А потом сказать:
Николаса, - я делаю свое дело лучше всех в этом вонючем городе, и мне
плевать, что ты обо мне думаешь. Но ты знаешь, почему я за тобой охочусь...
арест, тебе не помогут никакие адвокаты!
вечер я был далеко от Анджелы Дидион...
Николас растолкал их в стороны.
ткнул пальцем в сторону Кроукера и закричал:
Николасу. - Не знаю, что ему от меня нужно, Ник. Это какая-то месть. Я
ничего не сделал. Чего он хочет? - Вдруг Томкин отвернулся и молча пошел к
лимузину, бросив на них тревожный взгляд.
не спеша устроился рядом. Лейтенант невидящим взглядом уставился в лобовое
стекло.
себя.
машины, ослепляя светом фар. - Ты никогда не теряешь самообладания. Хоть
когда-нибудь ты сердишься? Тебе бывает грустно?
видеть ее, говорить с ней.
особенно с женщинами. Я верил им тогда, когда верить не следовало; и теперь
я боюсь снова обмануться.
никому не доверять. Иногда ты потом не жалеешь, а иногда... - Кроукер пожал
плечами. - Ну и что, черт подери? Это лучше, чем никогда никому не верить. -
Он включил скорость и, объехав лимузин Томкина, развернулся.
"Прошлое никогда не умрет", - думал он. Внутри опять поднималась боль,
угрожая захлестнуть его с головой. Все его горькие дни возвращались из самых
дальних уголков памяти, куда Николас их так старательно запрятал. У него
больше не было сил бороться с воспоминаниями.
Кроукера.
ниндзя, но зато мне известно, где он будет сегодня ровно в одиннадцать
вечера.
подмогу. И мы прихлопнем его прежде, чем он доберется до Рафиэла Томкина!
II
Осака - Симоносэки - Кумамото - Пригород Токио. Зима 1963.
оранжевые цвета осенней листвы уже отошли, превратившись под копытами
животных в грязное коричневое месиво, а первый снег еще не прикрыл голую
землю своей белизной.
приближающийся дождь. За окнами проносились печальные голые деревья под
присмотром мрачных черно-зеленых сосен. Казалось, Бог после долгих стараний
отказался от этого уголка земли и махнул на него рукой.
смутное темное пятно. Сидевшая рядом с ним Юкио наклонилась к окну и
коснулась Николаса упругой грудью. Чтобы удержаться от качки, она оперлась
пальцами на его бедро, вонзаясь в него ногтями. Тепло разлилось по телу
Николаса. Он полуиспуганно ожидал, что ее рука сейчас поднимется выше.
рядом с ним на сидении лежал кожаный чемоданчик, поверх него - аккуратно
сложенный черный плащ, а на самом верху - черный котелок. Попутчик оторвал
глаза от газеты и посмотрел в их сторону. Через толстые линзы очков его
глаза казались неестественно большими и круглыми. Он моргнул, словно рыба,
наткнувшаяся на какой-то неизвестный предмет. Заметил ли он пальцы Юкио у
Николаса на бедре, перед тем как вернуться к чтению? Газета тихонько
зашелестела; с таким же успехом это могла быть кирпичная стена.
вообразил этого человека важной шишкой из дзайбацу. Может, "Мицубиси"? Или
"Сумитомо", или "Мицуи"? Во всяком случае, ни "Ниппон Стал", ни "Тойота;",
ни "Ниссан". Нет, скорее, это одна из новых электронных фирм - "Тосиба",
"Мацусита", "Хитати".
теперь, как и в самом начале, делами дзайбацу управляли семейные кланы.
Американские законы Прервали эту власть, но не надолго.
желтое лицо, слегка поблескивающее от тонкой пленки пота; белоснежный
накрахмаленный воротничок; темно-синий шелковый галстук. Символ новой
Японии, которая мучительно избавляется от средневековой изоляции. Странно,
но это далекое прошлое давит на нее гораздо сильнее, чем события недавней
войны. Переход к европейской одежде был всего лишь проявлением культурной
тяги к Западу.
рывка, чтобы оставить позади те страны, у которых она когда-то училась.
Николас был убежден, что настанет день, когда японцы докажут всему миру свое
могущество и после этого вернутся к традиционным кимоно.
главный остров Японии. Слева время от времени показывалось море, бросая
причудливые золотистые блики на потолок вагона. Толчки и шум почти не
ощущались на этом сверкающем серебристо-синем лайнере, тихом и просторном.