Чтение 66–й страницы книги ~Быстрая и шустрая~

На кухне сразу заметил у стены пластмассовую, дочиста
вылизанную плошку. Рядом - блюдечко с водой. Открыл
холодильник. Сразу бросилась в глаза баночка с кошачьим
кормом "Муркас".

Кева достал початую банку. Позвал: "Кис-кис-кис-кис..."

Квартира оставалась столь же тихой и нежилой, как и три
минуты назад.

- Здесь жил кошак, - подумал вслух Кева (его тяготила
мертвая тишина квартиры). - Теперь кота - нет.

Внизу, выйдя на улицу из Юлиного подъезда, Кева спросил
у виновато уменьшившегося в размерах неудачливого охранника:

- Козу только слушали? Или писали - тоже?

- Записывали... - промямлил стремщик.

- Сколько часов записи хранится?

- Двадцать четыре последних, - торопливо ответил
"следопыт".

- У вас они есть?

- Да. В машине.

В "девяносто девятую", стоявшую у подъезда, уселись в
(-., порядке:

Кева на переднее пассажирское сиденье, охранник - на
заднее.

- Когда последний раз слышали дырку? - резко спросил
Кева.

Передний полуобернулся, переглянулся с задним.

- Вынь ты наушник, - ласково посоветовал ему Кева. -
Оглохнешь. И запись останови.

"Семафор" послушно вытащил наушник, выключил
магнитофон.

Задний виновато проговорил:

- Ровно в семь утра включили телевизор...

- Та-ак, - ласково поощрил Кева. - Хорошо. А телку-то
вы слышали?

Охранники опять переглянулись.

- Кряхтение? Звонки? Бульканье? Чистку зубов?

- Нет. Ничего, - решился и ответил первый - рулевой.

- Эх, эдельвейсы... - вздохнул Кева. - Чего ж вы здесь
тогда торчите?

Вы чего, ящика современного не видали? "Рекорды" все до
сих пор смотрите?

"Кэ-вэ-эны"?.. Не знаете, что такое таймер? А?..

Братки понурили свои огромные стриженые бошки.

- Где кассеты с записью?

- В бардачке, - с готовностью ответил первый -
"водитель". - Все разложено по часам.

- Значит, так, колхозники, - строго проговорил Кева. -
Вы лоханулись, мокрощелку отпустили? Давайте, отрабатывайте.
Ноги в руки - и вперед, по соседям... Спрашивайте. Видели
они телку? Когда в последний раз? С кем?

Охранники переглянулись.

- Базарьте с людьми без понтов, ласково, - продолжил
инструктаж Кева. - Вы, мол, братья ее. Приехали издаля.
Договорились: сеструха будет дома, а ее вдруг и нет. И вы,
типа, за нее волнуетесь...

Сторожа опять переглянулись - приказ Кевы пришелся им
не слишком по вкусу. Однако возражать не стали - покорно
полезли из машины наружу. Постояли на холодке чуть-чуть - и
потопали к подъезду.

Кева достал из бардачка кассеты с записями прослушки:
всего того, что творилось в квартире девчонки в последние
сутки.

Чтобы выработать дальнейший план действий, Кеве важно
было понять: сама она решилась сбежать - или ее
предупредили?

А если предупредили - то как? И - кто?

***

Кассету с записью последних трех часов Кева решил не
прорабатывать.

Доверился охранникам, не слышавшим за это время в
квартире девчонки-секретутки ничего, кроме телевизора.

Достал другую кассету. На ней значилось: "01.03.0* года
- 02.03.0* года. 21.00 - 08.00".

"Как же так? - в первый момент удивился Кева. - Почему
на трехчасовую кассету уместилась одиннадцатичасовая
запись?"

Потом сообразил: магнитофон снабжен функцией VOR Operating Recording - запись, управляемая голосом (англ.).>.
Значит, он ничего не писал, пока в квартире девчонки не
раздавалось ни звука! "И эти долбодуи сразу не могли мне об
этом сказать! Вот уж бакланы - так бакланы!.."

Кева засунул в магнитофон кассету, надписанную "21.00-
8.00". Перекрутил ее на начало.

Приглушенный звук телевизора. Мявканье кота.

Звук льющейся воды. Позвякивание перемываемых тарелок.

Затем кран закрутили. Шуршание - видимо, вытирают
тарелки. Вдруг приятный девичий голосок затянул: "Моя-я
певица ум-мирает на-завтра-а!.." Голос смолк. Шаги.
Шуршание. Снова шаги. Звук открываемой двери.

Входной двери.

Кева прибавил у магнитофона громкость и подался вперед.

Шаги в коридоре. Две пары шагов. Вдруг - шепот. Шелест
чьих-то губ. Так тихо, что слов не разобрать. Кева сделал в
магнитофоне громкость на максимум.

Затем вдруг явственный девичий вскрик: "Что?"

Какое-то шипение, возня в коридоре. Потом -
неестественный, напряженный девичий голос: "Что тебе,
Шпунтик? Опять лопать?! Фигушки!.."

Кева остановил запись. "Странно! Кот не мяукал, есть не
просил, а она его - уговаривает. К ней явно кто-то пришел!"

Кева нажал "Play".

Снова шаги - две пары шагов! Опять шепот (и снова -
слов не разобрать!). Затем - звук открываемой двери (кажется
- в ванную). Шуршание одежды.

Потом вдруг - опять отчетливое поскребывание. ("Нет,
это не кот - скребутся, кажется, снова в линолеум входной
двери".) Затем - очень тихий, но все же отчетливый женский
голос: "Все нормально". Голос, кажется, не хозяйки квартиры
- другой женщины.

Снова открывается входная дверь...

Молчаливое шуршание... Одежда? Кажется, шелест купюр...

Затем - отдаленный звук шагов - быстро, по-мальчишески,
сбегающих по лестнице ...

Потом вдруг короткий, едва ощутимый, на пределе
слышимости, диалог: "За мною следят!" - "Знаю"...

И снова - шаги, шуршание... Потом - неожиданно громкие
и оттого звучащие особенно неестественно хозяйкины слова:
"Ну ладно уж, Шпунтик, иди сюда. Так и быть. Дам тебе одну
ложку. Но не больше..."

...Когда спустя два часа Кева закончил тщательно, по
несколько раз, прослушивать кассету с записью того, что
происходило вчера вечером в квартире подозреваемой, он
нисколько не сомневался в трех вещах:

Во-первых, она убежала из-под наблюдения после того,
как ее кто-то предупредил.

Во-вторых, этот "кто-то" - женщина, причем - очень
e.`.h. знакомая Юле женщина.

И, в-третьих, эта женщина - явно непрофессионал.

Глава 16

В то же самое время. Женя.

Женя наконец собралась с силами и вышла в холл.

За Юлечкиной стойкой восседала неприятная женщина
средних лет. "Уже - новая секретарша?! - удивилась Женя. -
Ну, Дубов, - шустер..."

Сотрудники старательно пялились в мониторы, с
озабоченным видом терзали телефонные аппараты. На Женю никто
не обращал внимания. "Слух о моем увольнении еще не прошел",
- поняла Марченко. Медленно, чтобы не упасть, - голова все
еще кружилась - она пошагала в столовую "Глобуса". Пусть ее
уволили - в чашке кофе ей, она надеялась, не откажут.

В столовой было почти пусто. Только за угловым столиком
сутулился над газетой Федор Степанович. Он вскинул голову,
заслышав ее шаги. Тут же вскочил, бросился ей навстречу:

- Женечка, что с тобой?!

- Ни-ни-чего, - произнесла она, еле ворочая
непослушным, тяжелым языком. - Просто голова разболелась...