драконьей тенью леса и горы - все больше горы, и Ренкр понял, что уже
скоро... При этом он даже не до конца понимал, что "скоро". Просто
"скоро", и все. Там разберемся. Или за нас разберутся, главное - что-то
обязательно решится, завершится и уже не будет давить на плечи
непрестанным, неизбывным грузом. Может быть, даже удастся выспаться и
наесться, хотя, конечно, это вряд ли. Он потер ладонью лицо, разгоняя
застоявшуюся кровь, одновременно срывая засохшую корку с тысячи мелких
ранок, но все это были мелочи, на которые сейчас не стоило обращать
внимания. Уже скоро. Ренкр встряхнул головой, отгоняя навязчивую мысль, но
она не отгонялась. Будто сладкая тянучка, прилипла к тебе, дразня,
раздражая ноздри приторным запахом. Тьфу, гадость!
что сейчас ощущение того, что все давным-давно решено, улажено и
продумано, стало особенно отчетливым, и не слушаться его было невозможно.
Если Ренкру суждено спастись, он спасется, если нет - не стоит даже и
пытаться. "А если как раз это никого не волнует?" - мелькнула склизкая
мыслишка. Юноша задушил ее, хотя... Глупости. Единственное, чем сейчас
имело смысл заняться, - спать. Спать. Уснуть и видеть сны, как говорил
один его давний знакомый. Нет, что вы, никак не друг. Друзей... В этом
мире было что угодно, только не друзья. Друзья остались где-то там, в
далекой жизни, в горах и в долине, а здесь только спутники и враги. И тех
и других вдосталь, а которые лучше?.. Даже неизвестно.
ладонями матери, и казалось, это она целует его в лоб, гладит по щеке и
шепчет: "Сыночек, мой сыночек. Вернулся". И не было сил признаться, что
все - только сон, не хотелось расстраивать мать, она и так уже
исстрадалась, одна, в этом маленьком старом городишке, где каждый камень
напоминал о нем и об отце. В особенности же те два камня, что лежали на
Площади.
ее голоса. Было только заходящее солнце, выкошенное поле, холмики стогов и
Дом, стоявший в тени городских стен. На крыльце старой усталой ящерицей
дожидался мастер Вальрон. Ренкр подошел к учителю, затаив дыхание, боясь,
что тот сейчас начнет отчитывать его, хотя, казалось бы, он ничего такого
не сделал, за что можно было бы отчитывать. Мастер безмерно постарел,
маленькие черные глаза спрятались в глазницах обтянутого мягкой, собранной
в складки, шелушащейся кожей черепа; бороды и вовсе не было, только седые
брови оставались по-прежнему густыми. Он опирался на короткую,
неестественно ровную палку, которой раньше тоже не было, и пристально
глядел запавшими глазами на приближающегося Ренкра.
- Ты, я вижу, держишься молодцом. Правильно. Это очень правильно. Видит
Создатель, если б мог, я бы рассказал о тебе такую Легенду, которая
затмила бы все иные.
предостаточно. Лучше правду, мастер, лучше правду, а еще лучше - вообще
ничего. Потому что рассказывают для того, чтобы не забывали, а о таком
лучше всего забыть.
Вальрон.
сожалею о тех, кто мечтает стать таким, как я. Потому что в конечном счете
все сводится к мозолям в душе, крови на руках и ожогам на сердце. Не
слишком привлекательная участь.
заметил мастер.
Героем - он сие делает не ради славы, никогда ради славы, а только во имя
своей собственной совести, которой иногда так трудно пожертвовать,
поступиться! Учитывая это, слово "Герой" - жестокая насмешка, и не более
того. Уж поверь мне.
старика сорвался. - Помнишь мою Легенду о трех ребятах, которые хотели
стать Героями, а стали предателями только лишь потому, что поторопились?
Одним из них был я. Смешно, не правда ли? - я, неудачник, учил так много
ткарнов тех, кто оказывался лучше меня: смелее, терпеливее, благороднее. И
вот - выучил даже одного Героя. Настоящего Героя. Понимаешь, мальчик,
людям нужен Герой, нужен, потому что иначе им будет некому подражать, не к
чему стремиться, не о чем мечтать. Да, для него это - насмешка, но вынести
и принять насмешку - это ли не подвиг, достойный настоящего Героя?
совершаете, вы совершаете для своей необычайной, чрезмерно чувствительной
совести, и лишь только принятие почестей и имени Героя - для людей. Во имя
людей.
увидеть путь сразу, не блуждать в темноте, натыкаясь на стены и сбивая
нежные фарфоровые вазы.
об этом ты узнаешь, когда вернешься, а пока - иди туда, куда собрался. Ты
давненько там не был.
неестественно и неправильно! Вот ведь, я снова все забуду, как только
проснусь, и это так обидно, но тут уж ничего не поделаешь: я просто не
могу позволить себе думать о тебе еще и там, наяву. Это может помешать мне
в тот единственный момент, ради которого все происходит со мной. Я даже
сам не знаю, что - "все" и когда настанет "момент", ничего не знаю, и это
вдвойне обидно и неправильно. Я все-таки опять к тебе вернусь. Ты скажешь:
"Это глупо и нелепо. Ты лжешь себе". Я правды не боюсь! Пускай молчат,
пускай не верят где-то - я все-таки опять к тебе вернусь!.. Ты только
дождись. Роул? Пускай будет Роул. Пускай будет кто угодно, но ты дождись -
и я вернусь, вернусь в своем бессилии, прорвусь сквозь этот черный лед
тоски! ...Все не то, опять не то, и все слова - не те, чужие слова и чужие
мысли, остается только взгляд, и, Создатель, его вполне достаточно!
Обещаю, я вернусь.
знал, что это не все, и это - не главное. Да, впрочем, на самом деле
сейчас не было ничего главного, ничего, кроме трех седоглавых гор на
горизонте. И эти горы приближались.
чувствовалось каким-то седьмым-восьмым чувством, что безразличие это - не
больше чем маска. А что за маской? Тоска? Или злобный оскал чудовищ? Если
ему и суждено это узнать, то очень и очень скоро.
это представлялось дома (то есть в поселке горян), когда лежишь под
остывающим одеялом и пытаешься почувствовать, как должен выглядеть город
драконов. На ум обязательно приходят глубокие пропасти, на дне которых
виднеются камни с засохшей на острых гранях кровью жертв. Или, например,
большущие клетки с альвами, троллями, эльфами, где они в ужасе дожидаются
своей очереди, чтобы взойти на алтарь Камня жизни. На самом деле горы как
горы. Может, только отверстий в их телах чуть больше, чем в обычных, и в
этих отверстиях видны большие внутренние полости, а там - драконы. Во-он
два полетели куда-то, придерживая третьего, судя по внешнему виду то ли
старика, то ли подраненного - издали и не разглядеть. Ага, все-таки
молодой, видимо, неудачно взлетел или попал в самое сердце бури; правое
крыло свисает жалко и беспомощно. Выходит, не такие уж страшные, не такие
уж неуязвимые, как об этом принято думать.
полость, и Ренкр внутренне сжался, ожидая чего-то неприятного. Они
пролетели сквозь этот зал (скорее даже Зал) и очутились в темной пещере с
низким потолком и отверстиями в полу. Дракон подхватил своего седока за
шиворот куртки и опустил в ближайшее из отверстий.
узкое горлышко. Не выбраться.
скоро убьют. Предположим, сегодня".
обхватил плечи руками, надеясь, что так хоть чуть-чуть согреется. Ждать
пришлось еще сутки, а потом за ним пришли.
маску, внезапно вскочил со своего любимого кресла и начал измерять комнату
шагами. К окну, к книжным полкам, к двери, к дивану, к окну... Потом
облегченно вздохнул, довольно прищелкнул пальцами и, успокоенный, вернулся
в кресло. Да, он дважды, нет, трижды, допустил ошибки, но, черт возьми,